Николай Туканов - Голова оборотня
Во второй половине дня корабли, к облегчению капитана Тремора, снялись с якоря и продолжили увеселительную поездку принца по Венту. Лекарь пребывал в последующие два дня в благодушном настроении и старался не попадаться жрецу на глаза. Друзья ежедневно сообщали ему о прогрессе в исцелении, на что Вилт лишь добродушно посмеивался. На подначки Хемилона и Тейрама о скором расставании с котомкой он неопределенно пожимал плечами и говорил, что с радостью избавится от тяжести, но только после того, как Белх резво пробежится по кораблю. А пока пусть его имущество поваляется в каюте Парба.
В предпоследний день путешествия по реке Белх решил, что пчелы ему уже не нужны. Свое занятие жрец не держал в тайне, сообщая каждому собеседнику свое мнение о лекарском искусстве своего тупого помощника. Постоянное пребывание на реке и холодные ветры не способствовали крепкому здоровью членов экипажа, поэтому желающих полечиться на корабле нашлось немало. Благодаря вину, которым исправно снабжался служитель Киргала, первым на очереди был кок Марг – вислоусый худой мужик с вечно красными глазами.
Белх в присутствии многочисленных свидетелей со всем достоинством своего сана передал повелителю сковородок кувшин и велеречиво рассказал, как им пользоваться. Когда жрец ушел, предприимчивый повар объявил собравшимся морякам об открытии каюты исцеления от хворей на базе своего камбуза. Первый сеанс группового лечения должен был пройти вечером, разумеется все это стоило денег, но в желающих не было отбоя. Четверо матросов тут же заплатили новоявленному целителю по два серебряных урта. Вилт, спрятавшись за угол камбуза, с ухмылкой выслушал все это и тихо ускользнул, предвкушающе потирая руки.
Лекарь перепрятал кувшин в небольшой бочонок, в котором хранилась старая ветошь, куски канатов и прочий хлам и уселся на него у фальшборта с таким расчетом, чтобы не выпускать из вида дверь камбуза. После нескольких часов ожидания новый пророк пчелолечения пошел к домику Белха, чем тут же воспользовался пройдоха. Вилт метнулся в камбуз и быстро нашел кувшин с пчелами. Как лекарь и предполагал, он оказался в самом дальнем углу камбуза, подальше от жара плиты. Вилт быстро заменил кувшины и удостоверившись, что на палубе никого нет, опустил кувшин в бочонок и счастливо осклабился.
В этот момент к нему подошли друзья. Мерги в очередной раз отметил про себя довольную как у объевшегося сливками кота физиономию друга и не вытерпел:
– Вилт, ты подозрительно спокоен, я бы сказал, что ты светишься довольством, словно получил наследство от Силара. Меня начинает это беспокоить.
Коротышка заливисто рассмеялся:
– Я просто начал наслаждаться путешествием. Посмотрите, как искрится река, на синеву неба, на те облачка, которые напоминают белоснежных гусей. Я никуда не спешу и ни от кого не убегаю. Жаль, что это завтра закончится. Друзья, выбросьте из головы все заботы и разделите со мной мое умиротворенное счастье!
Мерги пристально смотрел в глаза лекаря, пытаясь разглядеть в них разгадку смутной тревоги, но видел только изумрудные глаза бездельника, полные озорства и довольства. Лысый сапожник вздохнул и с сомнением переспросил:
– Так ты что, согласен просто так отдать свою котомку целителя?
Вилт небрежно взмахнул рукой в сторону каюты Парба и ответил:
– Можете забирать ее хоть сейчас. Я решил закончить лекарскую деятельность. Не для того я еду в Берат, чтобы продавать эликсиры дурнушкам и озабоченным придуркам. Хемилон, дружок, если желаешь, могу к своей котомке добавить пару-тройку отличных рецептов. Они всегда обеспечат тебе ужин, если твои предсказания вдруг перестанут сбываться.
Ларморец нахмурился, но потом рассмеялся. Тейрам тоже оценил шутку. Мерги расслабился и присоединился к общему смеху. Только вахтенный матрос ничему не радовался, отбивая начало очередного часа.
После ужина Вилт вновь встретился с друзьями и незаметно отвел их к окрестностям камбуза, в дверь которого уже начали ломиться четверо матросов. Кок Марг приоткрыл дверь и велел им подождать еще полчаса, пока он и юнга управятся с горой грязной посуды. Около первых счастливчиков появились свободные от работы матросы, которые зубоскалили и давали двусмысленные советы, к какому месту нужно прижимать пчелу. Будущие пациенты беззлобно отшучивались, неподалеку трепалась группка гвардейцев.
Полчаса пролетело незаметно и Марг, пинком показав юнге, что тот свободен до утра, приглашающе раскрыл дверь, склонившись в шутовском поклоне. Заперев дверь и отогнав прильнувшего к небольшому оконному проему чересчур любопытного матроса, самозваный целитель велел мужчинам задрать рубахи, приспустить штаны и лечь на пол. На брезгливое замечание одного из больных, что пол можно было бы и помыть, кок решительно заявил, что чистый пол не входит в стоимость лечения, и осторожно приоткрыл кувшин.
Сумерки и закрытая дверь не позволили Маргу выявить подмену насекомых. Перчатку Белх коку не отдал, да тот и не спрашивал. Заскорузлые от мозолей пальцы давали их владельцу уверенность, что ему не страшны жала крохотных пчел. Схватив первое насекомое, он прижал его к пояснице ближайшего к нему матроса. Тот громко выругался, остальные засмеялись. Кок повторил процедуру на пояснице следующего больного. Последний охнул. Остальные вновь залились смехом. В оконце опять появился любопытный глаз, обладатель которого тут же начал комментировать собравшимся снаружи ход лечения.
Когда кок начал четвертый круг обхода, один из матросов почуял неладное:
– Марг, сын осла, меня непрерывно жалят эти проклятые пчелы! Откуда у них берутся жала?!
– И меня тоже! – заорал его сосед, вскакивая на ноги. Вскоре пациенты с руганью сбрасывали со спин яростно жалящих насекомых, попутно костеря и их владельца. Кок всполошился. Он быстро раздул огонь в плите и приблизил к свету руку с насекомым.
– Проклятие, это оса! – взревел матрос у него за спиной. Остальные метнулись к огню, впопыхах кто-то перевернул злополучный кувшин. Раздалось очередное ругательство и матрос, схватив сосуд за ручку, резко открыл ставни и швырнул его в окно.
Снаружи раздался треск.
– Ублюдки! – донесся с палубы крик упавшего от неожиданности любопытного моряка. Матросы ринулись в стороны от разозленного роя ос. Вскоре к ним присоединились и гвардейцы. Через минуту на корабле царила суматоха как при пожаре. Тех, кого еще не ужалили, орали громче всех. Крики с корабля подняли на ноги людей и на других судах.
Марг, понося Белха, накинул на разбитый кувшин широкое полотенце, которым он вытирал руки после готовки, стрелой долетел до каюты жреца и метнул его в сторону изумленного Белха:
