Кристофер Банч - Корсар
Правда, на этот раз два помощника развернули один из робинетов и тщательно прицелились.
Перед выстрелом Гарет едва успел увидеть на носу одного из пиратских кораблей человека в темном плаще. Ядро запрыгало по воде перед носом первого корабля.
— Шрапнелью заряжайте, идиоты! — закричал капитан.
Гарет не спускал глаз с тянувшихся к нему из воды черных щупалец. Потом он вскрикнул от боли, когда боцман стегнул его по плечам тросом.
— Делай что говорят!
Гарет понял, что боцман даже не заметил, кого он ударил, так что возмущаться было бессмысленно.
— Аккуратно, аккуратно, — твердил капитан. — Стреляйте только наверняка, джентльмены.
Гарет увидел, как щупальца проникли сквозь ванты, и понял, что чудовище было иллюзией, и в этот момент раздался выстрел робинета.
Послышались крики, человек в плаще поднял руки, крутанулся и упал за борт. Люди, стоявшие рядом с волшебником, лежали на палубе, корчась от боли.
Залпом громыхнули мушкеты со второго корабля, и матрос рядом с Гаретом вдруг удивленно вскрикнул, опустил взгляд на красное пятно на животе и тяжело опустился на палубу.
Была заряжена вторая пушка, “Зарафшан” развернулся и пошел на пиратов, которые уже бросились наутек. Раздался залп обеих пушек, и мачта второго пиратского корабля с треском упала за борт.
Еще один залп, и на корме первого корабля пиратов появился дым, который стал гуще, когда пропитанное рыбьим жиром дерево начало разгораться.
— Поворот! — приказал капитан рулевому.—Взять прежний курс.
— Прежний курс, ост-норд-ост, есть, сэр.
“Зарафшан” подвергся и третьему нападению — на этот раз четырех легких суденышек. К тому времени судно уже вышло в открытое море и легко ушло от преследователей. Особой радости на борту не было.
Раненый матрос умер.
Гарет был в море уже больше года, когда услышал в дымной таверне об исчезновении “Идриса”.
— Возможно, шторм, — сказал ему моряк, — но один из матросов прыгнул за борт, прежде чем “Идрис” поднял якорь в Тикао. Он сказал, что они должны были идти слишком далеко на юг, слишком близко к работорговцам.
Когда Гарет вернулся в Тикао, он собирался потереть кулон и попытаться найти Косиру, но потом передумал. Она явно забыла о нем, если предположить, что она была начинающей проституткой или даже швеей, и вряд ли ее интересовали детские забавы.
Но кулон на серебряной цепочке он снимать не стал.
Когда был готов груз для “Зарафшана” — шубы, как подозревал Гарет, из того меха, который они привезли из прошлого рейса, — ему уже не терпелось выйти в море.
Женщина явно была шлюхой. Кто еще, кроме проститутки или барменши, мог оказаться ночью в портовом районе Иртыша?
Тем не менее, чего бы ни хотели от нее трое линиятов, не стоило толкать ее, жутко хохотать и угрожать клинками, которые Гарет заметил в мерцающем свете свечей у входа в пивную.
На залитых дождем улицах никого не было.
— Стойте! — закричал он, и три работорговца посмотрели на него. Они захохотали еще громче, увидев одного, к тому же худенького, юношу.
Один из линиятов был вооружен мечом, который не замедлил с легким шорохом обнажить. Женщина увидела меч, взвизгнула и скрылась в пивной. Гарет не рассчитывал на чью-либо помощь, во всяком случае не в этом районе города.
Линият с мечом направился к Гарету, двое других сопровождали его по бокам. Один был вооружен длинной пикой, другой — бронзовым кастетом.
Они явно ожидали, что юноша попытается спастись бегством, и собирались преследовать его за то, что он испортил им веселье.
Гарет стоял на месте и чувствовал, как учащается дыхание, как сужается поле зрения, пока в нем не остались лишь трое врагов. Он завел руку за спину и вытащил из-за пояса матросский нож длиной не более ладони, без острия, но наточенный до остроты бритвы.
Линият с мечом захохотал еще громче, подойдя ближе к такому глупцу. Один выпад, тело в бухту, и будет о чем рассказать на корабле.
Он сделал выпад, но Гарет успел отскочить к стене пивной, где стояла скамейка, на которой приятно было пить пиво в хорошую погоду.
Гарет схватил скамейку и изо всех сил бросил ее прямо в лицо работорговцу с мечом. Тот попытался отбить, опоздал, и тяжелая деревянная скамейка попала ему прямо в лицо. Линият вскрикнул, попятился назад и упал, выронив меч на мостовую.
Линият с кастетом, в свою очередь, совершил ошибку. Он отвернулся и попытался достать меч. Гарет пинком послал его головой вперед в каменную стену и услышал, как затрещали кости.
Линият скользнул вниз по стене и замер.
Пика, может быть, и выглядела грозным оружием, но ее клиновидное лезвие годилось разве что для ударов в спину. Работорговец немного разбирался, именно немного, в драке на ножах. Он боком приближался к Гарету, сделав нечто вроде блока одной рукой, а другой — держа пику лезвием вверх на уровне бедра.
Гарет не замедлил разрезать ему ножом ладонь и отскочить, прежде чем линият успел нанести удар пикой.
Потом он сделал выпад, резко нанес удар по руке и увидел, как на мокрые камни потекла кровь.
Гарет сделал шаг назад, потом еще один, отступая под натиском линията. Вдруг он поскользнулся на мокрых камнях, упал на спину и едва успел откатиться влево. Пика лязгнула о камни, а Гарет, поднявшись на колени, нанес очередной удар, рубанул ножом по щеке и нанес глубокую рану на шее.
Работорговец закричал и упал на спину.
Гарет, тяжело дыша, вскочил на ноги. Он смотрел на почти потерявшего сознание моряка, видел, как кровь вместе с жизнью уходит из его тела.
“Если бы я был полным мерзавцем, — подумал он, — я бы отбросил сомнения и перерезал ему горло”.
Почему-то он не мог заставить себя так поступить.
Он вытер кровь с ножа, вложил его в ножны и скрылся в ночи, поспешив вернуться на “Зарафшан”.
Он не впервые сражался с линиятами и всегда вспоминал тела своих родителей в разграбленном доме.
Одним из напоминаний о подобных стычках был тонкий, почти невидимый шрам, протянувшийся от уголка рта по левой щеке до линии волос над ухом.
После той стычки он проводил все свободное от вахт время на полубаке, учась у бывалых матросов не только мореплаванию. Он научился владеть палашом, драться матросским ножом без острия, использовать свайку, битую винную бутылку, практически все, что можно было использовать в качестве оружия на корабле или, что случалось значительно чаще, в пивной или таверне.
Работорговцы стали более дерзкими и наглыми. Все чаще возникали драки, если в порту стоял корабль линиятов. Дружескими такие стычки назвать было нельзя, и все моряки с Сароса, сходя на берег, брали с собой оружие.
