Чайна Мьевиль - Шрам
Я выдержала взгляд этого сукина сына.
— Будут обсуждаться вопросы чрезвычайной важности. На борту корабля очень мало секретов, мисс Хладовин, помяните мои слова. — Он подался ко мне. — Если вы обмолвитесь о предмете переговоров кому—нибудь — моим офицерам, этой заблеванной монахине или вашему близкому приятелю доктору Тиарфлаю, — то я непременно узнаю.
Нет нужды говорить, как меня потрясли его слова.
До того дня мне удавалось избегать ссор с капитаном, но как это сделать теперь, когда он, разозлившись, стал капризен? Слабости он во мне не увидит. Лучше уж месяцами ходить с дурным настроением, чем каждый раз при его приближении съеживаться от страха.
И потом, я была в бешенстве.
Я заговорила ледяным тоном:
— Капитан, мы обсуждали эти вопросы, когда вы предложили мне работу. Моя репутация и мои рекомендации безупречны. Сомневаться во мне теперь было бы ниже вашего достоинства. — Я говорила королевским тоном. — Я вам не какая—нибудь семнадцатилетняя девчонка, которой силой навязали эту работу, так что не пытайтесь меня запугать, сэр. Я буду исполнять свои обязанности согласно контракту, и у вас нет никаких оснований сомневаться в моих профессиональных качествах.
Я понятия не имею, почему он в тот день был такой злой, и мне до этого нет дела. Пусть боги живьем сдерут с него шкуру.
И вот я сижу здесь с «заблеванной монахиней» (хотя, по правде говоря, ей, кажется, стало немного лучше, она даже что—то тут проблеяла насчет службы в вошкрешенье) и заканчиваю это письмо. Мы приближаемся к Салкрикалтору, где я смогу запечатать его и оставить для передачи на ближайший корабль, следующий в Нью—Кробюзон. Оно, это затянувшееся «прости», доберется до тебя всего через несколько недель. А это не так уж плохо. Надеюсь, оно найдет тебя в добром здравии.
Я надеюсь, ты скучаешь без меня, как я скучаю без тебя. Не знаю, что я буду делать без этого письма, связующего меня с тобой. Следующее ты получишь от меня не раньше чем через год, когда какой—нибудь корабль войдет в гавань Нова—Эспериума. Вспомни тогда обо мне! Волосы у меня отрастут и станут сальными от грязи, одежду я носить перестану, а тело будет покрыто татуировками, как у дикарского шамана. Если не разучусь писать, то напишу тебе о том, как провожу время, и спрошу, как дела в моем городе. А может, ты напишешь мне, сообщишь, что все в порядке, опасности нет и я могу вернуться домой.
Пассажиры возбужденно обсуждали увиденное ночью. Беллис их презирала. «Терпсихория» миновала пролив Кэндлмоу и вошла в более спокойные воды Салкрикалтора. Первым на горизонте показался остров Гномон Тор, поросший буйной растительностью, а в пятом часу дня пассажиры увидели Салкрикалтор—сити.
Солнце уже заходило, и над морем стоял туман. В нескольких милях к северу от них проплывал массивный, покрытый зеленью Гномон Тор. Горизонтальный лес удлиняющихся теней, отбрасываемых башнями и крышами Салкрикалтор—сити, вспарывал волны.
Эти сооружения были изготовлены из бетона, камня и стекла, а также из прочных кораллов, обитающих в холодных водах. Колонны, опоясанные ступеньками лестниц, связанных тонкими мостиками. Замысловатые конические шпили высотой в сотню футов, темные квадратные башни. Невероятное смешение стилей.
Очертания города напоминали рисунок рифа, порожденный необузданным детским воображением. Органические башни возносились к небесам, как экскременты трубчатого червя. Были тут и подобия кружевных кораллов (высокие сооружения с ветками, в которых располагались десятки тесных комнаток), и приземистые многооконные цитадели, похожие на огромные цилиндрические губки. Гофрированные отростки сооружений, похожие на огненные кораллы.
Башни погруженного в воду города поднимались на сотню футов над волнами, не изменяя своей формы. На уровне моря зияли громадные открытые двери. По зеленым грязноватым полосам можно было определить максимальную высоту приливов.
Были и здания поновее. Яйцевидные особняки, вырезанные из камня и укрепленные металлом, высились над водой на опорах, вделанных в подводные крыши. На платформах, которые, вопреки всем законам физики, плавали по морю, возвышались террасы домов из квадратного кирпича — совсем как в Нью—Кробюзоне.
Тут были тысячи креев и немало людей — на переходах и мостках в уровень с водой и выше. Между башен дефилировали плоскодонные баржи и лодки.
Корабли дальнего плавания были причалены к торчащим из воды столбам на окраинах города — рыбацкие лодки, джонки, клиперы, изредка пароходы. «Терпсихория» подходила все ближе и ближе.
— Посмотрите—ка, — сказал кто—то Беллис, указывая вниз — вода там была совершенно прозрачной.
Даже в сумерках Беллис разглядела широкие улицы окраин Салкрикалтора глубоко под водой. Фонари заливали улицы холодным светом. Здания заканчивались, не доходя до поверхности футов пятьдесят, чтобы суда могли свободно проходить.
На мостках, связывающих подводные шпили, Беллис видела других граждан, других креев. Они быстро плавали и бегали, двигаясь гораздо резвее своих родичей на поверхности.
Место было совершенно необычным. «Терпсихория» причалила, и Беллис с завистью проводила глазами спускаемые на воду лодки. Большая часть команды и пассажиры нетерпеливо ждали перед трапами. Они ухмылялись и возбужденно спорили о чем—то, бросая взгляды на город.
Стемнело. От башен Салкрикалтора остались одни силуэты; освещенные окна отражались в черной воде. До Беллис доносились слабые звуки — музыка, крики, дробилки, волны.
— Всем вернуться на борт до двух ночи, — выкрикнул младший лейтенант. — Держитесь кварталов, где обитают люди, и всего, что над водой. Найдете себе массу развлечений, не рискуя своими легкими.
— Мисс Хладовин?
Беллис повернулась к лейтенанту Камбершаму.
— Прошу вас, мисс, ступайте за мной. Подлодка готова.
ГЛАВА 4
В тесной подлодке среди циферблатов и переплетений медных трубок Беллис вытягивала голову, чтобы Камбершам, капитан Мизович и мичман у руля не загораживали ей обзор.
Волны ударяли по толстому иллюминатору впереди, но судно внезапно нырнуло вниз, небо исчезло из виду, и луковица стекла погрузилась в воду. Звуки плещущих волн и далекие крики чаек тут же исчезли. Осталось только урчание начавшего вращаться винта.
Беллис сгорала от любопытства.
Подлодка наклонилась и грациозно двинулась к невидимому дну. Под ее обрубленным носом вспыхнул мощный свет дуговой лампы, выхватывая из темноты водяной конус.
Приблизившись ко дну, лодка чуть задрала нос. Вечерний свет едва доходил сюда — ему мешали массивные черные тени кораблей.
