Ив Форвард - Анимист
– Вот радость, – саркастически прокашлял Алекс. Джиена, похоже, рассердилась.
– Алекс, не вини их; отчасти ты сам виноват: надо было предупредить, что не умеешь плавать, до того, как тебя наняли. А дольфы очень милые, правда-правда, когда их узнаешь поближе. Та пурпурная, не помню ее полного имени, хочет поговорить с тобой, когда тебе станет лучше. Это большая честь.
Джиена присела на край койки. Поскольку места было мало, ее ноги торчали в проходе, и пробегающему мимо матросу-грызу пришлось перепрыгнуть через них.
– Алекс… почему ты стал анимистом? Это кажется таким… незначительным. Нечестолюбивым. – Она сочувственно посмотрела на него. – Мне кажется, ты способен на большее.
– Правда? – выдавил Алекс. Джиена кивнула:
– В смысле, судя по тому, что ты рассказал мне, если у тебя есть талант быть анимистом, то есть возможность стать и чем-то большим. Разве не стоило бы попробовать?
– Нет, – решительно сказал Алекс. Он чувствовал себя слишком больным, слишком усталым, чтобы отвечать ей вежливо, как раньше.
– Что ты имеешь в виду под этим «нет». Разве творить настоящее волшебство не лучше, чем убирать за животными?
– Послушай… – Алекс закашлялся, сел и заговорил снова: – Я анимист потому, что меня купили и сделали анимистом. Другие руководили моей жизнью и что-то делали из меня. Я не просил об этом, но другого у меня нет. Я не могу зачеркнуть прошедшие шесть лет…
– Но теперь ты свободен! – настаивала Джиена. – Забудь об этом и перейди к чему-нибудь получше!
Алекс не знал, что сказать. В общем-то он и сам думал об этом; и однако, ничему, кроме анимизма, он не учился. Мог ли он действительно стать кем-то еще? Мысль отвергнуть все, чему учили в колледже, пугала, но и искушала. Если у него действительно есть сила, настоящая сила, он никогда больше не будет ничьим рабом.
Джиена, почувствовав колебания Алекса, усилила нажим и положила руку ему на калено. Даже этого незначительного прикосновения хватило, чтобы страшно смутить его, но она продолжала говорить:
– Мне кажется, Алекс, ты мог бы быть даже жрецом. У тебя есть талант, ты мог бы служить кому-нибудь из Великих. Это настоящая сила.
И тут в мозгу Алекса зазвенел колокольчик тревоги. Он медленно покачал головой:
– Я… мне не нравится принадлежать кому-то. А быть жрецом похоже на это. Ты продаешь себя вере, отказываясь от своей воли. Тебе указывают, как верить и как действовать.
– Нет, все совсем не так, – возразила Джиена. – Ты просто находишь друзей, учителей – тех, кто знает истину. Тех, кто хочет помочь тебе стать тем, чем тебе было предназначено стать, жить так, как должно жить.
– Но… разве не я сам должен решать? Откуда мне знать, что они правы?
– А откуда ты знаешь, что правы анимисты? Ты говорил, что когда найдешь анима, то больше не будешь способен к другим видам волшебства. Зачем же вот так отказываться от этого? – спросила Джиена.
– Я… анимисты говорят, что волшбе нельзя доверять. Эта сила идет извне, от богов или духов, а не изнутри, если только тебе не посчастливилось родиться тавматургом. И лимуры…
– Лимуры! Это надменные, бездарные хвастуны, которые ненавидят все, что не могут контролировать. Они ненавидят то, чего не понимают. Они и хуманов-то не любят! Волшебство – часть природы, духи и боги – наши друзья и союзники, они дают нам мудрость, советы и наставление, помощь, силу и власть… – Джиена жадным взглядом уставилась в пространство. – Ради этого я не остановилась бы перед убийством.
– Верю, – сказал Алекс. – И именно в этом часть проблемы.
Джиена пристально посмотрела на него.
– Считаешь себя страдальцем, ученик анимистов? Да ты представляешь, что вынесла! Я родилась в борделе! Что я испытала… меня-то никто не оценил настолько, чтобы купить и обучить! Я сбежала, училась сама, и я буду учиться волшебству, станешь ты учить меня или нет, и однажды…
– В один прекрасный день ты вернешься и покажешь им, да? – прервал Алекс. – Мехмех, не смеши меня! Думаешь, я не слышал этого раньше, от новых студентов в колледже? «Ах, никто меня не ценит! Вот стану анимистом, свяжу большого тирга или прекрасного орникса с развевающейся гривой, а потом вернусь с ним домой, и все поймут…» Потом оказывается, что впереди много работы, вони и травли, и большинство уходит. Может быть, кто-нибудь из них потом становится волшебником. Но стоит ли класть на это жизнь? Жить, делая то, что делаешь, только из-за того, что думает, говорит и делает кто-то другой? Разве это не такое же рабство, как любое другое?
Джиена сжала кулаки; на миг Алексу показалось, что она ударит его, но он слишком устал, чтобы сопротивляться. Но она выместила злость, с силой ударив кулаком по переборке, а потом закрыла лицо руками и придушенно разрыдалась. Классическая переадресация импульсов противоречия/разочарования с оттенками и самоистязания, и реакции страха. Но, даже зная это, Алекс чувствовал себя просто кучей дерьма.
– Неправда… нет. Никому нет до меня дела, никто не понимает… только боги могли бы…
– Тебе надо будет найти их самой, – вздохнул Алекс. – Я совсем не был обязан говорить тебе все, что говорил; почему ты не займешься этим сама?
– Я пыталась! – огрызнулась она; мокрое от слез лицо потемнело от гнева. – Духи не будут говорить со мной! Я недостойна! Я не такая, как ты, Алекс, у меня нет врожденного таланта. Если я хочу доступа к волшебству, мне придется работать ради него, тяжело работать. Я пробовала…
Матрос-грыз, скакавший мимо, остановился и, увидев бурную сцену, широко открыл черные глаза.
– Пошел прочь, Кеп! – заорала Джиена; тот в ужасе перепрыгнул через ее ноги и побыстрее ускакал вверх по лестнице. Джиена шмыгнула носом. – Всю жизнь я хотела быть особенной. Значительной, чтобы все уважали. Разве это не то, о чем все мечтают?
– Ты… – начал было Алекс, но она прервала его.
– Только не говори, что надо гордиться собой, радоваться тому, что имеешь. Волшебство – моя мечта, моя вера.
– Это прекрасно, но незачем принуждать других добиваться того, чего хочешь ты. И все равно это какая-то мнимая сила. Есть множество настоящих, хуманских путей к силе и уважению, а волшебство – это просто… мошенничество!
– Нет! Это единственная истина в мире, полном лжи. С твоим талантом ты мог бы стать великим…
– И если ты сможешь обратить анимиста-подмастерье в ту или иную веру, они будут так благодарны, что за компанию возьмут и тебя, – пошутил Алекс. Но Джиена не засмеялась; ее лицо вдруг застыло. Хотя наставники и предупреждали о таком, он ощутил скорее печаль, чем испуг. – Нет, Джиена. Этого не будет. Я и так уже слишком долго жил для других. И не собираюсь наниматься еще на семь лет работы – даже ради орудий времени. Или даже ради тебя.
