Андрэ Нортон - Аромат Магии
— Но прежде послушайте следующее. Если вы или кто-либо из этих неуклюжих стражников нанесет какой-либо урон моей собственности, я буду жаловаться уже не в магистрат, а лично его светлости. Посмотрите-ка вот сюда… — Она указала на стоявший под стеклянным куполом флакон в виде розы, такой маленький, что он мог бы уместиться целиком в ладони Уилладен. — Это «Дыхание Роз» для высокородной госпожи Махарт. Вам известна цена этого флакона? Он стоит больше половины вашего годового жалования — и если с ним что-нибудь случится, высокородная госпожа будет крайне недовольна!..
— Но наши сведения, — девушка заметила, что стражник опасливо покосился на маленький флакон и даже на всякий случай отступил на несколько шагов, — исходят от источника, который не пользуется сплетнями и слухами. Если вы сами говорите, что мы должны сделать это, что ж — мы посмотрим.
Стражник, резким движением откинув занавеску, зашел в комнату. Уилладен неотрывно смотрела на прилавок, на тот пакетик со специями, который она якобы покупала, и ждала. Вот сейчас, сейчас он обнаружит то, что искал… Но вопреки ее опасениям стражник вернулся в лавку буквально через минуту. Возможно, предупреждения госпожи возымели свое действие.
— Что же, — настойчиво вопрошала Халвайс, — где ваш мертвец? Можете проверить сад и убедиться, что там нет свежих могил. Не сомневайтесь, я обязательно расскажу магистрату и об этих нелепых обвинениях, и о том, как вы помешали моей торговле. С какой стати вы ожидали найти покойника в моей лавке? Я принесла клятву перед алтарем Звезды, я представала перед Первосвященницей, сила которой позволяет ей распознать любое зло. Она объявила, что я не замешана ни в каких деяниях, могущих причинить зло кому бы то ни было. Или вы смеете не верить ее решению? Кроме того, если бы кто-то и решился прийти сюда ночью, чтобы украсть мои товары, где бы он смог их продать? И разве нет у меня колокольчика, который, в соответствии с законами города, прозвонит тревогу, едва лишь кто-нибудь осмелится совершить подобное? Кто слышал звон колокольчика? Где вор? Разве я подавала жалобу?..
Голос госпожи Травницы становился все более суровым по мере того, как она обрушивала на голову стражника все новые и новые вопросы. Полные щеки стражника ярко алели, Уилладен ощущала исходивший от него гневный жар. Двое его спутников предусмотрительно вернулись к входной двери и теперь стояли там, затравленно озираясь по сторонам. Однако ничего особенного в лавке не было — это они видели своими глазами. Кроме того, упоминания магистрата и самого герцога попали в цель: вряд ли Халвайс не в состоянии исполнить угрозу…
— Я доложу обо всем, госпожа, — эти слова прозвучали как предупреждение.
— Пожалуйста! Исполняйте свой долг, и позвольте мне также исполнить свой, — резко ответила Халвайс.
Когда все трое исчезли из виду, а грохот их сапог затих вдали, госпожа Травница обернулась к девушке. Она уже успела извлечь из-под прилавка еще один листок бумаги и теперь аккуратно складывала его.
— Прекрасно; они отправились в западном направлении. А теперь слушай меня хорошенько. Возьми вот это и иди; сделай вид, что ты действительно торопишься выполнить поручение Джакобы. Как только окажешься за дверью, отправляйся в противоположном направлении — на восток. Знаешь, где находится дом доктора Добблиера?
Уилладен кивнула.
— Пройдешь по аллее позади дома; потом подойдешь к забору вокруг моего сада. Отсчитай пять досок и раздвинь следующие две: так ты сможешь пролезть в сад; затем трижды постучи в заднюю дверь.
Уилладен набрала полную грудь воздуха, прежде чем решилась спросить:
— Так я должна вернуться?
Ее шепот был почти беззвучным.
Халвайс оценивающе посмотрела на девушку.
— Разве не этого ты хотела?
— Д-да! О да!
— Тогда поторопись. У нас еще много работы. Уилладен выбежала на улицу так поспешно, словно действительно возвращалась на постоялый двор, где за малейшее промедление ее ожидала изрядная трепка.
4
ЖИЗНЬ МАХАРТ, которую она когда-то сравнила с жизнью государственного преступника, изменилась в мгновение ока. Ее по-прежнему оберегали от встреч с людьми из ближайшего окружения леди Сайланы, но Вазул стал появляться в ее покоях все чаще. Он представил ей молодых девиц, с которыми она теперь была вынуждена вести формальные, соответствующие протоколу беседы. Махарт знала, что большинство этих девиц относится к ней с любопытством; внешне она старалась казаться любезной и не обращать внимания на оценивающие взгляды окружающих. Зута с готовностью принималась обсуждать каждую посетительницу, и эти откровения чем-то напоминали рассказы из книг: однако никогда раньше подобные истории не связывались в ее представлении с живыми людьми.
Ее гардероб увеличился вдвое; портнихи были заняты целыми днями, и Махарт приходилось проводить утомительные часы, стоя посереди комнаты, пока то одна, то другая подкалывала булавками или наметывала низ юбки. Хотя Зута настаивала на том, что нужно выбирать более богатые ткани и яркие цвета, девушка по-прежнему предпочитала те, в которых она ощущала себя удобнее, — легкие оттенки зеленого, розового или кремового. Кроме того, она категорически отказалась от богатой вышивки, золотых или серебряных кружев, меховых оторочек.
Разумеется, ей была известна причина всей этой суеты: Вазул объяснил все в то утро, когда явился к девушке вместе с телохранителем, который тащил перед собой довольно большой сундук. С видом фокусника, готовящегося поразить зрителей, Вазул откинул крышку. В сундуке оказались драгоценности, сиявшие ярче, чем лампы и свечи, причем золота и камней было так много, что они казались ненастоящими. Впрочем, Вазул быстро разуверил в этом Махарт: драгоценности — отнюдь не фальшивые и принадлежат не кому-то из членов семьи, а герцогскому Дому, причем их надевают в особых случаях.
О таком «особом случае» вскоре должны были объявить официально. Уже многие годы — точнее, со времен чумы — ни разу не устраивался придворный бал, на котором знать герцогства должна была представить ко двору своих сыновей и дочерей. Уттобрик считал подобное действо пустой тратой времени, поскольку каждое событие такого рода давало пищу разговорам на долгие недели; кроме того, он, не доверяя знати, опасался подобных шумных сборищ.
Однако на этот раз центром внимания должен был стать не герцог, а его дочь — поскольку леди Махарт вступила в возраст совершеннолетия, это событие следовало отметить балом.
Предстоящий праздник нисколько не радовал девушку. Все будут следить за ней, со скрытым злорадством ожидая любой ошибки, — а значит, она должна была, пусть и против воли, выучить свою роль наизусть, чтобы в нужный момент сыграть ее безукоризненно.
