Etcetera - Ритуал
Зал был с высокими потолками, плохо освещен и давно не убирался, может, уже поколениями живущих здесь адептов. Странный незнакомец, сидящий ко мне спиной, терялся, будто выцветал на фоне наваленного здесь хлама. Он сидел, задумчиво чуть склонив голову, и полумрак, вечно царящий в подземельях, скрывал его лицо. Я видела лишь жесткие, неровно остриженные волосы, и то, что он хмурится, полностью погруженный в свои мысли. Скрещенные ладони лежали перед ним на столе, он словно хранил что-то невидимое, но никак не мог удержать. Черная куртка, недорогая, серебрящаяся вставками кольчуги, дополняющей его немудреную защиту. Такие же черные волосы, смуглая кожа, и я могла поспорить, что его глаза тоже окажутся черными и пронзительными. Черный рыцарь, — подумала я про себя, — как из книжки. И будет виться за ним воронье, бок коня оттягивать копье с высохшей рыжиной на наконечнике, отравлено пахнущей медью и яростью. А сзади будет бежать пес с блестящей, шелковистой черной шкурой. Рыцарь, по пятам за которым следуют беды, как удушливый дым костра, покорно стелющийся по земле темной полосой. Н-да уж, мне стоит поменьше читать, воображение что-то разыгралось.
Когда я подошла ближе и разглядела лицо, как следует, я обругала свое воображение всеми словами, которые знала. Рыцарь оказался девицей, довольно коротко стриженой, по-мужски одетой, но все же девицей. Она уставилась на меня с любопытством, впрочем, без дружелюбия. Не люблю любопытство некромантов, не хочется знать, как они смотрят на трупы. Странно, вроде раньше ее тут не видела.
— Ты — Тайнери Эллери? — неожиданно спросила она. Я поморщилась. Вот такое вот извращенное чувство юмора у моих родителей, дать мне имя, которое можно запихнуть в стишок. И никого не волнует, что ударение в фамилии на первый слог, всех тянет побыть шхэновыми поэтами. И судя по тому, что она меня знает, все некроманты в подземелье уже дружно жаждут крови моего Ротара.
— Эллери. — поправила я.
— Один шхен.
— Ну?
— Булки гну! — радостно гаркнула она, и я вздрогнула. Голос у нее был не противный, скорее, просто громкий. — Уже с утра сижу, жду, когда ты задницу свою притащить соизволишь. С нашим делом, оно знаешь, чем быстрее сделаем. Тем быстрее свое получим.
— Нет, никакого дела. — проворчала я. Великие боги, что за шхэнь тут происходит? — Я тебя вообще не знаю.
— Меня?! Да меня все знают! — оскорбилась странная адептка. — Боевой маг! — все также громко, с гордостью сообщила она. — Риалис Феолески. Скажешь, того некроманта, Ильдара, тоже не знаешь?
— Где он?
— Эй, И-и-и-ильдар!! — гаркнула она, я подивилась раскатистому, оглушительному эху подземелий. Немудрено, что некроманты привыкли говорить шепотом.
— Ты можешь не орать, Феолески? — из одной из комнат появилась заспанная физиономия Андреаса. Могу поспорить Андреаса звали как-нибудь по-другому, редко какие родители награждали своих детей именами прожженных ловеласов, а он просто переиначил банального Эндрю или Антуана. Он почесал башку, еще больше взлохматил волосы и мрачно пообещал. — Не знаю, насколько ты крута в магии, но проклятье молчания я тебе гарантирую. А теперь заткнитесь обе и дайте мне поспать, я полночи кладбище раскапывал.
— Я во время бессонницы тоже всякой шехней страдаю. — сострила Феолески.
Боевые маги все без стеснительности, кто больше, кто меньше, робкие на этот факультет не идут. Когда выполняют какое-то задание, они абсолютно серьезно к нему относятся, само молчание и сосредоточенность, но в реальной жизни отрываются по полной. Я стояла рядом и с тоской ее разглядывала. Шхэн, кого только в демонологи не набирают. Я думала, будут участвовать только некроманты… хотя, да, эльф ведь тоже боевой маг… Как я прочитала, вызывать демона может любой, не обязательно некромант, хотя, в основном, это темным магам поручают. Уж не знаю почему, может, заклинания у них особенные, может, из-за специфики их деятельности. Типа темное к темному.
