Александр Меньшиков - В краю молчаливого эха
— Нет… просто работа такая… бывать и там… и тут… и ещё кое-где… А вот вы, господин Бор, гляжу тоже на месте не сидите. Опять в Сыскной приказ устроились?
— Державные дела, — натянуто заулыбался я.
Эти словесные игры мне были не по нутру. Но по-другому с такими «пауками» нельзя.
— Да… державные… Я вот тоже не гадал, не думал, что судьба сведёт нас в общем деле. А оно видите как выходит! — говорит, а сам довольно улыбается.
Ханн виси экки! Хёр ер пфаз сем яйап! Ворас… хун-хун ворас! И Жуга гати адвара… (Не знал он! Вот же трепло какое! Паук… ей-ей, паук! Жуга мог бы и предупредить…)
— Алт ы лаги. (Ладно.) Вижу, как вы не думали да не гадали, — процедил я сквозь зубы. — Может, перейдём к сути?
— Извольте.
Повытчик резко поднялся и подошёл к соседнему столу, на котором валялась тьма каких-то бумаг.
— Для начала, мне надобно кое-что поведать об обстановке в Темноводье. Это поможет понять, как вы говорите, суть «державного дела»…
— Для начала, могли бы пояснить, какого рожна вам надо от Сыскного приказа. И от меня лично!
— Ну-ну, Бор. Не надо нападок… Мы с вами делаем одно общее… «державное» дело. Помните?
— Учтите, что я не ваш тайный соглядатай. Мне…
— Спокойнее, — поднял руку Головнин. — Может, будем уже взрослее и выслушаем, так сказать, своего оппонента?
— Кого?
Повытчик снова мерзко заулыбался.
— Итак… Я бы хотел пояснить ситуацию… нелёгкую ситуацию, которая сейчас сложилась в этой части Кватоха, — Головнин раскрыл карту и жестом пригласил подойти. — Не желаете ли всё же ознакомиться?
— Валяйте. Авось осилю ваши басни.
— Итак…
5
Небольшая комната. Здесь не было ни одного окошечка, пахло сыростью. На голых каменных стенах кое-где просматривался тонкий слой зелёной плесени.
Семён тоскливо огляделся и вновь склонился над бумагой. Пальцы мёрзли, застывали и чернила. Тонкая свечка сильно коптила и давала мала света.
Прутик макнул перо в чернильницу и стал выводить буквы. Послышался характерный тихий скрип.
— …оным сообщаю… — бормотал про себя парень, переписывая чей-то доклад.
Н-да, не о таком ему мечталось. Неужто Сарн, во всей своей благости, приготовил ему такую незавидную судьбу — обычного переписчика чьих-то приказов, докладов, рапортов? Неужто его жизнь так и пройдёт? В этих мрачных стенах… таких вот подобных тёмных кельях Посольского приказа…
Секундная задумчивость привела к тому, что на бумагу капнула жирная клякса.
— Нихаз тебя дери! — прошипел Семён. — Почти ж закончил…
Отворилась дверь и вниз по ступеням важно прошествовал старший переписчик.
— Готово? — сухо спросил он.
— Э-э… почти…
Переписчик наклонился, заглядывая через плечо Семёна, и тут же отвесил здоровенную оплеуху.
— Буду вычитать из твоего жалования! — сердито бросил он. — И чего тебя сюда направили? Ничего не умеешь! Раззява!
Семён сжался, глотая подкативший у к горлу комок.
— Живо иди к господину Головнину! — хмуро приказал старший переписчик.
— За-а-ачем?
— Не твоего ума дело! Раз зовут, значит надо! — и Семён получил вторую оплеуху.
Надо было подниматься по ступеням аж на второй ярус. Семён ещё здесь не был. Он растеряно огляделся и тут же натолкнулся на стражника.
— Чего тут бродишь? — сердито проворчал тот.
— А-а-а… меня к Головнину послали…
— Да? — стражник надвинулся и хмуро оглядел Прутика.
Делал он это лишь из вредности характера, а не по службе. Да и от скуки то же.
— Вот что, сопляк, — деловито проговорил стражник, покручивая усы. — Вижу, врёшь ты мне!
— Нет, — резко замотал головой Семён. — Мне честно… мне сказали… я….
— Угу… сказали?
— Да-да… конечно… старший переписчик…
— Ладно, пока поверю. Но смотри мне, не балуй!
— Ага… хорошо… а не подскажите, где комната Головнина?
Стражник улыбнулся и показал пальцем.
— И совет, — бросил он напоследок: — стучи, прежде чем входить. Господин Головнин не терпит наглости и неучтивости.
Прутик забормотал слова благодарности, а сам живо бросился к указанной двери. Он осторожно постучал. Послышались шаги и через несколько секунд дверь резко распахнулась.
— Чего тебе? — рассерженно бросил человек.
Это был Головнин. Семён его узнал, хотя раньше и видел лишь мельком. Паренька хватил ступор и он с трудом выдавил из себя:
— А-а-а… вы-ы… вы звали… п-приказали…
— Что? — нахмурился чем-то недовольный повытчик.
Но потом, кажется, сообразил, и, схватив Прутика за ворот, силой затянул внутрь. В комнате присутствовал ещё один человек. Он раскинулся на деревянном кресле и бесстрастно взирал на Семёна. Парнишке показалось, что он где-то видел эту личность… В особенности его взгляд, прошивающий насквозь.
— Этот? — глухо спросил он у Головнина.
— Да… А вы, господин Бор, кого ожидали увидеть? Наверное, громилу? Косая сажень в плечах, весь в броне… каргаллаский клинок на поясе…
— И зачем мне этот… этот… этот…
— Затем, что будет помогать вам с местными… перевести чего… объясниться… А также докладывать в приказ о…
— А, соглядатай! — собеседник Головнина, которого он назвал Бором, резко встал и подошёл к Семёну.
— Парень этот вполне сообразительный, — спокойно продолжал повытчик, присаживаясь на своё место. — Мне его Остап расхваливал… грамоте учён… языкам всяким… историю ведает…
Тут Семён вспомнил, где видел Бора: это был тот самый человек, которого он принял за наёмника, прибывшего в столицу искать счастья. Именно он испугал Прутика подобным жутким взглядом, каким сейчас изучает паренька.
На какое-то мгновение Семёну вдруг показалось, что позади «наёмника» стоят три туманные фигуры. Они что-то шептали Бору, хищно рассматривая Прутика, словно собирались… собирались… собирались сделать с ним нечто жуткое… кровавое… Фигуры взмахнули крыльями и… видение пропало.
Тут Семён увидел жетон Сыскного приказа на груди у Бора.
— Хфаз ерту гамал? — грубо прорычал незнакомец. Казалось, будто гавкнул.
— Что? — тихо переспросил парнишка.
— Значит, говорите, языкам учён? — хмыкнул Бор недовольно. — Я спрашиваю: «Сколько тебе лет?»
— Восемнадцатый… пошёл…
— Да? А зовут как?
— Се… Семён…
— Мы договорились? — послышался голос Головнина.
Бор сплюнул сквозь зубы и резко мотнул головой.
— Завтра утром пусть приходит на Малую Рыночную площадь, — продолжал он. И уже у дверей добавил: — Жду тебя у лавки Белоусова. Найдёшь?
