Другая половина мира - Ахманов Михаил Сергеевич

— Сколько людей ты собираешься взять, светлорожденный? — спросил Морисса.

— Восемь полных санр, четыре тысячи стрелков и копейщиков. Ну, еще пятьсот человек из Очага Гнева… бойцов в доспехах, носящих меч и секиру… Думаю, этого хватит.

Коррит, рослый сахем кентиога, внезапно пошевелился. Он был далеко не стар, но более прочих привержен прежним традициям; лишь у него одного на лице синели узоры ритуальной татуировки, которая в Одиссаре, государстве обширном, богатом и просвещенном, уже с полсотни лет считалась дикостью. Даже Кайатта предпочитал боевые шрамы этим нелепым рисункам, которым полагалось свидетельствовать о древности рода и былых заслугах его вождей. Но у Коррита по любому случаю имелось собственное мнение; как все кентиога, он был упрям и неуступчив, словно самец керравао в брачный сезон.

— Значит, светлорожденный, отправятся пять тысяч воинов: передовой отряд на кораблях, а остальные — пешком, в повозках и колесницах, — произнес Коррит, и синие узоры на его щеках дрогнули, словно начиная какой-то причудливый танец. — Пять тысяч человек, поход на четыре месяца, суда, повозки, запасы провианта и оружия — очень дорогого оружия… Доспехи и щиты, мечи и копья, топоры и арбалеты, да еще стрелы к ним… Хотел бы я знать, во что это обойдется, а? И стоят ли подобных денег и хлопот те ничтожные отродья черепахи, что сбежали на запад от власти своих сахемов? — Коррит уперся пронзительным взглядом в Мориссу, потом перевел глаза на Халлу и Кайатту, будто призывая их в союзники. — Пусть тасситские вонючки вырежут их под корень! До последнего человека! До последнего, другим в пример!

— А наши воины в крепостях? — осторожно поинтересовался Халла.

— Воинов убрать за реку! На левый берег Отца Вод!

— Оставив поселенцев без защиты?

— Что с того? — рявкнул Коррит. — Кому они нужны? Какой от них прок? Да и от всей этой войны тоже? Мей-тасса — не Коатль, не Острова, не прибрежные торговые порты, где можно взять много сокровищ; Мейтасса — это степь, пустая земля и полудикий скот! А земли и скота у нас самих достаточно… Разве не так, Халла? — Он уставился на сахема шилукчу, который, казалось, пребывал в нерешительности.

Упрям, но не глуп, решил Дженнак, разглядывая свирепую татуированную физиономию Коррита: знает, на кого надавить! Чуть ли не половина переселенцев, обосновавшихся на правом берегу Отца Вод, еще недавно принадлежала к клану шилукчу, а значит, Халла пострадал больше прочих сахемов Пяти Племен. Согласно древнему закону Варутты, люди, оставившие племя, платили подати лишь главному властителю, Ахау Юга Джеданне, который одновременно являлся и вождем хашинда, самого сильного и многочисленного из всех племен Серанны. Разумеется, такой порядок устраивал сагамора, но не слишком нравился прочим людям власти в Одиссаре. Дженнак заметил, как помрачнело лицо Халлы, как Морисса задумчиво поигрывает своим серебряным ожерельем, как потускнел глаз воинственного Кайатты. Люди означали могущество; больше людей — больше могущества, и никто из сахемов не хотел поступиться ни тем, ни другим. Даже Морисса, лучший из них, отец Вианны.

Коррит приподнялся, собираясь заговорить, но Джакарра, сидевший до того с отрешенным видом, перебил вождя кентиога.

— Восемьдесят тысяч чейни! — внезапно произнес он; взгляд его оторвался от недвижимой глади водоема, зеленоватые зрачки блеснули. — Я подсчитал: этот поход обойдется нам всего в восемьдесят тысяч серебряных чейни. Не так много, я полагаю.

— Восемьдесят тысяч?! Во имя Шестерых! Ты считаешь, что это немного? — Коррит принял картинную позу изумления: руки воздеты к небесам, голова и плечи откинуты назад, брови приподняты. — Восемьдесят тысяч чейни! Ха! Мне и вообразить трудно такую груду серебра!

