Александр Рудазов - Совет двенадцати
Студенты с шумом поднялись с мест, принялись собирать писчие принадлежности. Ванесса отпрянула от дверей и бросилась догонять ушедших вперёд Креола с остальными. Однако преподавательница некромантии её обогнала, летя по коридору так, словно за ней гнались. Она даже не заметила, что чуть не столкнулась с серым плащом.
Вообще, такую полезную вещь, как школьный звонок, в Серой Земле явно не изобрели. В то время как одни группы сидели в аудиториях, другие преспокойно фланировали по коридору. Занятия не имели чёткой продолжительности — преподаватели начинали и заканчивали их по своему усмотрению. Расписания висели на каждом шагу — исчёрканные, со множеством правок и дополнений. Удивительно, как студенты ухитрялись ориентироваться во всей этой неразберихе.
Чтобы добраться до ректората, пришлось пройти по четвёртому этажу, однако сам он располагался ещё выше — на шестом. Ведущая туда лестница выглядела презентабельнее своих товарок — ступени покрыты пышным ковром, перила увенчаны мраморными шарами.
В коридоре шестого этажа студентов не было. Не было и аудиторий — только служебные помещения с табличками «Квартирмейстер», «Регистратор», «Экзекутор». На стене висели портреты прежних ректоров — все пожилые, седовласые, с суровыми лицами.
Одно из лиц Ванесса неожиданно узнала. Мурок Вивисектор, тот самый ехидный колдун, что пытался устроить ей сеанс аутопсии. Она спросила об этом у Клевентина, и тот поведал, что на момент смерти Муроку было сто двадцать пять лет, и он действительно когда-то занимал должность ректора Иххарийского гимнасия. Однако пробыл он им всего десять лет, а затем подал в отставку, желая полностью сосредоточиться на биомагических исследованиях. Эти его исследования со временем привлекли интерес Бестельглосуда Хаоса, и после трагедии в Дорилловом ущелье он предложил Муроку место в Совете Двенадцати.
Но вот наконец и ректорат. Тяжёлая дверь, обитая кожей, не снабжённая никакими табличками и надписями — предполагается, что всяк в гимнасии и так знает, что находится по ту сторону.
Постучать Креол не удосужился. Он отродясь не утруждал себя такими глупостями. Причём сейчас этикет находился на его стороне — члены Совета Двенадцати обладают правом входить без стука куда угодно.
В кабинете ректора царил совершенно домашний уют. Выходящее на колдовской полигон окно завешено шёлковыми шторами, на стенах висят полочки, уставленные фарфоровой посудой, в углу свернулась калачиком… кажется, кошка, но небывало крупных размеров. Будь этот зверь ещё немного крупнее, сошёл бы за леопарда.
Сама хозяйка в помещении отсутствовала. Однако уже через несколько секунд раздался хлопок, и прямо из воздуха появилась высокая женщина в красном плаще поверх роскошного платья из серебряного газа. В руке она держала тонкую деревянную палочку.
Чувствовалось, что Кебракия Мудрая уже очень стара. Лицо худое, густо покрытое морщинами, зубы жёлтые и неровные, а волосы побелели так, что казались прозрачными. И однако она по-прежнему обладала элегантной фигурой и умудрялась грациозно двигаться. Взгляд её ярких глаз оставался острым, в нём проступало могучее чувство собственного достоинства и одновременно мягкость.
— В мой кабинет уже очень давно не заходили сразу четыре серых плаща, — ясно и отчётливо произнесла госпожа ректор. — Владыка Креол… владыка Тивилдорм… повелительница Ванесса… повелитель Клевентин… Что заставило вас искать встречи с такой старухой, как я?
— О, повелительница Кебракия, зачем вы на себя наговариваете? — приятно улыбнулся Клевентин. — О какой старухе вы говорите, где она? Все говорят, что годы не властны над вами — да мне и ни к чему слушать чужие речи, ведь я могу просто довериться своим глазам!
— Мне сто сорок четыре года, повелитель Клевентин, — усмехнулась Кебракия. — Не нужно льстить так грубо, я всё равно вам не поверю.
Однако по голосу чувствовалось, что она всё же польщена. Для своего возраста Кебракия Мудрая в самом деле выглядела неплохо, и ей нравилось, когда и другие это замечали.
— Присаживайтесь, дражайшие повелители, — легонько взмахнула палочкой Кебракия. Четыре мягких стула, доселе неподвижно стоявшие у стен, вдруг ожили и подбежали к гостям, услужливо тыкаясь под ноги. — И не нужно титуловать меня повелительницей, дражайший Клевентин, я же теперь ниже вас по статусу.
— Это можно изменить, — проскрипел Тивилдорм, с намёком поглядывая на Креола. — Кебракия, тебе уже дважды предлагали войти в Совет Двенадцати…
— О да, Искашмир и Бестельглосуд, — рассеянно ответила госпожа ректор. — Прекрасно помню. Я так понимаю, вы собираетесь предложить мне это в третий раз?
— Если у владыки Креола нет возражений, то да, собираемся.
— У владыки Креола нет возражений, — ответил Креол, закончив изучение ауры Кебракии и найдя её чрезвычайно сильной магессой. — Вполне подойдёт.
— Искашмир и Бестельглосуд говорили то же самое, — отмахнулась Кебракия. — А я скажу вам то же самое, что говорила им — меня это не интересует. Политика — грязное занятие, и я не желаю в него лезть. Я понимаю, что в Совете сейчас переизбыток вакансий… но поищите кого-нибудь другого, дражайшие повелители, поищите кого-нибудь другого. Меня вполне устраивает моя нынешняя должность.
— Мы надеялись, что ваша позиция изменилась, обожаемая Кебракия, — просительно улыбнулся Клевентин. — В конце концов, теперь в политике Серой Земли многое изменилось… сама Серая Земля на глазах меняется. Владыка Креол намеревается действовать совершенно иначе, нежели прежние…
— Обо всём этом я уже наслышана, — перебила его Кебракия. — Я не лезу в политику, но это не значит, что я ею не интересуюсь. Поверьте, я в курсе того, что произошло за океаном и какая жалкая участь постигла Бестельглосуда. Между прочим, в той войне у меня погибла внучка.
— Боже!.. — ужаснулась Ванесса. — Поверьте, мы очень сожалеем…
— Что мне ваши сожаления? — поморщилась Кебракия. — Альбракия была хорошей девочкой. Доброй, умной, талантливой. А теперь её нет, и незачем ворошить прошлое. Я не знаю, кто конкретно её убил, и не желаю узнавать. Но и в ваш Совет Двенадцати я не вступлю.
Креол откинулся на спинку стула, подозрительно разглядывая Кебракию. Тивилдорм вопросительно смотрел на Креола. Клевентин внимательно разглядывал потолок. Ванесса же просто сидела молча, стараясь не привлекать к себе внимания — почему-то в присутствии Кебракии она ужасно оробела. Обычно за ней такого не водилось.
— Это твоё окончательное слово? — наконец спросил Креол. — Ты отказываешься?
