Роберт Говард - ЖЕЛЕЗНЫЙ КУЛАК. Сага великих битв
Майк снова забормотал что-то, но по-прежнему не просыпался. В конце концов я заставил девушку встать и вывел ее в соседнюю комнату, закрыв за собой дверь. Там она разрыдалась.
— Я же не знала! Ничего не знала! — сквозь слезы повторяла она. — Я и понятия не имела, что бокс — это вот так, как он… Он говорил, чтобы я никогда не ходила на бои, никогда не ловила прямые трансляции по радио. И я всегда слушалась его, тем более что особого интереса к спорту у меня не было. Да откуда, что я могла знать из тех редких писем, в которых он едва упоминал бокс. Я же их наизусть помню! Они всегда у меня с собой.
Я взял один из протянутой ею пачки конвертов и взглянул на штемпель. Почти три года назад Майк написал своей возлюбленной:
«Вчера я одолел еще одного соперника, Джека Мэлони. Все было красиво, как на рыцарском турнире. Мы едва касались друг друга перчатками, но судья все же отдал предпочтение мне. Не волнуйся за меня, дорогая. Ведь в конце концов, все это — не более чем игра».
Я горько усмехнулся, вспомнив, в какое кровавое месиво Мэлони превратил Майка, прежде чем тому удалось нокаутировать его.
— Видимо, я был несправедлив к вам, — признался я. — Честно говоря, мне не верилось, что человек может годами держать любимую женщину в неведении относительно истинного положения вещей. Однако Майку это удалось. Что ж, теперь дело за вами. Быть может, вам удастся уговорить его бросить бокс, уйти с ринга. Мы с Гэнлоном оказались бессильны.
— Да разве он сможет хотя бы думать о боксе, если… если выживет? — поразилась она.
— Ну, то, что он не умрет, я вам гарантирую, — усмехнулся я. — Отлежится немного, придет в себя. А пока отвезу-ка я вас в гостиницу.
— Нет, я останусь здесь, с Майком, — торопливо возразила она. — Я не выдержу одна, вспоминая о том, как ему плохо. Нет, я с ума сойду, думая о том, что он перенес ради меня. Завтра мы поженимся, и я увезу его отсюда.
Устроив Маргарет в свободной комнате, я набросился на Спайка:
— Ты что, сдурел? Не мог подождать, пока Майк не встанет на ноги и не приведет хоть чуть-чуть в порядок свою рожу? Неужели ты не понимаешь, какое потрясение испытала девчонка, когда увидела своего возлюбленного?
— Я надеялся, что так оно и будет, — резко ответил Гэнлон. — Я написал ей письмо и спросил, знает ли она, что ее друг Майк Флинн — не кто иной, как знаменитый Майк Бреннон, которого бокс все быстрее и быстрее загоняет в гроб или в психушку? В нескольких штрихах я описал, что из себя представляет боксерский матч и каким из него выходит ее возлюбленный. Если бы она не упала в обморок и не опоздала на ближайший поезд, — что ж, у нее была бы прекрасная возможность лично присутствовать на поединке… Так вот, теперь меня заботит другое, — добавил Спайк. — Если не отговорить Майка сейчас, то Костиган убьет его. Я уже видел, как в одно мгновение ломаются железные люди. Помнишь Тома Берга и как его нокаутировал Хосе Гонсалес? Берг умер, пока судья считал над ним секунды. Да, есть такие люди, которых нужно убить, чтобы они остановились. Майк Бреннон — один из них. И если в его девчонке есть хоть искра женского чутья, интуиции и обаяния — она сделает все возможное, чтобы отговорить его.
* * *К утру железный человек пришел в сознание: недюжинные жизненные силы сделали свое дело. Приведя к нему в комнату Маргарет, я вышел раньше, чем он успел сказать хоть слово. Когда она вновь присоединилась к нам с Гэнлоном, ее глаза были красны от слез.
— Я спорила, доказывала, умоляла! — в отчаянии ревела она. — Но он стоит на своем!
Тогда мы втроем зашли к Бреннону и сели рядом с ним.
— Майк, — начал я, — ты просто болван. Видимо, вчерашние оплеухи добрались-таки до твоих куриных мозгов. Даже не думай о том, чтобы выйти на ринг.
— Я еще вполне сгожусь на пару-тройку хороших гонораров, — с ухмылкой ответил он мне.
Маргарет вскрикнула, словно он ненароком толкнул ее:
— Майк, Майк! У нас уже столько денег, сколько нам в жизни не потратить! Ты поступил со мной нечестно. Я согласна ходить в лохмотьях и работать посудомойкой, я… я так и сделала бы, если б только знала, какой ценой тебе даются эти деньги.
Редкая для Майка улыбка осветила его лицо. Дотянувшись своей лапищей до рук Маргарет, он осторожно провел по ним пальцами.
— Мягкие, нежные ручки, — прошептал он. — Такие, какими они и должны быть. Видеть тебя такой — это уже награда за все, что я вытерпел. Да, собственно, что я терпел? Так, время от времени несколько оплеух. Люди часто страдают гораздо больше ради чего-то гораздо меньшего.
— Но теперь… больше нет причин приносить в жертву тебя… и меня. Это ни к чему.
Майк упрямо покачал головой. Да, упрямство действительно было худшей чертой его нелегкого характера.
— Пока тебе платят по сто тысяч за бой, нужно быть идиотом, чтобы бросить это дело. Я крепче, чем выдумаете. Вы только послушайте: сто тысяч долларов!
Былой огонь вновь зажегся в его глазах.
— Горят прожектора! — произнес он. — Публика ревет! И я — Майк Бреннон, выдерживающий все и остающийся на ногах! Нет, нет! Я брошу бокс только тогда, когда проиграю нокаутом…
— Майк! — резко прервала его Маргарет. — Если ты еще раз выйдешь на ринг, я уеду, и ты никогда больше меня не увидишь.
Их взгляды встретились — и Маргарет опустила глаза. Нет, никогда еще я не встречал человека (за одним исключением), который мог бы выдержать тяжелый взгляд Бреннона.
— Маргарет, — спокойно, уверенно произнес он. — Ты сейчас просто пытаешься блефовать, желая заставить меня сделать то, что считаешь нужным. Но ведь ты любишь меня и будешь любить. Хочешь не хочешь, а никуда ты от меня не денешься, никуда не уедешь. Просто не сможешь.
Закрыв лицо руками, она кивнула, и Майк нежно погладил ее по голове. Маргарет заплакала навзрыд.
— Майк! — вдруг заорал Гэнлон; на короткое время этот юркий полутяжеловес, за плечами которого было больше двух сотен боев, стал главным действующим лицом на сцене. — Майк, ты рехнулся! У тебя есть все. Все, ради чего люди вкалывают годами, десятилетиями, а потом не могут купить. А сам ты — признайся же — стоишь на краю пропасти. В следующий раз тебе не по зубам окажется и крепкий парень из второй лиги! Костиган сейчас в той форме, в какой ты был в лучшие свои годы. Если б я знал, что он разделается с тобой двумя ударами, я бы сказал: иди вперед, Майк! Но ведь двумя ударами дело не кончится. Он вырубит тебя, но перед этим отметелит по полной программе. А следующая такая встряска вышибет из тебя дух. Ты либо сдохнешь, либо прямиком отправишься в дурдом. И на кой черт тогда тебе или твоей любимой Маргарет будут все твои деньги?!
