Раймонд Фейст - Ученик
Все эти месяцы Калган учил его основам магического искусства, но что-то сводило на нет все его усилия. Теорию и основные понятия Паг постигал быстро и хорошо. Но всякий раз, когда он пытался применить свои знания на практике, казалось, что-то удерживало его. Как будто часть его сознания отказывалась работать с магией, как будто была преграда, все время останавливающая его в одной и той же точке концентрации заклинания. Каждый раз, когда он пытался это сделать, он чувствовал, что приближается к этой точке, как всадник на упрямой лошади, но преодолеть барьер не мог.
Калган успокаивал его, говоря, что со временем все это пройдет само. Маг всегда сочувствовал мальчику, никогда выговаривал ему за то, что у него не получалось лучше, потому что знал, что парень старается.
Из задумчивости Пага вывел звук открывающейся двери. Подняв голову, он увидел входящего отца Талли с большой книгой под мышкой. Шелестя белой рясой, тот закрыл дверь.
— Паг, пора начинать урок письма, — он остановился, увидев удрученное настроение мальчика. — В чем дело, парень?
Паг полюбил старого жреца Асталона. Он был строгим учителем, но справедливым. Он хвалил парня за успехи, но не меньше и ругал за неудачи. Он быстро соображал, имел хорошее чувство юмора и всегда был готов отвечать на вопросы, какими бы глупыми они не казались Пагу.
Поднимаясь на ноги, Паг вздохнул.
— Не знаю, святой отец. Просто у меня, кажется, ничего не получается. Все, за что я ни берусь, я ухитряюсь испортить.
— Не может быть, Паг, что все так страшно, — сказал жрец, положив руку Пагу на плечо. — Почему бы тебе не рассказать мне, что тебя беспокоит, а поучиться писать мы сможем и в другое время, — он подвинул стул к окну и, садясь, оправил рясу.
Паг заметно вырос за последний год, но все-таки еще был маленьким. Плечи немного начали расширяться, на лице стали появляться черты мужчины, которым он когда-то будет. Он имел удручающий вид в домотканой тунике и штанах: его настроение было таким же серым и мрачным, как и ткань, которую он носил. В его комнате, обычно аккуратно убранной, сейчас был кавардак, везде валялись свитки и книги, отображая беспорядок, царящий у него в голове.
Некоторое время Паг сидел молча, но увидев, священник тоже ничего не говорит, он начал:
— Помните, я вам рассказывал, что Калган пытался научить меня трем основным приемам, как успокоить сознание, так что можно концентрировать заклинание без стресса? Так вот, эти упражнения я освоил уже несколько месяцев назад. Теперь я могу привести сознание в покой в считанные секунды, не особо напрягаясь. Но это все, дальше дело не идет.
— Что ты имеешь в виду?
— После этого надо научить сознание делать непривычные для него вещи, такие, как думать только о чем-то одном и ни о чем другом, или вообще ни о чем не думать, что довольно сложно. Большую часть времени я могу делать эти вещи, но иногда я чувствую, будто у меня в голове есть какие-то силы, все рушашие и требующие, чтоб я делал по-другому. Как будто там происходит что-то кроме того, что мне предсказывал Калган.
— Каждый раз, когда я пытаюсь сконцентрировать одно из простеньких заклинаний, которым научил меня Калган, таких, как двигать предметы, поднимать себя с земли, эти вещи в моей голове нахлестывают на мою сосредоточенность и я теряю контроль. Я не могу освоить даже самое простое заклинание, — Паг дрожал: это был первый раз, когда он говорил об этом с кем-то, кроме Калгана. — Калган просто говорит, чтоб я не сдавался и не беспокоился, — чуть не плача, продолжил он. — У меня есть талант. Калган говорит, что понял это с самой первой нашей встречи, когда я посмотрел в кристалл. Вы мне тоже говорили, что у меня есть талант. Но я просто не могу заставить заклинания работать, как они должны.
— Паг, — сказал священник, — у магии много свойств, и мы плохо понимаем, как она работает, даже те, кто ей занимается. В храмах нас учат, что магия — это дар богов, и мы принимаем это на веру. Мы не понимаем, как это может быть, но мы и не задаемся таким вопросом. Например, каждый орден[1] искусен в своей области магии. Я способен к магии, к которой не способны члены других орденов. Но никто не может сказать почему.
— Маги имеют дело с магией другого рода, и их работа отличается от того, чем мы занимаемся в храмах. Многое из того, что они делают, мы делать не можем. Это они изучают искусство магии, ищут ее природу и свойства, но даже они не могут сказать, как она работает. Они знают лишь то, как ее использовать, и передают это знание ученикам, как Калган передает его тебе.
— Пытается передать мне, святой отец. Мне кажется, он мог неправильно меня оценить.
— Я так не думаю, Паг. Я немного разбираюсь в этих вещах, и с тех пор, как ты стал учеником Калгана, я чувствовал растущую в тебе силу. Возможно, ты позже придешь к ней, как другие, но я уверен что ты найдешь правильный путь.
Паг не успокоился. Он не спрашивал мнения мудрого жреца, но чувствовал, что он может ошибаться.
— Надеюсь, что вы правы, святой отец. Просто я не понимаю, что со мною не так.
— Я думаю, что знаю, что не так, — донесся голос от двери. Вздрогнув, Паг и отец Талли повернулись, и увидели Калгана, стоящего в дверях. Его голубые глаза выражали беспокойство, а брови были сведены к переносице, образуя букву «V». Ни Паг, ни Талли не слышали, как открылась дверь.
— Иди сюда, Паг, — сказал маг слегка двинув рукой к себе. Паг подошел к магу, который положил обе ладони ему на плечи.
— Мальчики, сидящие в своих комнатах день за днем и страдающие оттого, что у них ничего не получается, как раз и делают так, чтоб у них ничего не получалось. Я даю тебе день для отдыха. Сегодня суббота, и поэтому на улице должно быть полно мальчишек, которые помогут тебе в любых неприятностях, какие только могут найти мальчишки, — он улыбнулся, и его ученик почувствовал облегчение. Тебе нужно отдохнуть от учебы. Теперь иди.
Говоря так, он шутя легонько ударил мальчика по голове, после чего тот побежал вниз по лестнице. Подойдя к койке, Калган опустил на нее свое тяжелое тело и посмотрел на священника.
— Мальчишки, — сказал Калган, качая головой. — Устраивается праздник, им дается знак ремесла, и они вдруг ждут, что станут мужчинами. Но они все еще мальчишки. Несмотря на все их старания, они все-таки действуют, как мальчишки, а не мужчины, — он вытащил трубку, и начал наполнять ее. — Маги считаются молодыми и неопытными в тридцать лет, но в остальных ремеслах тридцать лет — возраст, когда человек уже мастер или ремесленник, вероятнее всего готовящий своего собственного сына к Выбору, — он поднес скрученную бумажку к еще тлеющим в камине Пага углям и зажег трубку.
