Роман Светлов - Прорицатель
Калхас осмотрелся. Он провел здесь целую вечность и знал все уловки, все привычки ярко-алого зверя. Выбрав цель в череде одноликих холмов, он решительно направился к ней, зная, что опыт его не подведет.
Становилось жарко. От земли поднималось тяжелое, удушливое испарение. Пастух то и дело смахивал с бровей липкие розовые капли пота. Если забраться на холм, то задача облегчится, но тогда бык может увидеть его, свернуть в сторону, затеряться надолго. Через некоторое время Калхас замедлил шаг и стал двигаться пригнувшись, втянув голову в плечи. Чутье подсказывало ему, что бык где-то здесь.
Сладковатый запах, наполнявший равнину, мешал ноздрям Калхаса учуять быка. Тогда он встал на четвереньки и прижался к земле ухом. Вот оно — чуть слышное подрагивание. Словно где-то там, далеко в глубине, бьется сердце. Калхас лег, распластавшись в траве и пытаясь определить, откуда доносятся бычьи шаги. Они не удалялись и не приближались, зверь топтался на одном месте. Наконец они стихли: бык остановился. Для того, чтобы понять, где он, нужно было двигаться самому.
Калхас поднял голову и осторожно, то и дело припадая к земле ухом, пополз в сторону ближайшего холма. Жесткая, колкая трава царапала колени и живот. Его тело было напряжено, в любой момент он мог вскочить и ударить дротиком. Шагов он не слышал и это беспокоило охотника.
На вершине холма пастух вжался в землю, раздвинул траву и принялся тщательно осматривать окрестности. Ничто не подсказывало ему местонахождение зверя: он не видел ни следов, ни примятой травы. Его мог обманывать слух, но предчувствие!.. Калхас еще раз напряг глаза. Нет, с этой стороны холма быка не было. Тогда может быть зверь сзади, там, откуда он пришел? Калхас медленно обернулся.
Бесшумное движение наполнилось ревом и грохотом. Словно вверх по склону холма катилось множество валунов. Он успел подняться на ноги и метнуть дротик. Метнуть, целясь в яростный, внимательный зрачок. Потом алый зверь сшиб его с ног, и они катились вниз, катились до тех пор, пока их не остановили заросли приземистых кустов. Калхасу удалось выскользнуть из-под бычьей туши, прежде чем та, содрогаясь в предсмертных конвульсиях, прижала его к земле.
Тело пастуха покрывала звериная кровь. В первые мгновения она была настолько горячей, что жгла кожу. Калхас принялся стирать ее с себя пучками сухой, колючей травы. Постепенно его охватывали усталость и отвращение. Земля здесь пахла словно разлагающийся труп, а бычья кровь затвердевала как глина в печи, коростой присыхая к телу. Сдерживая тошноту, Калхас отдирал черные слоящиеся куски со своей груди. Эта мерзость залепила даже стеклянный шарик. Крови было так много, будто выплеснулась она не из пробитого глаза животного, а из самого пастуха.
— Оглянись назад, — раздался знакомый голос.
Рядом с Калхасом стоял Гермес и указывал на что-то за спиной пастуха.
То, что было быком, превратилось в большую, бесформенную груду трухи, из которой торчал дротик. Но рядом, прямо из земли, вырастал новый зверь. Он раскачивался на своих массивных ногах — то ли набирая силу, то ли отрываясь от пуповин, связывающих его с землей. Калхас бросился к оружию, но в тот же миг бычьи глаза открылись, ярко-алое чудище прянуло в сторону и, промчавшись мимо пастуха, исчезло среди холмов.
— Это беспредельная охота, — сказал Гермес. — Ты никогда не сумеешь положить ей конец. Лучше остановись и посмотри на себя.
Отвращение опять нахлынуло на Калхаса и он стал соскребать со своей кожи черную коросту.
— Нельзя отдаваться этой охоте, — вплотную подойдя к пастуху, Гермес взглянул в его лицо. — Ты это знаешь и не отдашься ей. Война — не твое искусство.
— Тогда почему я здесь? — спросил Калхас.
— Здесь живет вечный охотник Арес. Я хотел, чтобы ты стал им на одну ночь. Став им, ты узнал его. Этого достаточно. Война — неутолимая жажда, но мучить тебя она не будет. Ты окажешься вовлечен в войну, однако теперь чарам Ареса захватить тебя не удастся.
— Для чего ты готовишь меня?
— Не для чего, — сказал Гермес. — Предсказывай, этого достаточно.
Над его шляпой стало разгораться радужное сияние:
— Не ищи тайны там, где ее нет, — улыбнулся бог. — Лучше посмотри вверх и смой с себя кровь.
Калхас поднял глаза к небу. Багровый свод избороздили трещины, сквозь которые были видны серые клубящиеся облака. Они продавливали его до тех пор, пока небо не лопнуло из края в край, наполнив красную равнину грохотом. Пастух успел заметить несущиеся вниз капли, прежде чем дождь хлынул на него.
Кто-то споткнулся о Калхаса и пастух открыл глаза. Кругом были тьма, вода, грязь и гулкие раскаты грома. Солдаты искали укрытия, но ни горные склоны, ни высохшая роща дать его не могли. Вспышка молнии осветила лицо Дотима.
— Ты что, спишь? Совсем с ума сошел! Вставай, иначе весь сегодняшний день мы будем выжимать из тебя воду!
— Все в порядке, Дотим, — сказал Калхас, поднимаясь с земли. — Поход будет благополучен и для тебя, и для меня.
— Нет, что-то с тобой произошло! Какое благополучие?! Неужели ты не понимаешь, что теперь дорогу развезет и таран, который тащат с собой македоняне, может застрять вдалеке от Танафа? А что мы будем делать без него?
Стремясь перекричать шум грозы, Дотим начал призывать аркадян спуститься к дороге. Аргираспиды уже строились в колонну, стремясь начать движение как можно раньше, пока дорога еще окончательно не раскисла. Через некоторое время порядок в отряде был восстановлен и ворчащие, невыспавшиеся солдаты отправились в путь.
Постепенно гроза стихла, но дождь не переставал до самого утра. Из-за низких облаков рассвет был медленным, а утро серым и тусклым. Повсюду с гор стекали грязные ручьи и дорога кое-где напоминала реку. Повозки с тараном приходилось на руках вытаскивать из топкой глины. Лица аркадян приняли унылое выражение и даже аргираспиды разражались ругательствами. Как заметил Калхас, отряд давно миновал то место, где от дороги ответвлялась тропинка, ведущая к рыбацкой деревушке. Значит Танаф уже близко. Но сколько им осталось идти, не знал ни он, ни Дотим, а к Антигену они обращаться не хотели.
Калхас устал не меньше других, но мысли о сегодняшнем сне отвлекали его. «Не надо искать тайны там, где ее нет». И в тот, первый раз, и сегодня ночью Гермес говорил с ним просто, но именно это казалось пастуху странным. Оракул вещает загадкой и иносказанием, простота в устах бога непонятна. Открываясь человеку, бог учит его, а чему учит Гермес? Тому, что Калхас не должен превращаться в воина? Тогда зачем он толкнул его в объятия Дотима? Зачем заставил плыть через море, если мог бы сделать его Аресом и в Аркадии? Ответы наверняка были просты, но эта простота не давалась Калхасу. Правда Калхасу даже не приходило в голову, что Гермес желает запутать его. Нет, это сам Калхас не может уловить ясный и простой ответ потому, что… потому, что все время ищет сложный… Его мысли рассыпались, или бегали по замкнутому кругу.