Дверь закрылась. Феолески сбросила задумчивый вид и теперь села, нагло развалившись, разглядывала меня, ковыряла стол, скрипела стулом, то и дело ухмылялась и, приложив палец к губам, с сильно испуганным видом говорила: — Тссс.
Что странно, бесила она меня не очень, может, потому что все это казалось фальшивой маской, а настоящей она была, когда с каким-то отчаянием раздумывала о своих делах в полумраке этого зала. Феолески, какое бы у нее ни было имя, была такой же привлекательной для особей противоположного пола, как и я, что даже хотелось в ней найти что-нибудь хорошее. Нет, любители специфики на нее, конечно, клюнут, но шансов на эльфийское внимание и людских красавчиков никаких. С развитыми мускулами, более широкоплечая, да со спины она вообще за парня сойдет, но в остальном, самом важном, не очень-то щедро одаренная природой. Она была загорелой, лицо с веснушками, широкоскулое, упрямое. Ясные, светло-серые глаза. Нет, пожалуй, она была даже красива, но слишком смахивала на парня. Хотя, боевые магини как раз такими и должны быть, те, одетые в одни ремешки девы с распущенными длинными волосами, которых печатали на обложках приключенческих книг, были такими же боевыми магами, как… впрочем, они могли быть боевыми магами, но не очень долго, а потом моментально становились не очень живыми боевыми магами или уволенными, лишенными всех званий. Вся академия видела, как их готовят. Во внутреннем дворе боевые часто тренировались в драке на разных видах оружия, на случай если у них закончится резерв энергии в пылу схватки, бегали, отжимались, орали, дрались друг с другом, и так с утра до позднего вечера.
— Пол-утра жду, когда ты явиться соизволишь. — сердито сказала она. — А теперь пошли!
— Куда…
— Не кудахтай! Пошли. — она потянула меня за рукав в коридор. Силы ей было не занимать, если бы я осталась на месте, спорю, рукав бы уже весело болтался у нее в руках.
— У меня-то понятно. А тебе зачем? — спросила я ее в спину.
— Ну ты, летунчик, даешь, ну не на все подземелья же мне мою жизненную историю орать. — она заржала.
— И много нас?
— Ну вот сейчас Алли притащится и поговорим обо всем, летунчик. И подсчетами займемся.
Она достала ключ, открыла тускло-зеленую дверь, местами с вздувшейся пузырями и облупившейся краской. В подземельях всегда непроходящая сырость. Мы вошли, Феолески, заскрипев пружинами, устроилась на кровати. Я села рядом.
— И где это мы?
— Летунчик, ты меня просто убиваешь. А догадаться слабо? Щас и парни притащатся.
Никогда раньше не была в комнате Ильдара и сейчас оглядывалась с любопытством. Тщательно застеленная вытертым тускло-коричневым покрывалом кровать, скрипящая от каждого движения, стылый, покрытый облезлым ковром пол, с десяток учебников, сложенных друг на друге в углу. «Некромантия», «Зомби, призраки, гули, неупокоенные», «Темная магия, 4 курс», «Проклятия», «Неупокоенные духи и избавление от них», «Поднятие мертвого», «Темные течения силы» и еще зачем-то «Хиромантия». Пара ни разу не горевших черных свечей, высушенные отрезанные звериные лапки, какие-то черные бусы, ритуальный нож и прочая некромантическая гадость горой на столе. Окон, понятное дело не было, не землей же любоваться, их заменяли дешевые копии знаменитых картин: изображения великих битв, полунагих дев и почему-то одинокого изломанного цветка в вазе. Разряженные магические светильники едва разгоняли темноту, некромант то ли любил таинственный полумрак, то ли просто забыл восполнить запас энергии. По комнате вообще трудно что-то сказать о человеке, особенно о нем, все было чистое, аккуратное, почти безличное, но казалось его одиночество, как невидимый, постоянный попутчик словно все время молчаливо заглядывает через плечо.
