Оксана Панкеева - Пересекая границы
Я тебе и это расскажу, раз уж решил все рассказывать.
Видно, господину советнику понравилось, как я падаю в обморок. Или он решил надо мной поиздеваться. Или эксперимент поставить. А может, и то и другое. Этакий психолог. Исследователь-садист. Поставить человека в критическую ситуацию и посмотреть, как он будет себя вести. Понаблюдать, сделать выводы, получить удовольствие от того, как бедняга корячится, изыскивая выход, которого нет… Я как-то путано объясняю, тот мужик, что мне потом про него объяснял, говорил намного складнее… Я просто хочу сказать, что то, что он со мной сделал, никому не нужно было, разве только ему для собственного извращенного удовольствия — втоптать человека в грязь и рассматривать под микроскопом, как он дергается.
Пришел он ко мне посмотреть, как я работаю. Показал я ему эту хлеборезку, объяснил, что это такое. Объясняю, а у самого голос дрожит и руки трясутся. Он смотрит на меня так изучающе, и видно, что ему это нравится до чертиков. А потом вдруг спрашивает:
— Леша, а почему ты так меня боишься?
Леша — это я так ему представился. Меня на самом деле так зовут. А прозвище я ему не назвал. Перестраховался, слишком уж оно было известно у нас.
— Не знаю, — ответил я, а у самого сердце в пятках. Думаю, все, засекли меня, когда я в центр ходил. Или увидели, что замок вскрывался. — А что, это так странно?
— Ничуть. Меня все боятся. Ну почти. Мануэль дель Фуэго, например, не боялся, хотя это ему мало чем помогло. Но вот что странно, попал сюда недавно один мой старый знакомый… Всего несколько лун назад мы с ним беседовали о сотрудничестве, и он меня боялся, почти как ты. А теперь, после того как он посидел в лагере и сбежал оттуда, он меня бояться перестал. С чего бы это?
— Наверно, ему так в этом лагере досталось, что вы уже не страшны, — предположил я, радуясь, что дело не в замке.
— Совершенно зря он так думает… — рассеянно заметил советник и посмотрел на мою хлеборезку. — Она работает?
— Работает, — сказал я. — Если она вам нужна, забирайте. А я могу еще что-нибудь посмотреть. Что скажете.
Он заулыбался. Улыбка у него была, как у крокодила.
— Тебе не понравилось на втором этаже?
— Пожалуйста, — попросил я, — если вам что-то еще нужно, скажите сразу, я пойму. Только не водите меня больше на второй этаж. Не могу я на это смотреть. Мне плохо становится.
Тянули меня за язык! Не мог промолчать, трепло…
— Так ты у нас великий гуманист? — заинтересовался он. — Дети, цветы, любовь, а не война, все такое? Ну-ну. Интересно.
И ушел. Минут через двадцать вернулся. А вслед за ним два стражника и палач волокли какого-то парня, избитого так, что на нем живого места не было. Подтолкнули его к столу, одну руку завернули за спину, а вторую сунули в эту долбаную хлеборезку. А господин советник обернулся ко мне, подтолкнул меня поближе и скомандовал:
— Теперь включай.
По-моему, со мной случилась истерика. Я ревел, как девчонка, и говорил, что я не могу, что ему же руку отрежет, что, если господину советнику нравится калечить заключенных, так у него для этого есть палачи, и при чем тут я, и зачем в моей мастерской…
Он улыбнулся своей крокодильей улыбочкой, достал пистолет, приставил к моей голове и повторил:
— Включай.
Парень поднял голову и посмотрел на меня. И такой ужас у него в глазах был, какая-то обреченность, готовность умереть. Самого парня я запомнить не смог, и теперь не узнал бы, если бы увидел. Помню только эти глаза и татуировку на плече. Красивая, редкого качества, настоящая хинская. Цветной дракон. Да-да, ты наверняка про него слышала. Это был он. Только тогда я этого не знал… Не помню, сколько мы так смотрели друг другу в глаза, наверное несколько секунд, не больше. Я ждал выстрела. Он ждал, что я нажму кнопку. Потом господин советник щелкнул затвором и напомнил:
— Ты не настолько ценный кадр, чтобы тобой дорожить. Не думай, что я тебя не убью. От тебя толку никакого, а так, по крайней мере, будет весело. Считаю до трех.
— Шеф, не надо! — вдруг сказал палач. — Лучше отдайте его мне.
Я тогда не понял, к чему это. А Блай прикрикнул на своего подчиненного и снова обернулся ко мне:
— Считаю до трех…
Можешь меня презирать. Наверно, меня и следует презирать. Я трус. Я достоин презрения. И совсем недостоин того, чтобы ты меня жалела и утирала мне слезы. Ты просто добрая девушка, вот и жалеешь кого ни попадя… Нет, расскажу до конца. Только налей мне, пожалуйста, вон из той бутылки… спасибо.
Король мне потом не раз говорил, что я дурак, что надо подходить к вопросу логически, что этот парень все равно не дожил бы до конца недели, а меня и в самом деле могли убить… Что он на моем месте поступил бы точно так же, причем не дожидаясь, пока ему сунут ствол под нос… Не знаю. Может, он и прав по-своему. Но мне глаза того парня до сих пор снятся. Я вижу, как нож хлеборезки крошит его пальцы, потом кисть и как это все по кускам выпадает с другой стороны. Я слышу его крик.
Очнулся я тогда в луже собственной блевотины, помню, что у меня были мокрые штаны…
— Ух, ты! — восхитилась Ольга, восторженно трогая пальчиком серый туман. — Это и есть телепортация? А где мы?
— В моей библиотеке, — объяснил Элмар. — Пойдемте, я покажу вам вашу комнату. Не хочется среди ночи будить слуг. Позвольте ваш мешок.
— Спасибо… — смутилась девушка. — Я сама. Он не тяжелый. Ну, не очень тяжелый…
— А как получилось, что вы переместились вместе с мешком? — полюбопытствовал принц-бастард, пропуская даму в дверь.
— Он был у меня на плечах, — пояснила та. — Я шла с поезда домой. Поэтому была с вещами… Вам что-то непонятно?
— Непонятно, — признался Элмар. — Что такое поезд?
— На нем путешествуют на большие расстояния.
— Вроде почтовой кареты? И вы шли пешком со станции?
— Именно так! — подтвердила Ольга. — Поезд прибывает поздно вечером, было уже темно… И тут этот маньяк гребаный… Ой, извините…
Элмар вспомнил просьбу короля не ругаться по-варварски и усмехнулся.
— Ничего, — сказал он. — По крайней мере, будет проще с вами общаться. А то моя изысканная речь меня уже начинает раздражать.
— Так говорите нормально, — засмеялась девушка. — Зачем же над собой издеваться?
— Проходите, — принц распахнул дверь. — Располагайтесь. Можете умыться вот за этой дверью и ложиться спать.
— Спасибо… А вы тоже пойдете спать?
— Нет, — поспешно ответил Элмар, опасаясь, что сейчас-то все и начнется. — Вы спите, а у меня еще есть дела. Спокойной ночи.
— Но я не хочу спать, — растерялась девушка. — Да и не смогу после такого… А спать обязательно?
