Вадим Панов - Занимательная механика
— Уже взяли, — буркнул Федор.
— Козел, — продолжил Грушин, не обратив никакого внимания на замечание Очкарика. — Не мог сдохнуть в другом месте, сволочь. Теперь все переполошатся… — Подумал и поправился: — Уже переполошились. Журналюги завтра вой поднимут, начальство озвереет и начнет нас прессовать по полной программе…
Грушин тянул свою речь с такой кислой миной на лице, таким жалостливым голосом, что человек несведущий обязательно бы поверил, что именно он, несчастный майор Грушин, будет лично отвечать за ход расследования перед самим министром и собственной карьерой заплатит за возможную неудачу. В действительности же Васенька Грушин, к тридцати пяти годам не растерявший светлых кудряшек, трудился на теплой, уютной должности личного референта генерала Сидорова и никогда ни за что не отвечал. Но любил показать, что «понимает тяготы службы». Его присутствие в казино говорило о том, что начальство расценивает ситуацию как чрезвычайную. Сам Сидоров, естественно, здесь не появится, не того полета птица, но прислал генерал одного из самых доверенных своих людишек, хорошо умеющего слушать, замечать и, самое главное, докладывать. Впрочем, начальства на месте преступления и без Сидорова хватало.
— Кто приехал? — спросил Волков, заходя в казино.
— Все приехали, — буркнул Васенька. — Местные ребята, потом из городского управления подтянулись, потом наши, из министерства. — Грушин почесал в затылке. — Фээсбэшники. Зам городского прокурора. Из Генеральной кто-то…
— Понятно, — перебил перечисление Федор. Круги побежали по воде… Оставалось найти того, кто бросил камень.
— Дознание на кого повесят?
— Пока местные суетятся, но вряд ли им дело оставят. Гусейн большим человеком был. За ним такие деньги стоят…
— Стояли, — уточнил Волков.
В казино они вошли, но дальше, к месту преступления, пока не торопились. Остались в холле, только в уголок отошли, чтобы не мешать снующим туда-сюда коллегам. Переговаривались вполголоса.
— Меня почему вызвали?
— Разобраться.
— А разве там не заказуха? — Очкарик кивнул в сторону туалетов.
— В том-то и дело, что непонятно. — Грушин поморщился. — Убийство — сто пудов, но не пуля.
И замолчал, выжидательно глядя на Волкова. Васенька не в первый раз пытался заставить Федора проявить любопытство, задать уточняющий вопрос, но неизменно проигрывал.
Секунд через десять майор кашлянул и продолжил:
— Арифа посадили на кол.
— Неужели?
— Честно.
У Волкова вспыхнули глаза:
— Нехарактерно для заказухи.
— О том и речь.
Несколько мгновений Очкарик размышлял, сосредоточенно разглядывая стоящего у дверей заведения милиционера, затем поинтересовался:
— Ариф один в казино приехал?
— Нет.
— Тогда давай сначала на его дружков посмотрим, а уже потом двинем в сортир.
— Как скажешь, — согласился Васенька.
Спутников Гусейна разместили в одной из комнат, прилегающих к главному залу казино. Пара диванов, пара кресел, пара журнальных столиков… здесь можно было без помех поговорить даже в разгар вечера — звукоизоляция позволяла, — и уж тем более сейчас, когда в заведении не грохотала музыка, а установилась непривычная, почти кладбищенская тишина.
Впрочем, входить внутрь и принимать участие в допросе Волков не собирался, ему было важно посмотреть на тех, кто был с Арифом, оценить их состояние, получить первое, «пристрелочное» представление об этих людях. Федор остановился в дверях и медленно огляделся.
Один из спутников Гусейна сидел на диване. Плечистый мужик лет тридцати пяти в черном костюме, белой рубашке и галстуке. Выглядел он не расстроенным, не обеспокоенным, а… потерянным. Именно так — потерянным. Здоровенный и, без сомнения, когда-то уверенный в себе мужчина отчаянно напоминал маленького мальчика, не только заблудившегося в лесу, но ухитрившегося при этом потерять все и вся: корзинку, компас, флягу с водой, дождевик — все.
Беспомощный бугай, совершенно не представляющий, что делать дальше.
— Телохранитель?
— Сардар, — ответил Грушин, — начальник личной охраны.
— Он был рядом?
— Да.
И недоглядел…
Тем не менее был рядом, в шаге от убитого и, возможно, — в шаге от убийцы. Но не помешал преступлению, не защитил хозяина… Не смог?
«Сардар…» Облик телохранителя отпечатался в памяти Волкова.
— Допросили?
— Да. — Васенька помялся. — Но решили пока не отпускать. Ни этого, ни второго.
— Правильно.
Очкарик еще раз оглядел оплошавшего телохранителя и перевел взгляд на другого спутника Арифа, который занимал кожаное кресло, стоящее в противоположном от Сардара углу комнаты.
Хрупкий белокурый юноша тихонько всхлипывал, то и дело поднося к глазам и носу одноразовый платок. Использованные бумажки он бросал на пол, и, судя по их количеству, слезы у мальчика лились не переставая. Белокурые волосики юноши пребывали в совершеннейшем беспорядке, нос распух, а во взглядах, что бросали на мальчика милиционеры, читалось исключительно презрение.
Ни капли сочувствия.
— Николай Паукин, — сообщил Грушин. — Двадцать два года. Друг покойного.
Мог бы и не уточнять.
— Друг? — Волков нахмурился, припомнив, что совсем недавно читал об Арифе в какой-то газете, и речь в статье шла…
— Гусейн вроде женат?
— Четыре месяца как, — подтвердил Васенька. — Я его жену не видел, но читал, что красавица. И на двадцать с лишним лет его младше.
Тем не менее в казино Ариф отправился с мальчиком.
— Сердцу не прикажешь, — развел руками Грушин. Федор хмыкнул, но комментировать высказывание коллеги не стал. Да и что тут комментировать? За годы службы Волков повидал многое, в том числе — десятки фиктивных браков, заключенных самыми разными людьми с самыми разными целями.
В последнее время Гусейн активно превращался в публичную фигуру: статьи в прессе, интервью, участие в телепрограммах. Общество потихоньку тянулось к западным стандартам, и большинству обладателей многомиллионных состояний пришлась по вкусу новая игра. Остальным ее навязали. Так что мелькать на экранах приходилось практически всем. Бизнес должен быть честным или, как минимум, казаться честным, а потому вокруг видных представителей деловых кругов появились команды имиджмейкеров, денно и нощно тачающих для народа образ шефа. Но и без специалистов по пиару было понятно, что известному предпринимателю вряд ли пойдет на пользу афиширование нестандартных сексуальных пристрастий, и если актер-гомосексуалист может добиться успеха, то директору солидной компании следует демонстрировать приверженность общечеловеческим ценностям: жена, дети, дом.
