Кэтрин Мур - Шамбло
Никто из «ребят» не решался заговорить с чужаком, однако в их торопливом перешептывании отчетливо звучали слова «Таг», «опасно» и «берегись». Джо сосредоточенно нахмурился, пытаясь осознать структуру вроде бы знакомой, но все же непонятной речи, догадаться о ее происхождении. Он знал очень много языков и все же затруднялся определить, к какому именно относятся три не связанные друг с другом слова.
Имя «Таг» напоминало одно из слов самого старого и самого примитивного из марсианских языков – материкового. Зацепившись за это, Техасец начал понемногу улавливать в невнятном лопотаний и другие знакомые, вернее, почти знакомые, слова. Сходство было крайне отдаленное. Судя по всему, лесные люди говорили на невероятно архаичном варианте этого языка. Звуки примитивной речи повергли Техасца в трепетное благоговение – за то, чтобы послушать этих чернокожих, хороший лингвист отдал бы полжизни. Впрочем, ему, скорее всего, предстояло расплатиться за нежданный подарок судьбы своей жизнью.
Безжалостное время не пощадило материковую расу Марса; могучий народ, пребывавший когда-то в зените славы, деградировал до полускотского состояния. Судьба ничуть не лучшая, чем у их предков, оказавшихся в этом сумрачном мире, – крошечных пугливых человечков с темной кожей, большими глазами, шепелявой, никогда не поднимающейся выше шепота речью. И тем не менее – живые люди, говорящие на языке, которым марсиане пользовались задолго, возможно, за миллион лет до расцвета своей культуры… От взгляда в немыслимые бездны прошлого кружилась голова.
Покопавшись в памяти, Техасец составил пару фраз на языке, напоминавшем древний материковый. В самую последнюю секунду инстинкт подсказал ему, что громкий голос может напугать всю эту публику до полусмерти.
– Я… я не могу понять, – прошептал он, чувствуя себя актером, играющим дурацкую роль. – Говорите… медленнее.
Смелый лингвистический эксперимент вызвал взрыв энтузиазма. После длительного перешептывания трое то ли самых смелых, то ли самых уважаемых пигмеев шепотом произнесли нечто вроде речи. Говорили они медленно, с паузами после каждого слова и… хором.
– Таг, ужасный… Таг, всемогущий… Таг, неизбежный. Берегись Тага. – Техасец Джо невольно улыбнулся. Как трудно было этим наследникам древней расы преодолеть свои страхи и робость! Столько веков прожили они в непрестанном ужасе, но сохранили благородство, сочувствие – у них хватило мужества заговорить с незнакомцем.
– Кто такой Таг? – прошептал Джо.
Судя по новому взрыву перешептываний, славное племя уловило смысл вопроса. Отвечали, как и в прошлый раз, трое.
– Таг – начало и конец, центр творения. Когда Таг вздыхает, мир дрожит. Земля создана для Тага. Все принадлежат Тагу. Берегись! Берегись!
Сказано, разумеется, было гораздо больше, Техасец Джо с трудом разобрал только это.
– В чем… в чем опасность? – спросил он.
– Таг – ест. Тага нужно питать. Это мы питаем его, но бывают времена, когда Таг желает иную пищу, не нас. Тогда Таг посылает жрицу, чтобы она заманила… пищу… сюда. Берегись Тага!
– Вы хотите сказать, что она – жрица – привела меня сюда на… на съедение?
– Да, – зашелестела толпа. – Да, да, да…
– Тогда… почему… она меня… отпустила?
– От Тага нельзя бежать. Когда Таг зовет, нужно идти на зов. Когда Таг захочет есть, он тебя получит. Берегись Тага.
Ситуацию стоило обдумать. Лесные люди знали, о чем говорят, в этом можно было не сомневаться. Таг не такой уж центр вселенной, как это им представлялось, но в том, что он способен заманить к себе жертву, Джо убедился на собственном опыте. Легкость, с какой отпустила его жрица, ее презрительный смех – все это подтверждало слова пигмеев. Кем бы там ни был Таг, без сомнения, он обладал в этом сумрачном мире неограниченной властью. И вдруг Техасца осенило.
– В какой стороне… живет Таг?
Десятки темных, костлявых рук указали куда-то вдаль. Джо повернулся в указанном направлении и начал прилежно запоминать ориентиры, которыми в этом мире могли служить лишь деревья. Теперь нужно было попрощаться с дружелюбными туземцами.
– Я благодарю вас… – начал Техасец Джо и смолк под шквалом протестующего шепота.
Лесные люди угадали его намерение – и просили не делать глупостей. Молящие интонации были красноречивее любых слов. Крошечные лица скривились от страха, в расширенных зрачках застыл панический ужас. Джо беспомощно пожал плечами.
– Мне… мне нужно идти, – неуверенно начал он. – Я хочу застать Тага врасплох. Прежде, чем он меня призовет. Это мой единственный шанс.
Техасец Джо не знал, понимают ли его аборигены или нет. Шепот не стихал. Ужас придал лесным людям отчаянную смелость, некоторые из них даже хватали огромного чужака за одежду, пытаясь своими крошечными ручками удержать его от безрассудного, смертельно опасного поступка.
– Нет, – стонали они. – Нет, нет! Ты не знаешь, на что ты идешь! Ты не знаешь Тага! Оставайся здесь! Берегись Тага!
Джо охватили тягостные предчувствия. Он и сам знал, что встреча с Тагом не сулит ничего хорошего, а тут еще туземцы со своими наверняка не безосновательными страхами… Может, лучше не лезть на рожон, а остаться здесь, в тихой лощине, спрятаться поглубже и сидеть… пока не позовут? Нет, ты же не из тех, кто поддается собственным страхам, пасует перед опасностями! Да и кто, спрашивается, сказал, что нет никакой надежды? Техасец Джо расправил плечи и решительно зашагал в ту сторону, куда указали ему лесные люди.
Протесты аборигенов сменились жалобными стенаниями. Поднимаясь по склону лощины, Техасец чувствовал себя воином, отправляющимся в поход под звуки похоронного марша. Самые отважные из пигмеев пошли его провожать. Как и прежде, они прятались за кустами, стремительно перебегали от дерева к дереву. Даже сейчас, когда непосредственной опасности не было, впитанный с молоком матери страх не позволял им открыто передвигаться по сумрачному миру.
Их присутствие вдохновляло Техасца. Как хотелось помочь забитому народу в благодарность за дружелюбие, за предостережения, за искреннюю скорбь, с которой аборигены провожали упрямого, безрассудного чужака, за смелость, не убитую даже тысячелетиями жизни в вечном страхе! Но кого может спасти человек, далеко не уверенный в безопасности собственной шкуры? Страх лесных людей оказался заразительным. Еще до выхода из лощины у Джо пересохло в горле, начали мелко подрагивать руки.
Шорох и перешептывание доносились из кустов все реже, провожающие понемногу отставали. Тишина сгустилась, превратилась в нечто почти осязаемое. Ни ветра, ни шороха листьев – никаких звуков, кроме собственного дыхания Джо и громкого стука его сердца. Разведчик опустил руку на бедро и расстегнул кобуру.
