Григорий Шаргородский - Диверсант
Сегодняшнее представление имело не показательный характер, а практический — ведь именно после долгого марша бойцам придется стрелять по противнику, и никто не даст им времени, чтобы отдышаться.
Не говоря ни слова, Мороф собрал своих подчиненных и направился к видневшимся на снежной равнине серым квадратикам зданий.
Дальше их ждала восторженная встреча детворы и радость женской половины населения, точнее, большей ее части. Вечером состоится праздник и легкая попойка. В условиях крайней стесненности это было очень важно. Многих напрягало раздельное проживание мужчин и женщин. Не спасал даже плотный график использования двух сеновалов, которые пылкие влюбленные уже расшатали вконец. А праздники давали небольшие отдушины для эмоций. Все основные события в жизни этих людей произойдут весной — как хорошие, так и плохие, — пока же продолжалась зима с ее монотонностью и монохромностью.
События, хоть и не такие уж масштабные, начались немного раньше, чем ожидалось, — в день, когда отбушевала последняя в этом году метель.
Вечером перед самой метелью у меня возник скандал с Никорой.
— Пусть простит меня ваша милость, но это непотребство какое-то. — Перед самым ужином управительница встретила меня у крыльца дома.
— Что стряслось, Никора? — Если она надеялась подобным образом испортить мне аппетит, то сильно ошибалась. Мороз и физический труд — непробиваемые аперитивы.
— Сколько можно кормить эту зверюгу? Скоро дети будут голодать, а эта тварь уже сожрала целого быка.
— У нас так плохо с запасами? — спросил я с недоверчивым прищуром, потому что был прекрасно осведомлен, сколько съел волк.
— Да, скоро мяса совсем не останется.
— Никора, у нас все ледники завалены кониной.
— Так вот и кормите ею своего зверя, а не людей!
В принципе я ее понимал — переселившиеся в степь лесовики привыкли употреблять в пищу телятину и свинину, в крайнем случае баранину, лошадь для них вообще являлась исключительно транспортом и чаще всего умирала своей смертью.
— Никора, о конине мы уже говорили, и этот разговор будет последним, — нахмурился я. Управительница была прекрасной хозяйкой, но иногда ее заносило, так что приходилось опускать дородную даму с небес на грешную землю. — Хтары едят конину, и никто от этого не умер. Голода у нас нет и не будет. Пусть завтра же мне на стол подадут блюда из замороженного мяса. Если поварихи не знают, как готовить конину, пусть посоветуются с Охто. Свежим мясом кормить только детей. А вот чем из МОИХ запасов кормить МОЕГО зверя, я буду решать сам.
Этот разговор на повышенных тонах закончился тем же, чем и всегда, — поговорили и мирно разошлись. Не знаю, что стало причиной — упреки управительницы, мои заявления или же просто какие-то неведомые людям звериные мотивы, — но утром, когда отбушевала последняя метель, деревянная клетка на сеновале опустела, а старый хтар заперся у себя в конюшне и перестал разговаривать и со мной, и с Никорой.
Глава 2
ПОГРАНИЧНИК
Через неделю после метели степь практически избавилась от снежного плена и начала оживать. Зимнее безмолвие сменилось многоголосым оркестром природы, который пока еще только разыгрывался в ожидании появления основных солистов — птиц и степных цикад. В жизни нашего городка начинался весенний марафон, в котором призом была не серебряная салатница, а жизнь сотен людей.
К весеннему шуму природы в аккомпанементе оживившихся людей я уже начал привыкать, но звук, раздавшийся однажды рано утром, заставил меня буквально подскочить на кровати и, схватив оба клинка, рвануть к двери в чем мать родила. Уже на подходе я осознал, что вопит Уфила, поэтому едва не вырвал дверь с петлями.
Представшая предо мной картина сначала заставила замереть, а затем пришлось сдерживаться, чтобы не заржать.
В коридоре стояла моя милая подруга и визжала как резаная. А причина ее визга лежала у порога в спальню. Волк смотрел на девушку с выражением на морде, которое можно было озвучить как: «Чего орешь, дура?»
— Уфила! — крикнул я, но вместо девушки отреагировал волк. Он лениво встал и с видом исполненного долга убежал к ведущей на первый этаж лестнице.
— Уфила! — Я тряхнул девушку за плечи, чтобы она замолчала, но ее глаза по-прежнему ничего не выражали. Пришлось применить персональное лекарство от подвисания женского мозга.
Крепкий поцелуй, как всегда, заставил Уфилу залиться краской, особенно оттого что я был голым, а в коридор уже ворвался профессор Руг, размахивая оселедцем и усами. Из-за его плеча выглядывала Никора.
У моей девушки стыд всегда был самой сильной эмоцией, так что она быстро пришла в себя, а затем, покраснев еще больше от довольной улыбки профессора, убежала вслед за волком, и этот факт ее совершенно не волновал.
— Что здесь происходит? — спросил как всегда любопытный Руг, но ответа не получил. Впрочем, профессор не успокоился и, дождавшись, пока я оденусь, поплелся следом за мной в «царство» старого хтара.
Оба «красавца» находились на месте — в помещении наполовину опустевшего сеновала, примыкающего к конюшням.
— Охто, и как это понимать?
— Все хорошо, хозяин решил дружить, — вновь на грани понимания высказался весь собравшийся в веселых морщинах старик. Он действительно был счастлив.
— Так, Охто, давай решим раз и навсегда. Либо он «хозяин», а я «ваша милость барон», либо я хозяин, а он «волк».
— Хорошо, хозяин, — кивнул хтар, с умилением наблюдая, как волк поглощает кусок свежего мяса килограммов на пять веса.
Да уж действительно волчара жрет изрядно.
— Так, кого ты назвал хозяином?
— Тебя, хозяин.
— Фух, разобрались, — с искренним облегчением выдохнул я и вернулся к первому вопросу. — Объясни, что он делал у моей спальни?
— Не знаю. Может, хранил, — пожал плечами хтар. — Он приходил вечером, но мяса не взял. Взял утром.
— Как думаешь, почему он вернулся?
— Легкое плохо дышит, хозяин. В степи за добычей нужно долго бегать. Только быстрые ноги накормят сильного.
— А небыстрой добычи в степи нет?
— Хозяин не будет есть крыс… — начал было хтар, но, увидев, как мои брови поплыли навстречу друг другу, поправился: — Волк не будет есть крыс.
— Чудно, — хмыкнул я и посмотрел на волка, который уже заканчивал трапезу.
Похоже, хтар прав — волчара был истощен до последней крайности, но при этом поедал пищу с достоинством короля. В его поведении прослеживался смысл и последовательность действий: ночью служба — утром мясо, если перефразировать Бабеля.
