Тайный враг (СИ) - Скрипун Дед
— Ладно, слушайте меня внимательно. — Заговорил Чащун, когда наконец смолк последний смешок. — План будет такой…
***
— Как же так? — Воевода удивлено посмотрел на стоящего слева, от нашего героя, Бера, словно ища у того поддержки, скользнул взглядом по невозмутимому лицу Федограна и остановился на оборотне.
— Он сам толком ничего не может объяснить. Говорит только, что надо. — Пожал плечами Вул.
— Я правда не знаю ничего, кроме того, что Чащун с Ягирой попросили меня помочь им в Синих Скалах. Они даже толком не объяснили на кого будем охотиться. Какой-то то ли тигр, то ли свихнувшийся медведь, не знаю. Сказали только, что оборотень, и поймать его надо непременно, пока бед не натворил. Вон, даже шишка с собой забрали, подготовить что-то там надо. Какие-то то ли путы, то ли сети. Не пытай меня, Митрох, сам ничего не понимаю.
— Он и нас собой не берет. — Пробурчал Бер обиженно.
— Ну хватит уже, медведь. Ты мне уже всю душу своим нытьем вынул. Вы с Вулом с дружиной пойдете, ваша помощь там сейчас нужнее. Я догоню потом. Чащун обещал, что мы быстро управимся.
Воевода вздохнул и развернулся, махнув рукой.
— Делай как знаешь. Если надо, то надо. Постарайся только вернуться вовремя. Твой меч в сече нужен будет. Сила идет огромная, и у нас каждый воин на счету. Вон, всех мужиков в строй ставим. Город беззащитным оставляем. Только на бога-Авось и надеемся. — Он снова вздохнул — Верим, что за это время супостат никакой не заявится, и смертушку тут не учинит. — Добавил он, с горечью выдохнув слова и, рассматривая площадь перед теремом.
Угрюмые мужики, плачущие жены и суетящиеся под ногами, неугомонные дети. Все перемешалось в гудящей, взволнованной толпе перед воеводским крыльцом. Пришла беда в их землю. Кто как не они, встанут на защиту. Дружина — это конечно хорошо, но недостаточно, чтобы одолеть супостата. Все поднялись. Даже бабы за вилы схватились. Сейчас любая помощь мужикам нужна. За своих деток, за свои дома, они костьми лягут, но не допустят разора. Кругом угрюмые, сосредоточенные лица, идущих на смерть людей.
Вон седой как лунь дед Гостомысл, костылем на десятника замахивается, кричит, с собой взять требует, орет беззубым ртом, что он еще крепок, и готов в строю постоять с сынами своими. Пусть только орясина эта — десятник посмеет его с собой не взять, он об него этот самый костыль и сломает.
Ван бабка Фекла, знаменитая на весь город стряпуха, у которой самые вкусные пироги на всю округу, тряся пышными телесами тычет пухлым кулачком в арбузное пузо хозяина харчевни, пытающегося надеть на себя кольчугу, которая никак не хочет натягиваться на рыхлое тело. С собой взять требует. Доказывает, что никакая она не обуза, и что кашу варить будет, пока он ворога на поле брани изничтожать будет. Народ кормить надо вкусно и в походе.
А вон и кузнец наш знакомый, дочку свою любимую, невесту оборотня, Дану, ремнем домой гонит. Тоже воевать девка навострилась. Сейчас еще и сам Вул подключится, мозги суженой своей на место вставит.
И красавица Алина, тут же, рядом с отцом стоит, слезы по щекам размазывает. Елей ей что-то тихо объясняет. Видно, что отговаривает. Не бабье — это дело война. За нее есть кому копье в руках держать, отец на сечу идет, а он воин знатный. «Цыц, ешо мне!», гремит его рассерженный голос, прорываясь сквозь общий гомон и плачь.
У своей избы Щербатый на лавке сидит, и подслеповато щурясь какие-то травы перебирает. Рядом девчушка стоит в сиреневом сарафане, длинную русую косу за поясок-веревочку на талии засунула, чтобы не мешалась, да в глаза не лезла. Помогает волхву, травки, что тот сортирует, в мешочки холщевые пакует, да в рюкзак заплечный укладывает. К походу лекаря готовит.
Только детворе все нипочём. Этим «оторви-головам» все в новинку, все весело. Вон там в углу у конюшни собрались, шушукаются, заговорщически на воеводу поглядывают, тоже по-тихому сорваться из города на войну хотят. Сейчас им мамки на задницах свое одобрение нарисуют, а отцы резолюцию наложат, неодобрительную.
