Андрей Столяров - Сад и канал
Это был для нас исключительно тяжелый период. Позже его не без едкой иронии окрестили «Большим Раздраем». Именно в эти дни и в самом деле начали разваливаться все городские коммуникации. Неожиданно, например, лопались трубы, и целые микрорайоны оставались без водоснабжения. Также внезапно прекращалась подача электроэнергии, и десятки кварталов тогда погружались в средневековые сумерки. В это время опасно было появляться на улицах. Многочисленные утечки газа приводили к взрывам в домах и сильнейшим пожарам. А и то, и другое влекло за собой жертвы среди населения. Точно какое-то сумасшествие охватывало самые простые стороны нашей жизни. Вдруг без всяких к тому причин начал заболачиваться громадный пустырь, примыкающий к Сенной площади: сквозь слой мусора проступила вода в пахучих разводах, и пробилась осока, над которой тут же поплыли звенящие комариные тучи. Стали обнаруживаться каверны на главных городских магистралях. Этакие чуть-чуть прикрытые сверху асфальтом промоины и пустоты. Провалилось больше десятка машин, опять были жертвы и муторное разбирательство. Разрушались дома, призванные по всем прогнозам стоять еще очень долго. Ни с того ни с сего появлялась на них сеточка мелких трещин, они углублялись и разрастались, точно в подсыхающей кашице, дом начинал «дышать», как это называли ремонтники, и вдруг стены, обращенные к улице, ссыпалась на мостовую кирпичной крошкой.
В такой обстановке, конечно, было не до первых, смутных еще «прорывов истории». Информация к нам, естественно, поступала, но – в обрывках и до сознания членов Комиссии просто не доходила. Мы физически не могли отслеживать каждую городскую сплетню. А в довершение ко всему именно в эти дни на меня было совершено покушение.
Это произошло в среду, около десяти часов вечера. Я еще, помню, радовался, что наконец-то удастся попасть домой до полуночи. Все предшествующие недели мне это не удавалось. И вот только-только я пересек уже довольно пустынный Вознесенский проспект и по жаркому камню набережной двинулся в сторону дома, как внезапно, ослепляя огненными разводами, вспыхнули впереди фары и навстречу мне, точно зверь из засады, рванулась притаившаяся в тени машина. Кажется, это была довольно старая черная «волга». Разумеется, я в тот момент не в состоянии был воспринимать никакие подробности. Все это произошло буквально за считанные мгновения. Заревел мотор, тело гладкой ухоженной страшной машины внезапно приблизилось. Я еще и сообразить ничего по-настоящему не успел, как оно, вильнув влево, вдруг вылетело на тротуар. Блеснули вблизи мрачные затененные передние стекла, рев дикого двигателя, будто кипятком, окатил мне сердце, а потом меня, точно яростным взрывом, куда-то отбросило, и кирпичная твердь стены больно ударила по лопаткам.
К счастью, в тот раз я еще сравнительно легко отделался. В клинике мне констатировали сильный ушиб спины и некоторое сотрясение мозга. Как ни странно, никаких других повреждений обнаружено не было, и мне даже не предложили, как следовало бы, отлежаться часа три в палате. Ограничились тем, что довезли меня до дома на «скорой помощи». Впрочем, несколько позже, уже спокойно анализируя подробности этого происшествия, я пришел к выводу, что меня, скорее всего, и не намеревались убить. Покушение было обставлено в лучших детективных традициях: затененные стекла машины, зловещие фары, внезапное ее появление. То же самое можно было исполнить гораздо проще. В общем, все указывало на то, что меня пока лишь только предупреждали. И я, кажется, даже догадывался – о чем именно. Дело в том, что уже почти две недели я упорно расследовал исчезновения некоторых людей, – тех, которые не оставили после себя никаких следов, – и уже раскопал, на мой взгляд, кое-какие интересные факты. Что, по всей вероятности, не понравилось генералу Харлампиеву. Или, может быть, не понравилось генералу Блинову. Или им обоим, черт бы их побрал вместе с погонами. Сообщил мне об этом, естественно, Леня Куриц. Он был прав, как всегда, и, как всегда, он слегка опоздал. Была у него, к сожалению, такая особенность – всегда немного опаздывать, и вот эта особенность, как мне кажется, и подвела его в решающую минуту.
В тот раз он появился у меня абсолютно не вовремя. Вдруг среди ночи прорезались четыре длиннейших звонка в квартиру. Будто сигналы тревоги, пронзили они комнатную дремоту. А пока я, подброшенный ими, натягивал, как в лихорадке, футболку и шорты, пока шарил ногами по полу, ища тапочки, которые, конечно же, куда-то запропастились, пока шлепал по выключателю и искал молоток. Приготовленный именно для такого случая, протрубили в ночной тишине еще четыре таких же длинных звонка. Примечательно то, что близнецы при этом даже не шелохнулись. Зато, конечно, проснулась жена и, путаясь в рукавах халата, выбежала за мной в прихожую.
– Подожди, не открывай, – торопливо сказала она. – Подожди, подожди! Еще неизвестно, кто это там звонится…
Я прекрасно понимал, что она имеет в виду. Каждый вторник мне приносили оперативную сводку по событиям за неделю. Совсем недавно при похожих обстоятельствах был убит Володя Богданов, причем тоже – ночью, и тоже – у себя на квартире. Расследование, разумеется, не привело ни к каким результатам. Некий следователь Гуторин предполагал, что это – просто банальное ограбление. Правда, непонятно, что можно было такого награбить у Володи Богданова, и в Комиссии нашей, я том числе, придерживались иного мнения.
Правда, мы это мнение пока не высказывали.
В общем, я скомандовал легким шепотом:
– Ну-ка, быстро, проверь: телефон работает? – А когда жена закивала, подняв трубку и, видимо, услышав зуммер. – Набери милицию и пока держи пальцем последнюю цифру…
Затем я отодвинул засов и повернул ручку замка. Честно говоря, я в эту минуту был готов ко всему. К тому, например, что в квартиру ворвется банда вооруженных грабителей. К тому, что раздастся взрыв или прорычит из лестничной пустоты автоматная очередь. Сердце у меня подпрыгивало от желудка до горла. Однако ни взрыва, ни выстрелов, ни грабителей в результате моего движения не последовало. Просто дверь рвануло, словно ее давно тянули с той стороны, и в прихожую шумно ввалился невероятно растрепанный, взмыленный Леня Куриц. Причем, он немедленно, даже не поздоровавшись, оборотился ко мне спиной и также шумно задвинул засов и набросил металлическую цепочку. Все это – в каком-то лихорадочном возбуждении. Наконец, отскочил, чуть не задавив меня в тесном проеме, и, согнув руку, вздернул кулак известным всем жестом:
– А это вы видели?!..
На щеке его кровоточила страшноватая свежая ссадина, а пиджак на спине был разодран, как будто по нему прошлись железными крючьями.