— Всего восемьсот золотых арсоланских дисков, — с легкой насмешкой произнес Джакарра. — Если у тебя нелады со счетом, сахем Коррит, представь себе десять таких вот брусочков золота, каждый весом в десять мерных камней… — Он показал руками. — Десяток брусков, которые поместятся в небольшом ларце, но спасут наших людей и нашу сетанну…

— Наша сетанна не пострадает, если тасситы перережут поганых обезьян, забывших о своем племени, о родных очагах и долге перед сахемами! — прорычал Коррит. — Если бы мы замыслили поход на Мейтассу ради чести своей либо чтоб доказать свою силу, я первый привел бы воинов кентиога! Но защищать тех, кто покинул клан, я не собираюсь! Я сам закопал бы их в землю или бросил в водоем с кайманами! Я…

— Ты будешь молчать, Коррит, пока Одисс не дарует тебе каплю разума, — прозвучал спокойный голос сагамора. — Мы не оставим своих людей и земли, которые стали нашими. Джиллор поведет войска на запад. Хайя! Я сказал!

Вокруг облицованного розовым гранитом водоема мгновенно воцарилась тишина. Коррит сидел, выпучив глаза и хватая ртом воздух; Халла выглядел смущенным, Фарасса едва заметно усмехался, Кайатта задумчиво поглаживал свои шрамы; лица остальных застыли в нерушимом спокойствии. Чак, великий ахау Одиссара, выразил свою волю, и теперь оставалось лишь обсудить, каким образом она должна быть исполнена.

Наконец Джакарра произнес:

— В День Медведя мои люди подготовят шесть кораблей, каждый с тридцатью веслами. Этого хватит, чтобы перевезти отряд в пять сотен к устью Отца Вод и подняться против течения на три соколиных полета.

— Я пошлю весть в свой Удел, — поколебавшись, молвил Халла. — Когда суда войдут в Дельту, их будут ждать мои воины. Они станут проводниками.

— Мудрое решение, — заметил Морисса, пряча взгляд. — Да, мудрое решение… — Он покивал головой и покосился на карту, словно припоминая, что земли шилукчу тянутся к западу от Серанны, по самому побережью Ринкаса, Внутреннего моря. Люди Халлы, рыбаки и охотники, лучше всех были знакомы с огромной дельтой Отца Вод. — Если надо, я дам гребцов… сто восемьдесят человек, одну смену.

— Я пришлю столько же, — буркнул Кайатта, не обращая внимания на Коррита, раздраженно ерзавшего на подушке. Сахем кентиога свирепо оскалился, потом с неохотой выдавил:

— Я… я тоже…

— Достаточно, — Джиллор скрестил руки перед грудью жестом отрицания. — Достаточно, сахем Коррит. Больше не надо ни людей, ни иной помощи. — Он бросил взгляд на Джеданну, и белоснежные перья на голове сагамора чуть дрогнули, подтверждая его слова. — Пусть кентиога сидят дома… те из них, кто еще не сбежал на правый берег Отца Вод или не поклонился Очагам Рыбаков, Земледельцев либо иного братства… — Джиллор опустил ладони на бедра и выпрямил спину, приняв позу решения. — Ко Дню Медведя будут готовы пятьсот воинов с копьями и арбалетами, а остальное войско — ко Дню Орла. Мы возьмем двести повозок, пятьдесят колесниц и самых быстрых сеннамитских быков. Еще я пошлю приказ всем отрядам, что стоят на левом берегу Отца Вод… передам барабанным боем и посыльными соколами… пусть готовят плоты, много плотов! Переправа будет нелегкой!

— Во имя Шестерых! — Джакарра сотворил божественный знак.

— Да будет с нами их милость! — пробормотали сахемы, касаясь ладонями плеч. Лицо Коррита налилось кровью, но он не посмел выказать открытого неповиновения.

— Кто поведет передовой отряд? — спросил вождь шилукчу.

Фарасса окинул его насмешливым взглядом:

— Неуместный вопрос, сахем Хатла! Совсем неуместный, клянусь утробой каймана!

Джиллор кивнул:

— Тут я, пожалуй, соглашусь с тобой, Фарасса. — Он пристально посмотрел на Дженнака и кивнул: — Ты, наследник ахау, отца нашего, возглавишь первую санру, которая отправится на запад… Так требует твоя сетанна, таков обычай Дома Одисса! И когда ты окажешься в Фирате, брат мой, действуй решительно, быстро, но осторожно. Помни, что говорят тайонельцы, люди лесов: на тропе войны приглядывайся, прислушивайся, принюхивайся и не забудь, где торчат ближайшие кусты. Это не значит, что ты должен в них прятаться, однако… однако не лезь зря на рога тасситских скакунов. Ты должен лишь задержать тасситов, а потому сиди за валом, и пусть твои люди стреляют, мечут горшки с зажигательной смесью и колют копьями. — Джиллор сделал паузу, потом с едва заметной улыбкой произнес: — Не обижайся за мои поучения, родич. Я мог бы поговорить с тобой в другом месте, но сказанное здесь, в Круге Власти, лучше помнится.