Дэвид Эддингс - Колдунья из Даршивы
— У тебя слишком мягкие перья.
— Не я придумала сову, дядя, так что не порицай меня за перья.
— Впереди придорожная таверна, — сообщил Белдин Белгарату. — Хотите остановиться и попытаться выяснить, что происходит на равнине?
— Неплохая идея, — согласился Белгарат. — Лучше не нарываться на неприятности.
— Тогда буду ждать вас внутри, — сказал Белдин и снова взмыл в небо. Полгара вздохнула.
— Почему опять в таверне? — пожаловалась она.
— Потому что люди, когда выпьют, любят поболтать, Пол, — объяснил Белгарат. — В таверне можно за пять минут получить информацию, которую в чайной пришлось бы вытягивать целый час.
— Так и знала, что ты придумаешь объяснение!
— Разумеется.
Они спустились по лесной тропинке к таверне. Это было невысокое бревенчатое здание. Плоскую крышу изрядно потрепали погода и время. По двору бегали желтые цыплята, а в луже валялась большая пятнистая хрюшка, которую сосали радостно похрюкивающие поросята. У коновязи перед таверной стояло несколько кляч, страдающих костным шпатом, а на крыльце храпел карандиец в побитой молью меховой куртке.
Полгара натянула поводья и принюхалась.
— Мне кажется, дамы, нам лучше подождать в тени.
— Пожалуй, учитывая благоухание, испускаемое этим заведением, — согласилась Бархотка.
— И ты тоже не ходи туда, Эрионд, — твердо сказала Полгара. — Незачем смолоду приобретать дурные привычки. — Она подъехала к пихтовой роще на некотором расстоянии от таверны и спешилась.
Дарник и Тоф обменялись быстрым взглядом и присоединились к ней вместе с Бархоткой, Сенедрой и Эриондом.
Слезая с коня у таверны, Сади потянул носом воздух и поморщился.
— Мне это место не по душе, господа, — сказал он. — Я, пожалуй, тоже подожду снаружи. Кроме того, пора кормить Зит.
— Как хочешь. — Белгарат пожал плечами, спешился и направился к дверям. Перешагнув через храпящего карандийца, мужчины вошли внутрь. — Разойдитесь по столикам и постарайтесь разговорить здешних завсегдатаев, — шепнул старик. Строго взглянув на Шелка, он предупредил: — Мы здесь не для того, чтобы обделывать свои делишки.
— Можешь на меня положиться, — сказал Шелк и отошел.
Гарион стоял в дверном проеме, щурясь, чтобы глаза привыкли к полумраку. Судя по всему, таверну вообще никогда не убирали. Пол был засыпан соломой, от которой исходил тошнотворный запах пролитого на нее эля, а в углах лежали кучи гниющих остатков пищи. В дальней стене горел камин, добавляя едкий запах дыма к царящей здесь тяжелой атмосфере. Обстановка заведения состояла из грубо сколоченных столов и бревен с вставленными снизу ножками вместо лавок. Заметив Белдина, разговаривающего в углу с несколькими карандийцами, Гарион направился к нему.
Проходя мимо одного из столов, он наступил на что-то мягкое. Послышался протестующий визг, и копытца застучали по полу.
— Не смей наступать на мою свинью! — воинственно заявил сидящий за столом старый карандиец. — Я ведь не наступаю на твою, верно? Так что смотри себе под ноги!
Гарион не без труда понимал диалект, на котором тот изъяснялся.
— Прошу прощения, — извинился он. — Может, выпьем по кружке эля? А когда ваша свинья вернется, я извинюсь и перед ней.
Карандиец с подозрением покосился на него. Это был бородатый старик в одежде из грубо выделанной кожи и шапке из цельной шкуры барсука с лапами и хвостом. Он был очень грязен, Гарион рассмотрел мух, копошившихся в его бороде.
— Я угощаю, — предложил Гарион, усаживаясь напротив хозяина свиньи.
Лицо старого карандийца тотчас же прояснилось.
Они взяли пару кружек. Эль был каким-то выдохшимся и имел неприятный привкус. Но старик чмокнул губами и закатил глаза, словно отведал прекраснейший напиток в мире. Что-то мокрое и холодное коснулось пальцев Гариона, и он поспешно отдернул руку. Из-под стола на него смотрела пара глаз-пуговиц, обрамленных белесыми ресницами. Поросенок уже успел поваляться в луже.
— Вот и мой кабанчик! — захихикал старый карандиец. — Он у меня славный и не держит зла, даром что сирота.
— Вот как?
— Из его мамаши получился отличный бекон. — Старик высморкался и вытер нос тыльной стороной ладони. — Иногда мне ее здорово не хватает. — Он покосился на меч Гариона. — Большой у вас, однако, ножик.
— Да, — согласился Гарион, рассеянно почесывая за ушами поросенка, который зажмурился от удовольствия, положил голову на колени Гариону и радостно захрюкал.
— Мы спустились с гор, — сказал Гарион, — и видели на равнине много дыма. Там что, какие-то неприятности?
— Хуже не придумаешь, приятель, — серьезно ответил старик и снова покосился на собеседника. — Вы часом не из этих маллорейцев?
— Нет, — заверил его Гарион. — Я приехал издалека, с запада.
— Не знал, что кто-то живет еще западнее маллорейцев. Так вот, на равнине произошло нечто вроде спора из-за религии.
— Из-за религии?
— Я в этом плохо разбираюсь, — признался карандиец. — По мне, так пускай боги сами о себе заботятся, а у меня своих дел по горло.
— Вполне разумный подход, — осторожно заметил Гарион.
— Рад, что вы так считаете. В Даршиве живет некая Зандрамас, одна из этих гролимов. Она объявилась в Воресебо и начала рассказывать о новом боге ангараканцев — Торак ведь помер. Ну, а меня это интересовало так же, как моего кабанчика. Он у меня смышленый и сразу понимает, когда люди болтают чепуху.
Гарион потрепал поросенка по грязному боку и был вознагражден восторженным хрюканьем.
— Симпатичная хрюшка, — согласился он.
— Я его очень люблю. Он теплый, и к нему приятно прижиматься холодной ночью — к тому же он почти не храпит. Ну так вот, эта Зандрамас явилась сюда и начала проповедовать, как положено, со всеми штучками. Гролимы всегда вопят, стонут и падают лицом вниз. А потом с гор пришла новая шайка гролимов, и они стали говорить, что Зандрамас чертовски не права. То есть у ангараканцев действительно есть новый бог, но совсем не тот, о котором рассказывает Зандрамас. Вот откуда этот дым на равнине. Обе стороны жгут и убивают друг друга, потому что никак не договорятся, кто должен быть новым богом. А мне не нужны ни те, ни другие. Мы с моим кабанчиком поднимемся в горы и подождем, пока они друг с другом разберутся. А потом мы вернемся и будем кланяться тому алтарю, который одержит верх.
— Неужели эта Зандрамас женщина? — осведомился Гарион.
— Хочешь верь, хочешь нет, — фыркнул карандиец. — В жизни не слыхал ничего глупее. Женщины не должны соваться в мужские дела.
— Вы когда-нибудь видели ее?
— Я уже говорил, что не суюсь в религиозные споры. Мы с кабанчиком стараемся держаться от них подальше.
