Дэниел Абрахам - Война среди осени
— Но этих андатов достаточно.
— Если они есть.
— Ах да. Наконец-то мы коснулись главного — великого плана разделаться со всеми андатами одним ударом. Должен признаться, не понимаю, как это у вас получится. У нас есть поэт, который готов с нами сотрудничать. Может быть, лучше самим захватить одного из этих андатов?
— Мы так и сделаем. Я собираюсь пленить Свободу от Рабства. Это будет нетрудно. Ее никогда еще не призывали, поэтому нет нужды бояться, что наше описание совпадет с предыдущими. Пленения изучались в буквальном смысле веками. Я добыл книги с комментариями и разборами, написанные еще во времена Первой Империи…
— И все они объясняют, почему ваша цель недостижима, так ведь?
Глава Совета заговорил вкрадчиво, ласково, как лекарь, который хочет помочь безумцу осознать его помешательство. Это была уловка. Старик испытывал терпение Баласара, и поэтому тот лишь улыбнулся в ответ.
— Все зависит от того, что вы зовете недостижимым.
Глава Совета кивнул и, заложив руки за спину, подошел к окну. Баласар выждал три вдоха, четыре. Желание схватить старика за грудки, крикнуть ему, что время бесценно, а расплата невообразимо страшна, вспыхнуло и угасло. Сейчас он вел сражение, не менее важное, чем те, которые ждали в будущем.
— Итак, — сказал сановник, оборачиваясь. — Объясните мне, как «нельзя» превращается в «можно».
Баласар указал в сторону очага. Оба сели, кушетки скрипнули под их весом.
— Андаты — это идеи, воплощенные в форму, которая управляется силой воли. Например, поэт, захвативший андата по имени Дерево на Воде, получает власть над всем, что соответствует этому понятию в мире. По желанию, только подумав об этом, он может поднять затонувший корабль или потопить все морские суда. На подготовку к пленению уходят годы. Если оно удается, поэт всю жизнь посвящает тому, чтобы удержать андата и воспитать преемника, который унаследует власть над этим существом, когда поэт состарится и ослабеет.
— Вы рассказываете то, что мне уже известно, — начал старик, но Баласар поднял руку и остановил его.
— Я рассказываю, что имеют в виду хайемцы, когда говорят о невозможном. Они считают, что Свободу от Рабства нельзя удержать. Нельзя управлять тем, что неуправляемо по своей сути. Но они не видят разницы между возможностью удержать и возможностью вызвать.
Глава Совета нахмурился и соединил кончики пальцев, потирая их друг о друга.
— У нас получится, высокочтимый. Риаан — далеко не величайшее дарование, но и Свобода от Рабства не такой уж сложный андат. Пленение почти готово, осталось только подогнать его под характер нашего поэта.
— И мы опять возвращаемся к тому, с чего начали. Что же произойдет, когда это невозможное пленение сработает?
— Сразу после пленения андат освободится. — Генерал хлопнул в ладоши. — Вот так.
— И в чем же тут польза? — спросил глава Совета, но Баласар догадался, что старик уже оценил возможную выгоду.
— Если сделать все как следует, с правильной грамматикой и соблюдением нужных тонкостей, он освободит всех андатов мира. Об этом я и говорил на Совете.
Вельможа кивнул, взял из чаши кругляш сушеного яблока и продолжил так, будто и не слышал Баласара.
— Предположим, все пройдет удачно, и мы выведем андатов из игры. Что же помешает поэтам Хайема захватить новых и обрушить их силу на Гальт?
— Меч, — ответил Баласар. — Как вы сказали, четырнадцать городов за сезон. Они опомниться не успеют. В каждом городе у меня есть люди, которые знают все о силах, которые будут нам противостоять. Мы заключили соглашения с наемниками, и они поддержат нас. Четыре вооруженных до зубов армии, обеспеченных всем необходимым, против неукрепленных, безоружных городов. Тем не менее, войска нужно двигать уже сейчас. Переход займет много времени, а мне не хочется застрять на севере и гадать, наступит ли оттепель раньше, чем какой-нибудь прыткий поэт из Сетани или Мати сумеет вызвать нового андата. Нужно сделать все быстро — убить поэтов, захватить библиотеки…
— А потом, на досуге, мы попытаемся вызвать своего андата, — произнес глава Совета. Он как будто задумался, но Баласар почувствовал подвох. Ему стало интересно, догадался ли старик о его планах насчет судьбы андатов.
— Если такова будет воля Совета, — произнес Баласар, выпрямив спину. — И это при условии, что мне разрешат действовать.
— Ах да, — сказал глава Совета, сцепив руки на животе. — Над этим еще нужно подумать. Разрешение. Ведь на этом пути таится множество опасностей. И если вас постигнет неудача…
— Бездействие опасно ничуть не меньше. Мы можем прождать вечность, но так и не дождаться более удобного случая, — возразил Баласар. — Простите за дерзость, высокочтимый, но вы не сказали «нет».
— Нет, — ответил глава Совета. — Не сказал.
— Значит, вы отдаете приказ?
Помолчав, старик кивнул.
3
— Что с тобой? — спросила Киян.
Она уже переоделась в шелковую сорочку, в которой обычно спала, и собрала волосы в пучок на затылке. Только сейчас Ота обратил внимание, что солнце давно уже село. Он опустился на кровать рядом с женой и поморщился от ломоты в спине и коленях.
— Весь день провел сидя. Вроде ничего не делал, а тело ноет, будто ящики таскал.
Киян положила руку ему на спину и стала массировать позвоночник сквозь халат из тончайшей шерсти.
— Во-первых, ты уже тридцать лет как не таскаешь ящики.
— Двадцать пять, — поправил он, чуть откидываясь назад. — В этом году будет двадцать шесть.
— Во-вторых, ты не бездельничал. По-моему, ты сегодня встал до рассвета.
Ота обвел взглядом спальню — серебряную вязь на сводчатом потолке, пол и стены, инкрустированные костью и деревом, роскошную золотую сетку над постелью, ровный и тусклый огонек лампы. Восточная стена комнаты была из розового, тонкого, как яичная скорлупа, гранита, который светился, когда сквозь него проникали солнечные лучи. Ота уже забыл, когда видел этот свет в последний раз. Может, прошлым летом, когда ночи были коротки. Он закрыл глаза и лег, утонул в мягкой перине. Запахло смятыми лепестками роз. Киян придвинулась ближе, и он почувствовал знакомое тепло и тяжесть ее тела. Она поцеловала его в висок.
— Посланник наконец-то собрался в дорогу. Дай-кво его отозвал, — сказал Ота. — Это хорошо. Правда, одним богам известно, что его так задержало. Синдзя, наверное, уже на полпути к Западным землям.
— Что задержало? Работа Маати — вот что. Он же не выходил из библиотеки в последний месяц. Эя мне все докладывала.
— Ну, значит, известно богам и Эе.