— Может с тобой все же? Вместе-то оно сподручнее. — На плечо Федора легла огромная ладонь медведя.
— Нельзя брат. Чащун велел мне одному явиться. — Богатырь говорил нарочито громким голосом, чтобы его услышало как можно больше народа. — Это не на долго я, догоню вас скоро. Поймаем ту зверюгу и догоню. Даже соскучиться не успеете.
Вот так вот целый день, с утра, как только он вернулся в город, так и отбивается от друзей, отказываясь их брать с собой. Делает это громко. Выбирает самые людные места. Тайный враг должен увидеть, что он будет один, без поддержки, будет наиболее уязвим без друзей. Что его можно перехватить и убить, по дороге, пока он еще не встретился с Чащуном и Ягирой. Приспешник Чернобога уже должен начать действовать, и послать своему хозяину весть. Теперь же его будет ждать неприятный сюрприз. Федор не поедет на охоту, а отправится с дружиной. Враг просто обязан засуетится и выдать в спешке себя.
Шишок будет приглядывать, он уже должен быть где-то тут. Этот проныра соскочил с плеча, еще не доезжая до ворот и нырнул в какую-то нору. Пока все идет по плану. Все как договаривались. Как только дружина в поход отправится, так и он, о своем решении с ней идти объявит. Пусть Чернобоговский шпион засуетится, заволнуется, ошибку сделает. У них все готово.
Глава 7 Не знаю кто
Туман стелился тонким рваным покрывалом белых хаотично разбросанных перьев по зеленому лугу. Он клубился по земле словно по застывшей, в ожидании предстоящих кровавых событий, неровной, изъеденной кротовыми норами, как оспинами на лице, поверхностью судьбы.
Огромное оранжевое солнце выкатывалось из-за багрового горизонта, пылающей горой разгоняя ночь и наваливаясь на пространство знойным кровавым утром, медленно разгоняя белесый туман, и готовясь записывать новую, кровавую, главу в древние легенды этого мира.
Тихие, еле слышимые разговоры ратников, сливались в тягучий гул затаившегося в ожидании улья. Всхрапы лошадей. Короткие звучные команды воевод и десятников, как щелчки плети, изредка тревожащие слух. Ожидание смерти страшнее чем сама смерть. Нервы напряжены как перетянутые струны, и скоро лопнут взрывным криком: «Гойда», срывая воинов в яростную атаку, сливаясь с хриплыми стонами умирающих бойцов. Осталось совсем недолго ждать.
Впереди река Смородина. Когда-то полноводная, воспетая в былинах, названная так из-за кровавой сечи, произошедшей на ее берегах в далеком — забытом прошлом, в честь своей тезки — сестры из мира Нави, которая преграждает путь умершему в царство Морены. Теперь этот почти полностью высохший ручеек, ничтожный остаток былого могущества, чахлая ниточка умирающей воды, в поросшем травой овраге, вновь заживет бурной жизнью. Совсем скоро, он наполнится кровью до самых краев, напоит болью свое пересохшее горло, и станет похож наконец на свою старшую родственницу из-за кромки, полноводную реку смерти.
Справа и сзади, темный еловый лес, черной полу-подковой охватывает поле, на котором замерла княжеская дружина. Слева тот самый овраг Смородины, а прямо, на сколько хватает глаз, ровный, укрытый пуховым одеялом колышущейся морскими волнами, искрящейся изумрудными искрами восходящего солнца травы, луг.
Тягучая. Гнетущая тишина ожидания, даже птицы смолкли, проникнувшись мрачным настроением всего окружающего пространства. Кузнечики, и те, попрятались в страхе в траве, перестав стрекотать зелеными крылышками.
Они выплывали, колыхаясь размытыми силуэтами в мареве восхода, из-за горизонта, постепенно заполняя чернотой, как разлитыми на столе чернилами, утреннее пространство. Много, очень много, темных, дымящихся злобой, фигур, гремящих железом и пахнущих потом, медленно, но неукротимо приближались, к застывшим в ожидании ратникам. Стая ворон закрывала, наползающей грозовой тучей, солнце, принося в мир сумрак.
Воины Чернобога подошли на расстояние полета стрелы и остановились, лязгнув последний раз оружием, словно поставив точку. Молчаливая, угрюмая стена, готовая убивать застыла напротив княжеской дружины.
