Марина и Сергей Дяченко - Хозяин Колодцев (сборник)
Юстин знал, что пройдет год, два — и Анита станет призраком, и вспоминать ее можно будет без горечи, а можно будет вообще не вспоминать…
Юстин знал, что никогда больше не будет улыбаться.
* * *Ярмарки сменяли одна другую; пора стояла горячая, только успевай. Юстину везло — он продавал дорого, покупал дешево, скоро у деда во дворе снова завелись две козы и два десятка цыплят, а самое главное — удалось купить лошадь, не старую еще, хотя, конечно, и не молодую. На соседнем хуторе ощенилась сука, Юстин выбрал самого злого щенка, принес домой и назвал Огоньком. Дед ночами напролет варил зелье в котле — гадал; Юстин хотел сказать ему, что будущего не существует и предсказывать его — только время терять.
Но не сказал.
Однажды ночью Юстин проснулся оттого, что дед стоял над ним со свечкой. Юстин обозлился и чуть было не обидел деда грубым словом, но удержался.
— Юстинка, — сказал дед, и свеча в его руке дрогнула, проливая воск на пальцы. — Ну поверь ты старику…
— Что? — спросил Юстин, испугавшись, что дед рехнулся от переживаний.
— Будь он проклят! — тонко вскрикнул дед. — Колдуны ведь, хоть какие могучие — из людей все же, и ясно, чего от них ждать… А этот — ты знаешь, каких колодцев он Хозяин? Не знаешь, Юстинка… Не тех, где воду берут. Других колодцев… Ох, глубоких, Юстинка. Не надо нам беды, заклинаю, забудь ее, забудь, объяснить не могу — так хоть поверь старому, поверь, а?
Из здорового делового глаза скатилась слеза. Юстин испугался.
На его памяти дед не плакал никогда.
* * *Того, что случилось в самой середине осени, никакое дедово гадание предсказать не смогло. Наверное, не солгал Хозяин Колодцев — будущего нет…
Юстин был дома — разгружал телегу дров, которую удалось накануне выменять на десять корзин «эльфушачьих» яблок. Носил дрова под навес, сортировал, складывал; перестук многих копыт услышал только тогда, когда всадники были уже совсем близко.
Пятеро. На высоких сытых конях, таких огромных, что Юстинова кляча была рядом с ними, как лягушка перед курицей. Бородатые. Хорошо одетые. Загорелые. Хмурые.
У каждого на поясе имелась сабля.
Юстин как стоял перед поленницей — так и опустил руки, и дрова выкатились на землю со звонким, каким-то даже музыкальным стуком.
— Отопри ворота, — велел старший всадник, глядя на Юстина поверх хлипкого покосившегося забора.
Юстин повиновался. Два всадника въехали во двор и спешились; трое остались снаружи.
Старший вытащил из-за пояса желтую, свернутую трубочкой бумагу. Развернул, провел по написанному толстым, как молодая яблоня, пальцем:
— Как звать?
— Меня? — в ужасе спросил Юстин.
Стражник поднял на него светло-голубые мутные глаза:
— Меня я знаю, как звать… Тебя, суслик!
— Юстин…
Стражник снова заглянул в свою бумагу.
— Ага, — сказал удовлетворенно. — Не зря, значит, в такую даль перлись…
Из дома вышел дед. Вышел — и будто врос в порог.
— Лет тебе сколько? — продолжал допрашивать стражник, не глядя на деда.
— Восемнадцать…
— Ага! — повторил стражник еще более удовлетворенно.
— В армию? — слабо спросил дед, придерживаясь рукой за дверной косяк.
Обладатель бумаги наконец-то заметил его. Поманил плохо гнущимся пальцем:
— Поди сюда, старый…
Дед чуть не упал, спускаясь с порога. Юстин бросился к нему, подхватил под руку.
— Родич он тебе? — спросил стражник, когда дед и поддерживающий его Юстин остановились прямо перед ним.
— Нет, — сказал дед, не опуская глаз. — Приемыш.
— Это молодец, что не врешь, — похвалил стражник. — Где взял? Как звали бабу, которая тебе его принесла?
— Фрина-гусятница, — с трудом выговорил дед. — Господин мой, помру без него. Не забирайте.
Стражник не обратил на его слова никакого внимания.
— А эта Фрина была мать ему?
— Нет. Мать его померла.
— А отец?
— А отца не знаю.
— Сколько ему было, когда ты его взял?
— Год ему был… Господин, не забирайте! Он хворый…
— А вот теперь врешь, — разочарованно сказал стражник. — Он здоровее нас всех, вон какой румяный…
И перевел взгляд на Юстина — а у того тем временем вся кровь ушла куда-то в живот, и щеки стали, наверное, белые-белые — во всяком случае, стражник хмыкнул:
— Ну, теперь-то он испугался… А то красный был, как девка.
Юстин молчал.
Вот так, значит. От тех вербовщиков он в могилу спрятался… Напрасно, выходит, старался. Напрасно Огонька прикончили, напрасно деда чуть не забили до смерти… Потому как все равно — вот она, судьба. Хозяин Колодцев говорит — нет будущего, а народная мудрость не соглашается — чему быть, мол, того не миновать…
— Я не боюсь, — через силу выговорил Юстин.
— И славненько, — одобрил стражник. — Вон к тому тощему в седло сядешь. За спину. Понял?
— Куда? — едва слышно закричал дед. — Не пушу!
— Ты, старый суслик, под копыта-то не лезь, — рассудительно посоветовал стражник. — Пустишь ты, не пустишь — тебя не спрашивают…
И обернулся к Юстину:
— Что стал?
…Он оказался сидящим за чьей-то потной спиной. Босые ноги болтались в воздухе; кричал вслед дед, и Юстин кричал в ответ, что не волнуйся, мол, скоро вернусь…
А лошадь пустилась рысью — и скоро не стало видно ни дома, ни забора, а только спина, перетянутая кожаным ремнем, спина — и немножко неба.
* * *Расстояние, на которое Юстиновой кляче требовалось много часов, сытые лошади стражников одолели играючи. Один раз остановились у колодца — умыться, напоить лошадей, перекусить; пленнику дали кусок мягкого черного хлеба, он откусил раз — и не смог больше есть.
— Эй, парень, — сказал ему стражник, за чьей спиной он ехал, — а что ты натворил-то?
— Натворил? — тупо переспросил Юстин. — Я… а разве меня — не в солдаты?
— Не-ет, брат, — хмыкнул старший, тот самый, что привез за поясом свернутую в трубочку бумагу. — Тебя по специальному приказу велено доставить, так что ты у нас важная птица! Может, языком трепал в таверне?
— Сроду не бывал я в тавернах, — пролепетал Юстин.
— Ну да разберутся, — бросил тот, у кого Юстин ехал за спиной.
— Наше дело доставить… Ну что, трогаем?
И они снова поскакали, и Юстин все пытался сообразить, откуда на него могла свалиться беда — но его подбрасывало на конском крупе, и мысли сбивались, будто масло в маслобойке.
