Андрей Завадский - Выбор
- Что ж, маэстро, - начнем! - Чародей, став напротив своего наставника, отсалютовал ему клинком, приняв затем боевую стойку. - Сегодня я намерен обезоружить вас с третьего удара, мой друг.
Маг был собран, сосредоточен, точно перед настоящим боем. Сейчас он, победивший само время, чувствовал себя полным сил. И он знал, что схватка начинается не только здесь, среди шумного Хаврена, но и в далеком карюю, диком, необжитом, называемом Альфионом. И от исхода того сражения зависело очень многое. А самому Ризайлусу пока оставалось лишь ждать, надеясь лишь, что его мятежный ученик остановится, не заставляя убивать себя. В прочем, он очень хорошо знал Кратуса, лучше многих, и не сомневался, что тот пойдет до конца.
Глава 2 Беглецы
Кони, не нуждаясь в понукании, ровно рысили по дороге, причудливо извивавшейся среди поросших вереском холмов. Животные ровно ступали по едва различимой колее, давно заросшей жесткой травой, и всадники числом пятеро невольно задремали, успокоенные размеренностью путешествия, перестав постоянно оглядываться за спину.
Они ехали друг за другом, след в след, и почти все время молчали. Каждому было о чем думать, и товарищи не желали отвлекать друг друга от невеселых мыслей. Но все держали под рукой оружие, готовые пустить его в ход, ведь они были отнюдь не на прогулке. Смерть шла за ними по пятам, размахивая ржавой косой и скаля гнилые клыки из-под ветхого савана.
Юноша по имени Ратхар вздрогнул, помотав головой, точно отгоняя навязчивые мысли, и невольно обернулся, встретившись взглядом с полными безразличия и усталости глазами Эйтора. Король Альфиона сейчас ничуть не был похож на грозного владыку, правителя целой державы. Одетый в порванный камзол, изможденный, злой на весь свет, он казался обычным бродягой, которых всегда было полно на дорогах северного королевства. Не нужно было владеть магией, чтобы понять чувства, которые не оставляли Эйтора уже весьма долгое время. Еще недавно считавший себя государем, которому покорны тысячи подданных, крестьян-землепашцев, ремесленников и благородных рыцарей, он в один миг превратился в изгнанника, чувствующего затылком дыхание погони. Он был унижен, и еще больше напуган, всякое мгновение ожидая появления беспощадных врагов.
Принц Эрвин, истинный владыка Альфиона, правитель по праву крови, урожденный король, вернулся из небытия. Никто не ждал увидеть его, исчезнувшего без следа двадцать три года назад, и только самому Эйтору его названный брат являлся порой в ночных кошмарах, заставляя государя в холодном поту вскакивать с постели. Об Эрвине почти забыли, но он явился, во плоти, и не один, а с верными слугами, с соратниками, которыми стали и многие знатные дворяне, в один миг поправшие присягу, прежде данную Эйтору. Эрвин вернулся в Фальхейн, и тот, кто считал себя королем, бежал, едва сумев спастись. Но и теперь он не чувствовал покоя, зная точно, что его брат, одержимый жаждой мщения, никогда не отпустит его живым. А это значит, следом уже мчались всадники на могучих жеребцах, яростно орудуя плетями и шпорами, и желавшие только привезти голову бывшего владыки Альфиона своему новому господину.
- Унылый край, - нарушил молчание Бранк Дер Винклен, рыцарь из Далекого Дьорвика, чужеземец, неожиданно для себя ставший одним из самых преданных Эйтору людей в этих землях. - Кажется, здесь никто не живет с сотворения мира. Вот, даже дорога заросла.
Рыцарь обращался ко всем разом, и ни к кому по отдельности. Просто молчание стало уж слишком тягостным, чтобы терпеть его и дальше. Отряд все больше становился похож на похоронную процессию, такими угрюмыми и мрачными были те, кто оказался в нем, плечом к плечу с невольными товарищами и попутчиками.
- Мы слишком близко от Олгалорских гор, и мало кто рискует ставить свое жилье возле владений варваров.
Дер Винклену ответил человек, называвший себя Рупрехтом, которого, однако, Ратхар, а с его слов и сам рыцарь, знали также под другими именем. Что ж, в этом крепко сбитом немолодом мужике, явно привычном к тяготам дальнего пути, хотя и не чуждым стремления жить со всеми удобствами, хватало загадок и странностей, чтобы слишком долго думать над тем, как он играл с именами. Ведь Рупрхет был магом, и в его умениях все путники убедились не далее, как две ночи назад.
- Горцы с некоторых пор не признают власть нашего почтенного короля, а заодно считают равнины Альфиона землями если не врагов, то и не друзей, которых между делом можно ограбить, - продолжил Рупрехт.
- Да кого тут грабить? - Бранк Дер Винклен презрительно фыркнул: - Здешние крестьяне нищи до невозможности. Неужто у них еще есть, что отнимать?
Король недовольно поморщился, бросив на рыцаря косой взгляд. При Эйторе хотя бы на части земель, собранных под знаменем Альфиона, восстановился порядок. Вывели разбойников, не всех, конечно, но весьма многих, прилюдно вздернув самых жестоких атаманов на рыночной площади в столице, и это уже кое-чего стоило. Да и некоторые дворяне перестали пускать друг другу кровь, усмиренные отважными гвардейцами, наемниками из все того же Дьорвика, преданными своему королю больше, чем сами альфионцы.
Эйтор вздохнул - где теперь та гвардия, бесславно погибшая в схватке во дворце и на улицах Фальхейна. Они не дрогнули бы, сражаясь и с десятикратно превосходящим врагом, но против этих храбрецов были пущены чары, боевая магия, а ее не остановят кольчуги и щиты. Так что король, по большему счету, не винил тех, кто, пережив ту ужасную ночь, предпочел затаиться, забыв на время о верности владыке. Умелый воин тем и отличается, что может здраво оценивать свои шансы при встрече с тем или иным противником.
- Олгалорские горцы, как и все народы, пребывающие в дикости, ценят превыше богатства, больше, нежели золото и самоцветы, воинскую доблесть, - пояснил между тем маг, рассуждавший о творившихся в Альфионе делах так, словно и не явился сюда из далекого Келота, а прожил все свои годы именно в этом королевстве. - Поэтому варвары устраивают набеги просто для того, чтобы показать свою доблесть. Их юноши, прошедшие воинское посвящение, жаждут пролить чужую кровь, дабы доказать всем, что они и впрямь ровня матерым бойцам, и разоряют этот край не ради добычи.
- Дикие выродки, - не сдержавшись, буркнул себе под нос король, в памяти которого все еще свеж был тот день, когда явившиеся в Фальхейн посланники горцев надменно сообщили, что не признают власть того, кто обманом и подлостью завладел короной. Оборванцы, закутанные в лохмотья, которых устыдился бы иной нищий, они были наглы до омерзения, и только статус послов не позволил Эйтору самолично отрубить их косматые головы.
