Гай Кей - Львы Аль-Рассана
— Был ли это благородный поступок? — спросил Альвар де Пеллино. — Не очень, если хотите знать мое мнение, господин. Конечно, на войне капитан может делать со своими людьми что угодно, но если речь идет о личной вражде, не знаю, правильно ли это.
На секунду ему показалось, что он зашел слишком далеко. Затем сэр Родриго снова улыбнулся; в его серых глазах читалось искреннее веселье. Капитан погладил усы затянутой в перчатку рукой.
— Могу себе представить, что ты не раз огорчал отца своей откровенностью, мой мальчик.
Альвар улыбнулся в ответ:
— Он действительно иногда предостерегал меня.
— Предостерегал?
Альвар кивнул:
— Ну, откровенно говоря, я не знаю, что еще он… Альвар не был мелким мужчиной, и жизнь на северной ферме была совсем не легкой, и еще меньше располагала к слабости служба в течение года в королевской армии в Эстерене. Он был сильным и быстрым, и хорошим наездником. И, тем не менее он так и не заметил кулака, который, подобно молоту, ударил его в лицо, отчего он вылетел из седла и упал на траву, словно маленький ребенок.
Альвар быстро сел, выплевывая кровь. Дотронулся ослабевшей рукой до челюсти, и ему показалось, что она сломана. Это произошло: предостережение отца только что сбылось. Его идиотская привычка говорить все, что думает, только что заставила его упустить тот счастливый случай, ради которого любой молодой солдат отдал бы жизнь. Родриго Бельмонте открыл перед ним дверь, а Альвар, по собственной глупости, споткнулся на пороге и упал навзничь. Правильнее сказать, на локоть и задницу.
Прижав к лицу ладонь, Альвар смотрел снизу вверх на Капитана. Отряд остановился неподалеку и во все глаза уставился на них.
— Мне приходилось поступать так же со своими сыновьями, раз или два, — произнес Родриго. Как ни странно, у него был по-прежнему веселый вид. — И, несомненно, придется поступать так же еще несколько лет. Теперь урок третий, Альвар де Пеллино. Иногда неправильно прятаться, как ты сделал у фургона. Иногда так же неправильно высказывать свои идеи раньше, чем они созреют. Подожди еще немного, чтобы обрести уверенность в себе. У тебя будет время, чтобы подумать об этом, пока мы в пути. И когда станешь обдумывать все это, прикинь, не переводит ли несанкционированный набег на Аль-Рассан банды дружков Гарсии де Рада, играющих в разбойников, это дело из разряда личной вражды в нечто иное. Я — офицер на службе короля Вальедо, и пока ты состоишь в этом отряде, ты тоже находишься на службе короля. Министр пытался угрозами заставить меня забыть о своем долге перед королем. Разве это личное дело, мой юный философ?
— Клянусь божественной задницей, Родриго! — раздался хорошо знакомый голос из головы колонны. — Чем этот малыш Пеллино заслужил такое?
Сэр Родриго обернулся и посмотрел на Лайна Нунеса, рысью приближавшегося к ним.
— Он назвал меня эгоистичным и несправедливым по отношению к моим людям. Обвинил в том, что я использую их в личных интересах.
— Всего-то? — Лайн сплюнул на траву. — Его отец в наше время говорил мне кое-что похуже.
— Неужели? — Капитан казался удивленным. — Де Рада недавно заявлял, что папаша Пеллино славился своей сдержанностью.
— Чушь собачья, — смачно ответил Лайн. — Разве можно верить тому, что говорит де Рада? Пеллино де Дамон имел свое мнение обо всем и обо всех под солнцем господа. Чуть не свел меня с ума этот парень. Мне пришлось с этим мириться, пока я не выхлопотал ему повышение по службе и не послал командовать крепостью на ничейной земле. Никогда не испытывал в жизни такого счастья, как тогда, когда увидел его зад в седле, удаляющийся прочь от меня.
Альвар таращился на них обоих. У него отвисла бы челюсть, если бы так сильно не болела. Он был слишком ошеломлен даже для того, чтобы подняться с земли. Его тихий, терпеливый отец столько раз мягко предостерегал его от излишней откровенности.
— Вижу, — сказал сэр Родриго, улыбаясь стоящему рядом с ним ветерану, — что ты несешь чушь не хуже любого де Рады.
— А это, скажу я тебе, уже смертельное оскорбление, — хрипло ответил Лайн Нунес, и на его покрытом шрамами, обветренном лице появилось выражение яростного возмущения.
Родриго громко расхохотался.
— Ты любил отца этого парня как брата. Ты мне долгие годы твердил об этом. Ты сам выбрал его сына в этот поход. Станешь отрицать?
— Я буду отрицать все, что понадобится, — упрямо ответил его заместитель. — Но если парень Пеллино уже довел тебя до этого удара, то я, возможно, совершил ужасную ошибку. — Они оба посмотрели вниз на Альвара, медленно качая головами.
— Возможно, ты и прав, — наконец произнес Капитан. Он не выглядел особенно озабоченным. — Очень скоро мы это проверим. Вставай, парень, — прибавил он. — Приложи что-нибудь холодное к этой стороне лица, иначе тебе на некоторое время станет трудно высказывать свое мнение о чем бы то ни было.
Лайн Нунес уже развернулся, чтобы ускакать. Теперь Капитан сделал то же самое. Альвар поднялся.
— Капитан, — позвал он с трудом.
Сэр Родриго оглянулся через плечо. Серые глаза смотрели теперь с любопытством. Альвар понимал, что снова рискует. Ну и пусть. Как ни поразительно, но, кажется, его отец тоже имел это обыкновение. Ему понадобится какое-то время, чтобы справиться с подобным. И, по-видимому, все же не паломничество матери к Васке привело его в этот отряд.
— Обстоятельства не позволили мне закончить последнюю мысль. Я только хотел сказать, что был бы горд умереть, защищая вашу жену и сыновей.
Губы Капитана дрогнули. Он снова смеялся.
— Гораздо вероятнее, ты умрешь, защищая свою жизнь от них. Давай, Альвар, я серьезно говорил насчет того, чтобы приложить что-нибудь холодное к челюсти. Если не снять эту опухоль, ты перепугаешь женщин в Фезане, и у тебя не будет никаких шансов. А пока не забудь подумать, прежде чем заговоришь в следующий раз.
— Но я уже подумал…
Капитан предостерегающе поднял руку. Альвар осекся. Родриго поскакал назад к отряду, и через несколько минут Альвар подвел своего коня за повод туда, где они остановились на привал. Как ни странно, несмотря на ноющую челюсть, боль в которой почти не облегчила смоченная в воде ткань, он вовсе не чувствовал себя плохо.
И он действительно уже подумал. Он ничего не мог с этим поделать. Он решил, что капитан прав насчет того, что возможность налета Гарсии де Рада переводит подобный случай из разряда личной вражды в разряд проблем королевской службы. Альвар гордился тем, что всегда готов был признать остроумный довод противника в споре.
Все это произошло много дней назад. Распухшая, хоть и не сломанная челюсть помогала Альвару выполнить трудную задачу — оставить при себе свои быстро мелькающие мысли.
