Юлия Зонис - Инквизитор и нимфа
Был в отчете и еще один момент, сильно смущавший Марка. Там ни слова не говорилось о геодце. Между тем миссионер-апокалиптик (в официальной переписке ордена его упорно не желали именовать ионнанитом) засел на Вайолет задолго до прибытия отца Франческо. На пять стандартных лет раньше. Именно он сообщил о смерти викторианца, хотя из каких-то соображений отправил свое послание не на Землю, а на Геод. Рапорт проплутал больше года, пока наконец не достиг адресата – генеральной ставки Ordo Victori на Лиалесе. Итого, со смерти отца Франческо прошло почти восемнадцать месяцев. Если ситуация была достаточно смутной тогда, вряд ли с тех пор она прояснилась. В коротком сообщении геодца, брата-ионнанита Клода Ван Драавена, значилось, что Фран-ческо Паолини погиб в результате несчастного случая. Коммодор Висконти хотел услышать другое. Салливан осознавал, что сейчас ломать голову бесполезно, на месте бы во всем этом разобраться, но все же не мог не думать. Кто изъял информацию о геодце из рапорта отца Франческо? Кого так люто невзлюбила утаме? Страдая от дурноты (двигатели наконец-то отрубили, и на корабле воцарилась невесомость), Салливан цеплялся за страховочные ремни и в сотый раз прокручивал все тот же кадр: изможденная, но гордо выпрямившаяся туземка на узкой каменной площадке. Закат освещает ее правую щеку, ветер раздувает полуседую гриву, а в глазах горит неистребимая, холодная, многолетняя ненависть. Нет. Женщина смотрела не на отца Франческо. Судя по углу съемки, утаме вглядывалась во что-то – или кого-то – за левым плечом викторианца.
В лицее Марк никогда не спрашивал, какие баллы получил их ментор на выпускном экзамене. Это считалось бестактностью. Профильные занятия вели другие викторианцы. Марк до сих пор иногда краснел от стыда, вспоминая собственные уроки у прим-ординара Такэси Моносумато, обучавшего старшеклассников оперированию. Японец был безжалостен к отстающим, а не слишком свободное владение итальянским отнюдь не мешало ему высмеивать бездарного ученика. «Итак, вам поручили вести три лемурийских корабля средней мощности, условно говоря, две «бабочки» и «стрекозу». То есть на руках у вас примерно сорок мартышек… О чем это вы задумались, Салливан? Мартышек считаете? Поздравляю, вас уже распылили. Возьмите банан». Бр-р… Сейчас, листая файл с рапортом и размышляя, Марк утвердился в давних своих подозрениях. Отец Франческо был не талантливее его. Да, ментор тоже специализировался на эмпатии и мог на раз считать настроение класса. Но не более. Поэтому, а вовсе не из ложной скромности, он и остался в низком чине капеллана. Поэтому и прожил на Вайолет больше года – ведь любой сколько-нибудь одаренный психик не протянул бы и двух дней рядом с геодцем. Для эмпатов обитатели темной планеты считались не опасными, в худшем случае вызывали легкое головокружение. Сильного ридера или оператора ожидала мигрень, непрекращающийся шум в ушах, наподобие треска радиопомех, тошнота. А если совсем не повезет и «заглушка» на долгое время останется рядом – полная потеря способностей. Или смерть. Смерть… На руках у Марка не было медицинского отчета, но кровоизлияние в мозг не перепутаешь с несчастным случаем. Ему не приходилось раньше самостоятельно проводить вскрытие, однако ничего не поделаешь: надо будет удостовериться лично, что геодец не соврал.
Если верить сообщению Ван Драавена, отец Франческо поскользнулся на скалах и сломал шею. Геодский миссионер равнодушно добавлял, что в реку его неудачливый коллега свалился уже мертвым – в легких не было воды. Что ж. Вот и посмотрим, и новенький диагност опробуем. Надо же извлечь хоть какую-то пользу из университетских занятий по анатомии.
Едва Марк успел приспособиться к невесомости и даже научился довольно ловко летать по каюте, избегая обидных ударов о стены и потолок, двигатели врубили опять. Корабль начал торможение. Марк был в наушниках – он старательно заучивал произношение немногих слов языка утан и, конечно, пропустил сигнал интеркома и настойчивый стук в дверь. Сначала молодого человека впечатало в стену, а затем швырнуло на пол. Прокушенная губа закровила. Правой рукой с браслетом комма Марк тормозил падение, и коммуникатор неплохо шарахнуло об пол. Противоударная модель даже не отключилась – только отскочила серебряная нашлепка «вечной» флэш-карты.
Еще два дня мучительных перегрузок и скачков силы тяжести, и все тот же мрачный субалтерн в синей униформе Военно-космических сил проводил Марка к спасательной шлюпке. Посадочный модуль, конечно, ему никто предоставлять не собирался. Шлюпка оказалась примитивной и тесной лоханкой, едва способной к самостоятельным маневрам. Марка должны были вести по лучу. На борту имелся обычный НЗ: вода, сух-пай, медикаменты, палатка, фонарик и осветительные ракеты. Защитный комбинезон и оружие военные забрали – Вайолет не принадлежала к классу планет с агрессивной биосферой, а разбрасываться снаряжением было не в обычаях земного космофлота. Марк добавил к НЗ мини-лаб, со вздохом плюхнулся на противоперегрузочное ложе и истово пожелал, чтобы его не скинули в болото. По соседству со стоянкой утан болот хватало. Люк над головой с тихим свистом загерметизировался. Марк принялся считать: «Десять… девять… восемь…» Считал он нарочито медленно, поэтому уже на цифре «три» его вдавило в кресло с такой силой, что почудилось, глаза сейчас выскочат из орбит. Взревело. Затрясло. Пальцы Марка впились в жесткую оболочку ложемента. Молодой викторианец не боялся. Он не боялся, вот только экран опять не работал, и даже не увидишь – то ли шлюпка врезалась в атмосферу и сбрасывает внешний слой обшивки, то ли хлипкая посудина сейчас развалится ко всем чертям. Едва он уверился в последнем, тряска прекратилась и ребра перестали трещать от жестокой перегрузки. Это, похоже, включились антигравы. «Или я умер», – невесело подумал Марк, которому еще секунду назад казалось, что вибрация и костоломный пресс форсажа не кончатся никогда. В окошке навигатора вспыхнул красный огонек. Марк попытался сообразить, что бы это значило, но тут ремни ложемента сами собой отстегнулись и въехали в пазы, а люк снова засвистел.
Насквозь мокрый от пота – он и не заметил, когда ухитрился так вспотеть, – Марк приподнялся и сел. Над головой прорезалась узкая щель. Шире. Шире. Он встал во весь рост, оперся руками и по пояс высунулся из люка. Привычные к искусственному освещению глаза мгновенно ослепило. Прикрыв веки, Марк всей грудью вдохнул воздух, пахнущий хвоей, сырой землей и немного болотом. Прохладный ветерок лизнул щеку и побежал дальше. Сверху чирикнула птица, падали с едва слышным треском сбитые при посадке сучки. В висках загудело – воздух был разреженный, как на Земле высоко в горах. Что-то шелестело, гулял в кронах ветер, неподалеку слышался приглушенный голос реки. Так и не открывая глаз, Марк нырнул обратно в шлюпку и активировал комм.
