Карина Пьянкова - Одни несчастья
Ну вот кто стал бы делать предложение на первом свидании? Лично я знала только одного такого сумасшедшего… Самое жуткое, не окажись Ватанабэ тем самым лидером знаменитой поп-группы, то велика бы была вероятность, что ответила бы согласием. Не в первый раз, так во второй, третий… Мне делали ровно дюжину предложений руки и сердца. Думаю, такому можно позавидовать.
Задремала я довольно быстро, и из забытья меня вырвал мобильный телефон очередным мерзким пиликаньем. На звонок я всегда реагировала, как собака на команду. Мгновенно и не раздумывая. Потому что чаще всего связывалась со мной шеф, а не ответить ей мгновенно — это верный способ бесславно закончить свою жизнь.
Сообщение. Автор неизвестен. И текст: «Ты же будешь ждать меня?» Я набрала свое: «Да», — и сохранила в черновиках. Отправлять не собиралась. Если он наконец-то не выдержит и бросит безнадежные попытки, то так тому и быть. То, что между нами, — это неправильно. Сказки о Золушке очень редко заканчиваются хорошо. Сколько уж я насмотрелась на похожие истории… Было безумно страшно столкнуться с подобным самой, не хотелось, чтобы образ прекрасного, пусть и чуточку нелепого принца, каким предстал передо мной Такео, разбился о реальность. Да. Я была безумно трусливой. А еще к тому же жадной и эгоистичной.
Как ни странно, но проснулась я после этого сообщения окончательно, причем почувствовала себя даже относительно прилично. Возможно, потому что перед глазами стояла до боли знакомая плоская физиономия со счастливой улыбкой до ушей.
Проглотив стакан растворимой бурды, которую почему-то именовали кофе, я и вовсе поняла, что снова могу называть себя полноценным человеком, и вернулась в офис, сияя, как новенький шиллинг. И вовремя, надо сказать, вернулась. Бедняжка Лиллен к тому времени уже зашивалась, пытаясь в одиночку выполнить работу, которая была по плечу только двоим. Глаза девушки, и без того большие, едва из орбит не вылезали, а губы мелко дрожали, будто бы она в шаге от истерики.
— Лил, привет, — с довольной улыбкой поприветствовала я напарницу, приземляясь за свой стол. Как раз в очередной раз зазвонил телефон, и, когда трубку сняла я, на лице Адамс отразилось облегчение, как у грешника, которого уже из самого преддверья ада отправили в райские кущи с отпущением всех грехов оптом. О да, отражать набеги на приемную в одиночестве — испытание не для слабых духом.
Пока я жизнерадостно щебетала по телефону, топя в позитиве очередного недовольного политикой журнала и нашего шефа, Лил приходила в себя после потрясений этого утра, нервно стуча на компьютере и быстрыми глотками хлебая кофе из здоровенной пол-литровой кружки, которая не имела ничего общего ни с имиджем журнала, ни с имиджем самой Лил. Да бедняжку совсем замучили в мое отсутствие. Слухи о том, что у нас в редакции произошло убийство, все же просочились наружу, но другого варианта тут и не могло быть, все же женщины — это женщины, не могли не поделиться со знакомыми. Приходилось созваниваться, опровергать, доказывать, угрожать… И не факт, что во всех случаях это сработало. Все же ассистент — фигура маленькая, незначительная до полного самоуничижения, так что со многими товарищами приходится иметь дело исключительно через нашу юридическую службу. Там сидели холеные дамы в районе тридцати, которые высокими тонкими шпильками заколачивали в гробы тех, кто покусился на благополучие «Фейри стайл».
— Так с самого утра, — вымученно пояснила Лиллен, включая динамики своего компьютера. По приемной растеклись томные мужские голоса, которые выводили рулады на иностранном языке, ну, разумеется, о любви. Конкретно эту песню я терпеть не могла. Перед записью у группы был затянувшийся тур по стране, который смертельно вымотал участников, а Такео так и вовсе едва голос не сорвал. Потом с месяц не вылезал из больниц и писал мне депрессивные письма об отсутствии смысла жизни. На которые я даже регулярно и оперативно отвечала, боясь, как бы он действительно не сотворил какой глупости. А сама подумывала, как вырваться в Ямато, если понадобится. Я не могла оставить свое самое дорогое несчастье наедине с бедой… Жить вне сцены Ватанабэ не мог, да и не хотел, там он словно сиял… И именно в этой композиции я особенно четко различала, что в его голосе, обычно ясном и глубоком, слышится какая-то легкая хрипотца и надрыв.
А фанатки вопили, насколько это сексуально…
Заметив кислое выражение на моем лице, Лиллен тоже скривилась.
— Ну да, я знаю, что ты не выносишь всей это сладкоголосой заграничной попсы, — недовольно прокомментировала она, поджимая губы. — Могла бы, между прочим, и не изображать тут общественное порицание.
Оставалось только пожать плечами и молча заняться своими делами. Так удобно, когда все, что ты делаешь, трактуют по-своему. Это избавляет от множества неудобных вопросов.
— И вообще, я через два дня иду на их концерт, — с вызовом заявили мне, как будто мы продолжали эту беседу. — Посмотрю на то, как шесть привлекательных парней поют и танцуют на сцене! И обязательно возьму автограф! А может, даже… понравлюсь кому-то.
Фыркнула я на этот раз довольно выразительно и громко, чтобы Адамс уж наверняка услышала. Нет, Лиллен, бесспорно, очень красива, тут не поспоришь, к тому же в Ямато светлокожие высокие иностранки с иным разрезом глаз были сейчас, если так можно выразиться, в моде. Но на такой тип женщин покушались обычно либо состоятельные мужчины за сорок, которые желали получить красивую куклу в дом, либо легкомысленные гуляки, планирующие провести пару-тройку приятных ночей с очередной девушкой и пойти дальше. Жениться в Ямато предпочитали в большинстве случаев на своих, причем частенько вторую половину выбирали родители едва ли не в то время, когда будущие супруги ходили в детский сад. Внебрачные же связи, особенно если дело касалось людей знаменитых, общественностью порицались. А это в Ямато было чревато куда большим количеством неприятностей, чем в нашем прогрессивном Айнваре. Вплоть до краха карьеры. К тому же у всех участников группы, кроме Ватанабэ, уже были официальные девушки.
— Вот увидишь! — раздраженно воскликнула Адамс, зло сверкнув глазами. — Я красавица!
— Лиллен! — раздалось из кабинета шефа. — Как бы ни была хороша ваша мордочка, я выставлю вас вон, если не уйметесь!
Мое альтер эго еле слышно пискнуло, как перепуганная мышь, и тут же начало в совершенно невозможном темпе долбить по клавишам, да так сильно, что я боялась, как бы клавиатура не развалилась от этого ненормального энтузиазма.
Я со вздохом полезла проверять рабочий почтовый ящик, который официально числился за миз Коллинз. Хотя не думаю, что она сама отправила с этого адреса хоть одну строку. Свой личный без внимания я тоже не оставила. И не зря.
