Джо Аберкромби - Полукороль
Но сейчас Ярви вся жалость требовалась для себя.
– На колени, пес. – Он снова растянулся и в этот раз не нашел серьезных причин, чтобы подняться. Он стонал с каждым вздохом, и весь его разбитый рот был сплошной болячкой.
– Что вы мне притащили? – раздался чистый голос, высокий и протяжный, как если бы он пел песню.
– Гетландец. Он вскарабкался из моря позади крепости, мой король.
– Мать Вод прибивает к берегу странные дары. Посмотри на меня, морское создание.
Ярви медленно, испуганно, мучительно поднял голову и увидел два огромных сапога, подбитых исцарапанной сталью. Над ними мешковатые штаны, в красную и белую полоску. Тяжелый ремень с золотой пряжкой, рукояти огромного меча и четырех ножей. Над ними стальную кольчугу с выкованными на ней зигзагообразными золотыми полосками. На огромных плечах лежал белый мех с волчьей головой – в пустые глазницы были вставлены гранаты. Поверх висела цепь из золотых и серебряных наверший мечей поверженных противников. Их было так много, что ее пришлось трижды обернуть вокруг толстой шеи, но цепь все равно низко свисала. И наконец, так высоко над Ярви, что этот человек казался гигантом, он увидел грубое лицо, кривобокое, словно дерево на ветру. Длинные волосы и борода развевались и были подернуты сединой, но рот и уголки глаз скривились в улыбке. Улыбке человека, который смотрит на жуков, раздумывая, какого из них раздавить.
– Кто ты, существо? – Спросил гигант.
– Поваренок. – Слова застревали в окровавленном рту Ярви, и он старался спрятать искалеченную руку в мокрый рукав рубахи, чтобы она не могла его предать. – Я упал в море. – Мать Гандринг однажды сказала ему, что хороший лжец вплетает в ткань столько правды, сколько возможно.
– Сыграем в угадайку? – спросил гигант, наматывая прядь своих длинных волос на палец. – Как меня зовут?
Ярви сглотнул. Ему не нужно было угадывать.
– Вы Гром-гил-Горм, Ломатель Мечей и Создатель Сирот, король ванстеров.
– Ты победил! – Горм хлопнул массивными ладонями. – Хотя посмотрим, что ты получишь за победу. Я король ванстеров. Включая этих несчастных горемык, которых твои земляки из Гетланда так легко ограбили, зарезали и угнали в рабство. Вопреки воле верховного короля в Скекенхаусе, который требовал, чтобы мечи оставались в ножнах. Он любит портить нам веселье, но тут уж ничего не поделаешь. – Взгляд Горма блуждал по руинам. – Тебя это тоже задевает, поваренок?
– Нет, – хрипло сказал Ярви, и тут ему не пришлось лгать.
Перед королем вышла женщина. От волос у нее осталась лишь черная с сединой щетина. Длинные белые руки от плеч до кончиков пальцев были покрыты синими рисунками. Некоторые Ярви вспомнил из своих уроков: схемы для определения будущего по звездам; круги в кругах, в которых отражались отношения между малыми богами; руны, что рассказывали о временах, местах и величинах, разрешенных и запрещенных. На одной руке висели пять эльфийских браслетов, древние и ценные реликты. Блестело золото, сталь и яркое стекло. Эти талисманы были усеяны символами, смысл которых утонул в глубинах времени.
И Ярви знал, что это должно быть Мать Скаер, министр Горма. Это она отправила голубя к Матери Гандринг, выманив отца Ярви на смерть обещанием мира.
– Какой гетландский король отдал приказ на эту резню? – спросила она, и ее голос был в точности такой же скрежещущий, как у голубей.
– Одем. – И Ярви с болью осознал, что это была правда.
Ее губы скривились, словно она взяла в рот что-то кислое.
– Так значит, лис убил своего братца волка.
– Вероломные животные, – вздохнул Горм, рассеянно крутя навершие меча на своей цепи. – Было очевидно, что так и случится. Так же очевидно, как Мать Солнце, что следует по небу за Отцом Луной.
– Ты убил короля Утрика, – Ярви обнаружил, что плюнул кровью.
– Так они сказали? – Горм поднял огромные руки, оружие на его ремне зашевелилось. – Тогда отчего я этим не хвастаюсь? Почему мои скальды не сложили песен об этом? Отчего не слышно веселых мотивов о моем триумфе? – Он рассмеялся и уронил руки.
– Мои руки в крови по плечи, поваренок, поскольку кровь радует меня больше всего на свете. Но, как это ни печально, не все погибшие убиты мною.
Один из кинжалов далеко высунулся из его пояса. Костяная рукоять указывала прямо на Ярви. Он мог его выхватить. Был бы он своим отцом, или братом, или храбрым Кеймдалом, который умер, пытаясь защитить короля, он схватил бы этот клинок, воткнул бы его в живот Гром-гил-Горма и тем самым исполнил священную клятву о мести.
– Хочешь эту безделушку? – Горм вытащил нож и протянул его Ярви, держа за блестящее лезвие. – Бери. Но ты должен знать, что Мать Война подула на меня в колыбели. Мне предсказали, что ни один мужчина не сможет меня убить.
На фоне белого неба он выглядел громадным, волосы развевались, кольчуга сияла, и на его обветренном битвами лице блуждала теплая улыбка. Значит, Ярви поклялся отомстить этому гиганту? Он, наполовину мужчина, с единственной тонкой белой рукой? Он бы рассмеялся над такой заносчивостью, если бы не дрожал от холода и страха.
– Его надо посадить на кол, а кишки размотать для ворон. – Сказала министр Горма, уставившись на Ярви своими голубыми глазами.
– Ты всегда так говоришь, Мать Скаер. – Горм засунул нож обратно в пояс. – Но вороны меня никогда не благодарят. Это просто мальчик. Вряд ли эта резня была его идеей. – Это было правдой в большей степени, чем Горму было известно. – В отличие от благородного короля Одема, мне нет нужды возвышать себя, убивая слабых.
– А что насчет правосудия? – Министр хмуро посмотрела на покрытые саванами тела. На ее бритой голове напрягались мышцы. – Простые люди жаждут мести.
Горм выпятил губы и издал неприличный звук.
– Такова участь простых людей – чего-то жаждать. Разве ты ничему не научилась от Золотой Королевы Гетланда, прекрасной и мудрой Лаитлин? Зачем убивать то, что можно продать? Ошейник на него и отведите к остальным.
Ярви заорал, когда один из мужчин поднял его, а другой нацепил грубый железный ошейник на его шею.
– Если передумаешь насчет ножа, – крикнул Горм ему вслед, широко улыбаясь, – можешь отыскать меня. Прощай, бывший поваренок!
– Подождите! – прошипел Ярви, осознав, что сейчас случится. Его разум метался в поисках трюка, который бы его вытащил. – Подождите!
– Чего? – спросила Мать Скаер. – Прекратите его блеянье.
Пинок в живот выбил из него дух. Они заставили его дохромать до старого пня, и пока один держал его, другой притащил из кузницы раскаленный добела штифт и вставил клещами в ошейник. Удар молотком по штифту должен был его расплющить, но он промазал, ударив по касательной, и искры с раскаленного железа отлетели Ярви в шею.
