Гай Гэвриел Кей - Самая темная дорога
Не было времени даже попытаться вникнуть в сложности подобных мыслей. Возможно, так даже лучше, подумал Дейв. Эмоции подобного масштаба, уходящие так глубоко, для него опасны. Так было всю его жизнь, но теперь не осталось места для того паралича, который они в нем вызывали, и для боли, которая их сопровождала. Говорил Айвор. Дейв резким усилием воли заставил себя вернуться к действительности.
— Я только что собирался начать Военный Совет, Верховный правитель. Не желаете ли вы вести его?
— Только не в Селидоне, — ответил Айлерон с неожиданной учтивостью. Он уже оправился от минутного смущения, снова владел собой и отвечал прямо. Однако проявляя при этом такт.
Дейв краем глаза заметил, как Мабон молча кивнул в знак одобрения, а лицо Диры, сидящего рядом с герцогом Родена, выразило благодарность. Дира, решил Дейв, все же человек что надо. Интересно, представится ли потом случай извиниться перед ним, и сможет ли он справиться с этим.
— У меня есть собственные соображения, — сказал Верховный правитель Бреннина, — но я бы хотел выслушать советы дальри и светлых альвов, прежде чем выскажусь сам.
— Очень хорошо, — ответил Айвор не менее решительно, чем Айлерон. — Мой совет таков. Армии Бреннина и Катала находятся на Равнине. С нами здесь войско Данилота и все дееспособные дальри, достигшие возраста воинов…
«Кроме одного», — невольно подумал Дейв, но промолчал.
— Нам недостает Воина и Лорина, и нет никаких известий из Эриду, — продолжал Айвор. — Мы знаем, что не получим помощи от гномов. Мы не знаем, что случилось или случится в море. Не думаю, что нам надо дожидаться ответа на эти вопросы. Мой совет — подождать здесь прибытия Ньявина и Тейрнона и сразу же двигаться на север через Гуинир и Андарьен, и заставить Могрима снова принять бой.
Последовало короткое молчание. Потом Лидан, брат Галин, пробормотал:
— Земля Андарьен. Всегда и вечно — поле битвы. — В его голосе звучала горькая печаль. Эхо музыки. Воспоминания.
Айлерон ничего не сказал, он ждал. Заговорил Мабон из Родена, приподнявшись на своей лежанке.
— Есть здравый смысл в том, что ты сказал, авен. Столько здравого смысла, сколько можно найти в любом выдвинутом сегодня плане, хотя мне бы очень хотелось услышать совет Лорина, или Гиринта, или нашей Ясновидящей…
— Где они, Гиринт и Ясновидящая? Нельзя ли их сюда доставить, — может быть, на ратиенах? — Это спросил Талгер, вождь Восьмого племени.
Айвор бросил на старого друга взгляд, в котором таилась тревога.
— Гиринт покинул свое тело. Его душа отправилась в путешествие. Он не объяснил, зачем. Ясновидящая ушла в горы из Гуин Истрат. Опять-таки я не знаю, зачем. — Он посмотрел на Айлерона.
Король заколебался.
— Если я скажу вам, это не должно выйти за пределы узкого круга. Нам и так достаточно страхов, нечего вызывать новые. — И произнес в воцарившейся тишине: — Она отправилась освобождать параико в Кат Миголь.
Слушатели зашумели. Один человек сделал знак, охраняющий от злых сил, но только один. Здесь присутствовали вожди и предводители охоты, и сейчас шла война.
— Они живы? — тихо прошептал Ра-Тенниэль.
— Так она мне сказала, — ответил Айлерон.
— Да сохранит нас Ткач! — пробормотал Дира от всей души. На этот раз его восклицание не показалось неподходящим к месту. Дейв, почти ничего не понимая, почувствовал охватившее всех почти осязаемое напряжение.
— Значит, Ясновидящая для нас тоже недоступна, — мрачно продолжал Мабон. — И, учитывая то, что вы сказали, мы, возможно, никогда больше не увидим ни ее, ни Гиринта, ни Лорина. Нам придется решать, используя ту мудрость, которая нам досталась. И поэтому у меня есть к тебе один вопрос, авен. — Он помолчал. — Почему ты уверен, что Могрим вступит с нами в сражение у Андарьен, когда мы придем туда? Разве его армия не может обойти нас по вечнозеленому лесу Гуинира и ринуться на юг, чтобы уничтожить то, что мы оставили за спиной? Середину Равнины? Женщин и детей дальри? Гуин Истрат? Весь Бреннин и Катал, беззащитные перед ним сейчас, когда наши армии так далеко? Не может ли он так поступить?
В комнате стояла мертвая тишина. Через мгновение Мабон продолжал, почти шепотом:
— Могрим находится вне времени, его нити нет среди нитей Гобелена Великого Ткача. Его невозможно убить. А этой долгой зимой он дал понять, что на этот раз не торопится вступить с нами в бой. Разве не будет для него и его командиров удовольствием наблюдать, как наша армия напрасно ждет у стен несокрушимого Старкадха, пока цверги, и ургахи, и волки Галадана уничтожают все, что нам дорого?
Мабон замолчал. Дейв почувствовал навалившуюся на сердце тяжесть, подобную тяжести наковальни. Стало больно дышать. Он взглянул на Торка в поисках опоры и увидел на его лице страдание, отразившееся также на лице Айвора и, что почему-то было страшнее всего, даже на обычно невозмутимом лице Айлерона.
— Этого не опасайтесь, — заговорил Ра-Тенниэль.
Его голос был таким чистым, что Айвор дан Банор подумал: этот голос навсегда размыл грань между звуком и светом, между музыкой и произнесенным словом. Авен повернулся к повелителю светлых альвов, как умирающий от жажды в пустыне оборачивается на звук звенящего ручья.
— Бойтесь Могрима, — продолжал Ра-Тенниэль, — как должен бояться каждый, кто считает себя мудрым. Бойтесь поражения и воцарения Тьмы. Бойтесь также полного уничтожения, которое планирует и к которому вечно стремится Галадан.
«Вода», — думал Айвор, пока его обтекали отмеренные струи этих слов. Вода — и печаль, подобная камешку на дне чашки.
— Бойтесь всего этого, — продолжал Ра-Тенниэль. — Разрыва наших нитей на Станке Ткача, уничтожения нашей истории, исчезновения узора Гобелена.
Он помолчал. Вода во время засухи. Музыка и свет.
— Но не опасайтесь, — сказал повелитель светлых альвов, — что он уклонится от сражения с нами, если придем на Андарьен. Я вам в том порука. Я и мой народ. Альвы покинули Данилот впервые за тысячу лет. Он нас видит. Может до нас добраться. Мы больше не прячемся в Стране Теней. Он мимо нас не пройдет. Не в его природе проходить мимо нас. Ракот Могрим непременно вступит в бой с нашей армией, если альвы подойдут к Старкадху.
Это было правдой. Айвор понял это, как только услыхал его слова. Они подтвердили его собственный план и дали исчерпывающий ответ на пугающий вопрос Мабона, ответ, основанный на самой сути природы светлых альвов, избранного народа Ткача, Детей Света. На том, чем они были всегда, и на ужасной, горькой цене, которую за это платили. Оборотная сторона медали. Камешек в чашке.
Наиболее ненавистные Тьме, ибо в самом имени — Свет.
