Игорь Абакумов - Дойти до неба
— Санитарка сломана, водилы нет, Пашка побежал в автороту, он его достанет.
Второй только глянул на потерпевшего — «ух, блин!» — и обратился к Базову:
— Димон, тебя Дуб разыскивает. Рвет и мечет. Пылып прямо на плац прибежал — глаза бешенные, губищи в крови, жуть. Как настучал про тебя Дубу, тот нас бегом до общаги гнал — это в парадке-то, да в такую жару. Беги скорей, пока он других морщить не начал с разгону. В канцелярии он…
— Действительно, шли б вы все отсюда, — Форкин чуток отвлекся от своего занятия. — Дышать от вас нечем. Проваливайте, я сказал!
— Димон, загляни ко мне, как освободишься.
Оперируемый встретился глазами с другом, и тот, молча кивнув, вышел за дверь.
11.40 . Понедельник 9 мая 1988 г. Киевское высшее военное авиационное инженерное училище (КВВАИУ).
Разговоры в курилке у подъезда курсантской общаги стихли, и присутствующие недовольно покосились на нового посетителя.
— Жарко сегодня, — приязненно улыбнувшись, проговорил старшина милиции и, сняв фуражку, вытер высокий лоб платком.
После чего нагло уселся на скамейку.
Базов бегом влетел в подъезд, бросив мимолетный взгляд в курилку. Вот ведь как, и здесь мент плешивый, прямо как в Славкином рассказе.
13.55 . Понедельник 9 мая 1988 г., г. Ленинград, ул. Вавиловых, 12. Родильный дом N 15.
Сережка, почему-то, был тих и вял.
— Ну, маленький, ну поешь, у мамы есть молочко, смотри какое вкусненькое…
Ира, чуть сдавив грудь, брызнула молоком на губки младенцу.
— Тебе надо кушать, вырастешь большим и сильным…
Его принесли последним, чуть позже, чем детей соседок по новой палате, но Ирина не успела начать беспокоиться, она еще не оправилась от напряжения этой безумной ночи, и очень хотелось спать. Только вот пропустить первое кормление она никак не хотела и держалась из последних сил.
Сережка все-таки взял в ротик сосок и попытался внять родительским уговорам. У него это получилось довольно плохо, но груди были полны, и молоко потекло само собой.
— Вот и молодец, вот и умничка…
В палату быстро вошла молодая докторша и широким шагом направилась прямо к Ирине.
— Добрый день. Ирина Владимировна, если не ошибаюсь?
— Да… — Ира насторожилась и сильней прижала Сережку к груди.
— Не волнуйтесь, — врачиха присела рядом. — Возможно, ничего страшного. Просто у вашего ребенка чуть повышенная температура, поэтому он сейчас несколько вялый. Но, я вижу, он все-таки кушает, а это хороший знак. На всякий случай мы взяли кровь и мочу на анализ. Сегодня я его понаблюдаю, если температура не придет в норму, сделаем посев крови на стерильность и назначим антибиотик.
— Вы будете делать ему уколы? Он же маленький, — Ира выглядела испуганной.
— Да не пугайтесь, не пугайтесь, — врач погладила Сережку по маленькой головке. — Ничего страшного. Немножко нарушится флора кишечника, поболит животик, но он справится, поверьте мне.
14.10 . Понедельник 9 мая 1988 г. Киевское высшее военное авиационное инженерное училище (КВВАИУ). Медсанчасть.
— Я не поеду в госпиталь…
Вот ведь упертый. Может, Федырыч не так уж и неправ. Надо, надо было залить этого юного идиота спиртом, чтоб проснулся часов через десять прямиком на госпитальной койке…
— Да кто тебя спрашивать будет? — Форкин уже начал слегка сердиться. — Сейчас санитарку починим, и вперед. Ты, между прочим, процедурную занимаешь, а она для других дел предназначена. А в палату я тебя запихнуть не могу, карантинчик у нас небольшой. Твоему же ослабленному организму сейчас инфекцию подхватить — раз плюнуть. Да и некому у нас тут с тобой возиться. Короче, все — закрыта тема.
— Не поеду. Мне с замк о м моим переговорить надо.
— Тьфу на тебя.
А вот и нет, аншлаг в дверях процедурной на сегодня не закончился. Ввалился еще один посетитель. Хорошо хоть на его форме следов крови не заметно, а то не день Победы — прямо какое-то кровавое воскресенье.
— Кто таков? — Алексей для порядка насупил брови.
— Курсант Горный. Я это… к командиру, — посетитель козырнул и указал на горизонтальную проблему текущего дежурства.
— Тьфу на вас еще раз.
В конце концов, у дежурного врача есть и другие дела. Форкин развернулся и молча вышел, а посетитель пристроился на кушетку.
В госпиталь Славе сейчас попадать не с руки. Другие планы имелись на ближайшее время. А что касается боевых ранений, то под бинтами уже с полчаса никаких ран и в помине нету, так — слегка заметные шрамы, да и те должны рассосаться в ближайшие десять-пятнадцать минут.
Что сейчас надо, так это переговорить с Димкой и определиться: уедут они сегодня в Питер с отпускными листами в кармане, или сержанту Кроткову придется срочным порядком записываться в дезертиры. Будет ли он во втором случае звать с собой Базова, или нет, Слава еще не решил. Это для него все происходящее есть что-то, находящееся за пределами обычной жизни, еще одна попытка, неизвестно для чего и неизвестно кем ему подаренная. Что же касается всех остальных, вообще, и того же Димона, в частности… Нет, губить чью-то жизнь Славе очень не хотелось.
— Горыч, где Димон?
— Погоди, Крот, дай отдышаться…
Впрочем, дышал он не долго. Поискав немного глазами графин и не найдя, Горыч подскочил к раковине и напился прямо из крана.
— Жарко…
По всему видно, что Горному не терпится все выложить, и в то же время он не знает, как это сделать.
— Такое дело, Славка… В общем, полная задница, если не сказать полн…
— А покороче?
Горный чуточку подумал, очевидно прикидывая, способен ли он изложить требуемое коротко и по существу, и, наконец, рассказал. Получилось не очень коротко, без посторонних вкраплений не обошлось, но суть все же проявилась ясно. А сводилась эта суть к следующему: сегодня выпал трудный день, и кое у кого съехала крыша. Напрочь. От жары, наверно.
Началось с того, что Дубовенко начал орать на Базова. Это, впрочем, в порядке вещей. Произошло сие событие в коридоре общаги, многие это видели, и потому Горыч не поленился изобразить в лицах. Необычной оказалась концовка Дубова монолога. Когда Димону обломилось трое суток ареста от начальника курса, у многих отпала челюсть. Дело даже не в том, что наказание сержанту объявлено при рядовых курсантах, это как раз практиковалось нередко. Но чтобы Дуб посадил Базова (Папа-полковник в Москве — это не только повод двигать сынка в командиры, но и своеобразная охранная грамота. А папа у Базова, и правда, полковник. В Москве.), да еще вынес из избы такой сор, как неуставные взаимоотношения… Очевидно, в мозгах начкурса наметился явный сдвиг. Но это были цветочки. Дальше — больше.
