Елена Хорватова - Магия черная, магия белая
– Кстати, дорогая Маргарита, дочь достойного Стефана, я тут тебе кое-что привезла. Природные дары, так сказать.
Кика подтянула к себе объемистую холщовую сумку, расшитую изысканными аппликациями, но все равно похожую на торбу, и принялась доставать из нее глиняные горшочки и пучки сухих трав, обмотанные тряпицами. По комнате тут же пополз невероятный аромат летнего леса…
– Спрынь-травы насушить удалось. Большая редкость, между прочим. Ну это так, по мелочи, иванов крест и кошкины слезки, запас пополнить, если у тебя кончается. Тут клюква моего сбора, а тут медок с пасеки, Мелентий принес, когда узнал, что я к тебе собираюсь. Кланяться велел, старый пень. Вот беленькие грибочки, сама сушила… А это отборные молодые мухоморчики, не перепутай.
И Кика гордо выложила на стол полотняный сверточек. Марго показалось, что насчет мухоморчиков она ослышалась, но Нина Семеновна развернула тряпицу, понюхала содержимое сверточка и удовлетворенно кивнула:
– Мухоморцы – первый сорт!
Наверное, это была какая-то своеобразная шутка, принятая в компании своих, а на самом деле бабушке презентовали связку сушеных подберезовиков.
А Кика тем временем достала из сумки еще одну вещь – пейзаж, выложенный из кусочков березовой коры на срезе дерева. Изображалось на нем, как ни странно, нечто вроде античного акрополя, а не привычная церквушка или вечный куст ракиты над рекой…
– Моя последняя работа, – застенчиво прошептала она.
Ну конечно, художница, любительница природы и экологически чистой среды обитания. Живет где-нибудь в деревне, в купленной за гроши развалюхе; гуляет по лесам, собирает ягоды да грибочки; завела дружбу с окрестными поселянами, которые от широты души приносят чудной городской дамочке медку, яичек и молочка; вечерами при свете керосиновой лампы читает монографии о фресках Ферапонтова монастыря и делает свои милые художественные поделки – бусики с оберегами и инкрустированные берестой досочки – и изредка выбирается в Москву, чтобы ради хлеба насущного продать их где-нибудь на Арбате или на Крымской набережной, на импровизированном «вернисаже» непризнанных художников…
От размышлений Маргошу отвлек звонок в дверь.
– Детка, открой, пожалуйста, – попросила бабушка, занятая «природными дарами».
Марго распахнула дверь. На пороге стояла крупная розовощекая деваха в форме прапорщика ВДВ.
– Вы к кому? – удивленно спросила Марго.
– Здрасьте, – расплылась в улыбке неожиданная гостья. – Маргарита Стефановна дома? А вы ее внучка, да? Маргарита-младшая? Бабушка так много о вас говорила. Слушай, Ритка, давай сразу на «ты», по-простому. Чего церемониться? Мы люди свои… Меня Валькой зовут.
Маргарита согласно кивнула – уж с такой незатейливой Валькой и вправду смешно было бы разводить политес. Однако какой необычный у бабушки круг общения. Даже странно, что такие разные женщины могли собраться где-то вместе и найти что-то общее.
– Ну что ж, милые дамы, прошу к столу, – пригласила бабушка. – Еще Эрик должен подойти, но он предупредил, что задержится.
Пока дамы рассаживались, передавали Маргарите Стефановне, разливавшей чай из самовара, чашки и обменивались незначительными застольными фразами («Мне покрепче!» – «С лимоном?» – «Нет, лимона не надо». – «Сахар насыпать? Сколько ложек?» «А пирог с чем?»), Маргоша продолжала потихоньку за ними наблюдать. Ладно, старинная приятельница Нина Семеновна бабуле вполне подходила: двум интеллигентным старушкам, знавшим друг друга бог знает сколько лет, есть о чем поговорить. Богемная Кика тоже худо-бедно вписывалась в эту компанию… Но вот прапорщица Валька казалась здесь каким-то чужеродным существом – ей бы в своей офицерской компании под водочку петь песни про батяню комбата, а не церемонно отпивать чаек из тонкой чашечки севрского фарфора, слушая эстетскую болтовню Кики.
А бабушка, увидев, что дамы первую чашку чаю уже допивают, добавки никому не предложила, а, напротив, постучала ложечкой по сахарнице, как докладчик, требующий внимания аудитории.
– Девочки, давайте перейдем к делу, – значительно произнесла она, и гостьи сразу же замолкли, отодвинув чашки. – Я ухожу. Пора мне…
Интересное заявление, подумала Маргоша. Вообще-то странно – пригласить полный дом гостей, зная, что тебя ждут дела, и в разгар пиршества объявить, что тебе пора уходить…
Но никто за столом не проявлял признаков удивления. Наверное, к эксцентричным манерам бабули все подруги уже привыкли.
– Чувствую, что мой час близок. Ближайшего полнолуния мне уже не пережить…
Маргоша вздрогнула – так вот о каком уходе толкует Маргарита Стефановна! Как бы отвлечь ее от загробных настроений – подобные фантазии совсем не полезны в пожилом возрасте. Как говорится, не буди лихо, пока оно тихо.
– Я хочу, чтобы вы не оставляли Маргошу, когда меня не станет, – продолжала бабушка. – Я все передам ей. Когда я говорю «все», то имею в виду действительно все, включая и самое ценное. Вы знаете, как девочке будет непросто. Пообещайте, что поможете.
Три дамы с интересом уставились на бабушкину внучку. Марго покраснела и потупилась. Вот еще, выступать тут в роли обременительного наследства, обузы, которую бабушка навязывает чужим людям… Да я совсем не так беспомощна, как это может показаться со стороны. Зачем обременять кого-то заботой о собственной персоне?
Она уже открыла рот, чтобы однозначно высказаться по этому поводу, но бабушка сделала какой-то еле заметный жест, и рот Маргариты захлопнулся сам собой, не делая более попыток выражать мысли. Все несказанное пришлось просто проглотить.
– Поможем, – уверенно ответила Нина Семеновна, продолжая с интересом разглядывать Марго, словно это был какой-то редкий цветок или попугайчик. – Девочка из наших, так что не бросим, не тревожься. Но ты, дорогая, не слишком ли торопишься?
– Нет, Нинуля, все, что было отмерено, я изжила. Пора мне, пора. А девочку, преемницу свою, внученьку, наставить на путь не успела. Силу-то она возьмет, а вот умение… Без навыка да без умения, боюсь, дров по первости наломает. К тому же ты знаешь, наследство в ее руки попадет немалое. И опасное. Кое-кто все сделает, чтобы обобрать сироту… Хоть в обиду-то девочку не давайте! Ей еще жить и жить…
Маргоша слушала бабушкины слова и чувствовала, что с каждой минутой понимает все меньше. Наследство какое-то…. Наверное, бабушка завещание на ее имя написала и теперь боится, что это завещание не признают и все у внученьки отберут. Наверное, есть и другие наследники, имеющие свои виды. Конечно, одна только квартира в Москве стоит немало, за такой куш и убить могут. Но я уже вполне взрослая и разумная женщина, а вовсе не девочка-сирота, как кажется бабушке, справлюсь как-нибудь. Да и что за глупости – ни с того ни с сего говорить о смерти! Выглядит бабуля прекрасно, крепкая, энергичная старушка, ей самой еще жить и жить…
