Керстин Гир - Таймлесс. Рубиновая книга
Через четверть часа они всё ещё спорили, хотя мама зашла в ванную и закрылась там. Кэролайн стояла под дверью и кричала:
— Леди Ариста даже ничего не заметит! Если б мы захотели, могли бы хоть весь террариум пронести. Она всё равно ко мне никогда не заходит.
— Могут меня в этом доме хоть в туалете оставить в покое на несколько минут? — кричала мама.
— Нет, — сказала Кэролайн.
Пить кровь у неё получалось отлично. Она перестала нудить, только когда мама пообещала, что сама попросит леди Аристу подержать мистера Бина у нас дома во время каникул.
Пока грызлись мама и Кэролайн, я выколупывала жвачку из волос Ника. Мы сидели в швейной комнате. Ник нашлёпал себе на голову почти полфунта этой гадости, но никак не мог вспомнить, как же это случилось.
— Как можно не заметить, если что-то на себя наклеиваешь! — сказала я. — Придётся откромсать тебе пару прядей.
— Не страшно, — сказал Ник, — всё равно леди Ариста говорит, что я стал похож на девочку.
— У леди Аристы все на девочек похожи, у кого волосы длиннее спички. Для твоих чудных локонов это настоящий позор.
— Да отрастут, не волнуйся. А отрежь-ка всё, а?
— Маникюрными ножничками причёски не сделаешь. Для этого — марш к парикмахеру.
— А давай ты сама попытаешься, — сказал Ник доверительным тоном. Он, очевидно, успел забыть, как я однажды уже подстригала его маникюрными ножницами, и вид у него был тогда, как у только что вылупившегося коршунёнка. Мне было семь, ему четыре. Его кудри понадобились мне тогда для парика. Парик вышел кривоватым, а меня на день посадили под домашний арест.
— Только попробуй! — сказала мама. Она зашла в комнату и для пущей уверенности забрала у меня ножницы. — Если стричь, то только в парикмахерской. Завтра. А сейчас нам пора вниз на ужин.
Ник сморщился.
— Не волнуйтесь, леди Аристы нет дома, — мы с Ником переглянулись. — Никто не будет занудствовать по поводу жвачек в волосах или пятен на рубашке.
— Что ещё за пятно? — Ник поглядел себе на живот. — Вот чёрт, гранатово-яблочный сок. Не заметил совсем.
Бедный мой братишка, он был так на меня похож.
— Я уже сказала, ругаться там некому.
— Но сегодня ведь не среда! — сказал Ник.
— И всё-таки их нет дома.
— Крутизна.
Когда леди Ариста, тётя Гленда и Шарлотта бывали дома, ужин превращался в натужную церемонию. Леди Ариста ругала Ника и Кэролайн (а иногда и бабушку Мэдди) за их манеры. Тётя Гленда всё время выпытывала про мои оценки, чтоб потом сравнить их с оценками Шарлотты, а Шарлотта улыбалась как Мона Лиза и говорила: «Это вас не касается», если её о чём-то спрашивали.
Вообще-то мы могли бы спокойно обойтись без этих вечерних заседаний, но наша бабушка настояла, чтобы присутствовали все.
Прощён мог быть лишь тот, у кого обнаруживалась заразная болезнь. Еду нам готовила миссис Бромитон. Она приходила с понедельника по пятницу, готовила кушать и стирала. (По выходным готовила то тётя Гленда, то мама. Пиццы или китайской кухни, к моему и Никовому огорчению, не заказывали никогда.)
В среду вечером, когда леди Ариста, тётя Гленда и Шарлотта уходили на свои занятия по тайноведенью, ужин становился гораздо веселей. А сегодня это было так мило — только понедельник, а уже будто бы среда. Вы не подумайте, что мы сразу залезали с ногами на стол, чавкали и кидались едой.
Нет. Но мы отваживались поговорить друг с дружкой, положить локти на стол и пообщаться на такие темы, которые леди Ариста считала неподходящими.
Например, о хамелеонах.
— А тебе нравятся хамелеоны, бабушка Мэдди? Ты бы хотела завести маленького послушненького хамелеончика?
— Э-э-э… ну-у… сейчас, когда ты сказала, я вдруг поняла, что да, я всегда хотела иметь хамелеона, — сказала бабушка Мэдди, накладывая себе в тарелку картошку с розмарином. — Во что бы то ни стало.
Кэролайн сияла:
— Кто знает, может, твоё желание скоро исполнится.
— Как там леди Ариста и Гленда? — осведомилась мама.
— Твоя мать звонила после обеда, чтобы сказать, что не придёт к ужину, — сказала бабушка Мэдди. — Я от имени всех нас выразила глубочайшее сожаление, надеюсь, вы не против.
— О да, — Ник хихикнул.
— А Шарлотта? Она что…? — спросила мама.
— Пока нет, кажется, — бабушка Мэдди пожала плечами. — Но они наготове каждую секунду. У бедной девочки закружилась голова во время пути, а теперь ещё и мигрень вдобавок.
— Жаль бедняжку, — сказала мама. Она отложила вилку и, задумавшись о чём-то, разглядывала тёмную плитку. С этой плиткой наша столовая выглядела так, будто кто-то по ошибке спутал стены с полом и положил на них паркет.
— А что, собственно, будет, если Шарлотта вообще не улетит? — спросила я.
— Рано или поздно, но это произойдёт! — нравоучительно сказал Ник терпким голосом леди Аристы. Все, кроме мамы, засмеялись.
— Но что, если не произойдёт? Что, если они ошиблись, и у Шарлотты этого гена нет?
На этот раз Ник передразнил тётю Гленду:
— Уже с малых лет было ясно, что Шарлотта родилась для высших целей. С обычными детьми её сравнивать нельзя.
Все снова засмеялись. Снова все, кроме мамы.
— Откуда такие мысли, Гвендолин?
— Да так… — я пожала плечами.
— Я же тебе объяснила, что в этих делах ошибки быть не может, — сказала бабушка Мэдди.
— Точно, Исаак Ньютон — прямо такой гений, никогда не ошибался, — сказала я. — Зачем он вообще рассчитывал день рождения Шарлотты?
— Ах, тётя Мэдди! — мама посмотрела на бабушку Мэдди с немым укором.
— Она пристала как банный лист, что мне оставалось делать? Гвендолин так похожа на тебя маленькую, Грейс. Но, кажется, она пообещала никому не рассказывать?
— Бабушке — ни слова, — сказала я. — А хронограф Ньютон придумал?
— Фигушки, — сказала бабушка Мэдди. — Ничего тебе больше не скажу.
— Что ещё за хронограф такой? — спросил Ник.
— Это машина времени, она может посылать Шарлотту в прошлое, — объяснила я ему. — А вместо топлива у неё Шарлоттина кровь.
— Офигеть, — сказал Ник, а Кэролайн охнула:
— У-у-у, кровь.
— А хронограф и в будущее послать может? — спросил Ник.
Мама застонала:
— Гляди, что ты натворила, тётя Мэдди.
— Дети-то твои, — ответила, смеясь, бабушка Мэдди. — Это нормально, они хотят знать правду.
— Да, наверное, — мама переводила взгляд с одного на другого. — Но никогда, слышите, никогда не задавайте таких вопросов вашей бабушке, понятно?
— Только ответы на них знает, наверное, она одна, — сказала я.
— Вам она всё равно ничего не расскажет.
