Питер Бигл - Соната Единорога
– Мы – старейшие из Старейших, – откликнулась Фириз. – Кроме него, – она кивком указала на своего сына, который тем временем изучал туристские ботинки Джой. Когда Турик коснулся их своим рогом, грязь и пыль осыпались, и ботинку заблестели не хуже самого рога.
– Там был черный единорог… – промолвила Джой. Фириз слегка понизила голос:
– Это был лорд Синти.
– Ты уснула, а он принес тебя на спине! – возбужденно перебил мать Турик. – Синти никогда такого не делал! Он всегда живет на отшибе. Его даже видели не все – далеко не все. Я до прошлой ночи тоже его ни разу не видел. Должно быть, ты – очень важная персона там, в своем мире…
– Турик! – одернула его мать. Она ничего большее не добавила, но жеребенок мгновенно притих. Фириз же пояснила: – Лорд Синти – самый старший из нас. Он… у нас нет слов, чтобы сказать, что он такое.
После этих слов кобыла рассмеялась – ее смех, неожиданный, невероятный и чудесный, напоминал журчание ручья – и добавила:
– Прошу прощения за бестактность, но я тоже не в силах совладать с любопытством: что же такого произошло вами, что лорд Синти лично принес тебя сюда? Он о чем-нибудь разговаривал с тобой?
Джой неуклюже потянулась.
– Не помню. Может, и разговаривал, – она улыбнулась было, но тут же согнала с лица улыбку. – Нет, это было во сне, в этом я твердо уверена. Кажется, он что-то спрашивал об Абуэлите, моей бабушке. Должно быть, это был сон, потому что откуда бы… Ну, в смысле, откуда лорд Синти мог узнать о моей бабушке, если он живет здесь, в Шей-рахе, а она – там?
– Лорд Синти знает все! – выпалил Турик. Фириз поддержала его – правда, более спокойным тоном:
– Я полагаю, что при мудрости и жизненном опыте лорда Синти мелочи вроде Границы значат мало.
Она легонько ткнула мордой Турика, который снова принялся пританцовывать на месте и явно порывался вмешаться в разговор.
– Этот мой сын еще глупенький и невоспитанный – ему ведь и двух веков нет…
– Подождите! – перебила ее Джой. – Подождите, подождите. Прошу прощения, что вы сказали? Веков?!
Она изумленно уставилась на единорогов: пылкий, опрометчивый, шустрый, как воробей, сын и неторопливо-грациозная мать – белизна морской пены, отливающая синевой и зеленью морских вод. Наползающая на глаза Фириз короста казалась злой насмешкой над ее природной мастью.
– Мы не умираем, – спокойно пояснила Фириз. – Нас можно убить, но мы не умираем естественной смертью, как умирают все прочие, даже тируджайи. Мы даже не болеем – то есть до сих пор не болели.
– Это вы о ваших глазах? – спросила Джой. – Вы и вправду ослепли? Вы все? – девочка указала на Турика. Жеребенок таки подцепил один из ее ботинков за связанные шнурки и теперь гордо выступал с этим украшением, свисающим с кончика рога. – То есть я хочу сказать – вот он вроде бы видит нормально…
– Я вижу лучше всех! – хвастливо заявил Турик. Фириз снова одернула его и пояснила:
– Большинство молодых единорогов сохранили зрение, но не все. Это случилось с нами совсем недавно – незадолго до рождения Турика, – и даже лорд Синти пока что не выяснил причину бедствия. Он расскажет тебе об этом куда больше, чем могла бы поведать я.
Джой глубоко вздохнула, еще раз потрясенно пробормотала: «Века!..» – и принялась сражаться со своими ботинками. Единороги тем временем ждали, со степенным любопытством наблюдая за всеми ее действиями. В конце концов Джой посмотрела на них, вздохнула и произнесла:
– А может, я тогда вышла из дома, попала под машину и теперь лежу в больнице, в реанимации?
Турик удивленно посмотрел на мать. Джой снова вздохнула.
– Нет, не думаю. О'кей, все, что я вижу, на самом деле всамделишное, и я действительно нахожусь здесь, а вы – настоящие единороги, и вы живете вечно. Только если вы не можете видеть меня, откуда же вы знаете, что я здесь?
Турик снова удивленно посмотрел на мать. Фириз мягко произнесла:
– Мы чувствуем твое присутствие. Ты отбрасываешь тень – как и деревья, и птицы, и вода, – а наше сознание ее улавливает. Мы научились двигаться, руководствуясь этим чувством, – двигаться между тенями. Точно так же мы не говорим вслух, при помощи рта, как это делаешь ты или Ко и прочие тируджайи. Мы разговариваем мысленно. Ты слышишь нас не ушами, но сознанием.
Тут появился Ко. Он нес в волосатых руках целую груду ярких ароматных фруктов. Джой узнала только джавадуры. Кроме них, она выбрала еще пару крупных красных плодов, с виду немного похожих на апельсины (правда, по вкусу они были ближе к бананам), и нечто темно-фиолетовое, как слива, но с запахом арбуза. Ко с чопорной вежливостью приветствовал двух единорогов и сообщил Джой:
– Когда ты позавтракаешь, тебя будет ждать лорд Синти.
– Ох! То есть да, конечно.
Джой поспешно проглотила фрукты, вытерла губы и уставилась на Ко, ожидая, пока он скажет, куда нужно идти. Но сатир покачал головой и пояснил:
– Иди, куда ноги несут. Там он и будет. Турик подергал пенную гриву матери:
– А можно, я пойду с ней? Я тоже хочу взглянуть на лорда Синти. Можно?
– Когда лорд Синти пожелает тебя видеть, тебе об этом сообщат, – отрезала Фириз.
Джой посмотрела на единорогов, на сатира, снова на единорогов и наконец тихонько произнесла:
– Два века. Ни фига ж себе!
Потом она повернулась, выбрала тропинку и пошла по ней.
Закатный лес грелся в лучах утреннего солнышка и что-то благодушно бормотал. Джой казалось, что воздух пахнет свежевыстиранным бельем, развешанным для просушки, а от деревьев и светло-коричневой земли исходил легкий аромат корицы. Когда девочка остановилась и прислонилась к огромному красному стволу, она ощутила, как под замшелой корой струится жизнь. Прямо перед ней на ветку уселась птичка, золотая, как подарок в праздничной упаковке, и запела с такой простотой и страстностью, что перед этой песенкой блекла даже волшебная музыка, приведшая Джой в Шей-рах. Какое-то сиренево-синее существо, напоминающее помесь тритона с богомолом, уселось Джой на правую ногу и уставилось на девочку. В глазах существа читалось глубокое чувство собственного достоинства.
– Привет, – сказала Джой. – Ты тоже разговариваешь мысленно?
Но едва она открыла рот, неведомая зверушка стрелой метнулась прочь. А Джой пошла дальше.
Она заметила черного единорога лишь тогда, когда он вынырнул невесть откуда и зашагал рядом с ней. Остальные три единорога были ростом с оленей, но Синти был так высок, что Джой пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза, так же жестоко изукрашенные, как и глаза леди Фириз. Но, слепые или нет, глаза единорога были столь глубоки, что у девочки закружилась голова. Джой споткнулась, и ей, чтобы не упасть, пришлось ухватиться за бок лорда Синти. Кроме потрясающего ощущения тепла под рукой – «единороги кажутся прохладными, но на самом деле они теплые, как печка» , – Джой ощутила еще и неслышный смех – наподобие беззвучного урчания кошки. От лорда Синти пахло апельсинами.
