Шерас - Стародубцев Дмитрий

Фатахилла первым опустил голову, оторвав взгляд от дымчатого диска Хомеи, и поднялся с колен. На полах своей меховой мантии он заметил несколько капель «священной» верблюжьей крови и поморщился. Флатоны без войны скоро превратятся в робких землепашцев и травоедов. Во времена правления отца в жертву приносили по нескольку тысяч человек. В крови купались, точно в океане. Он, Фатахилла, был тогда ребенком, но хорошо запомнил бурые лужи, в которых увязал по щиколотку. А сейчас? Воинственных флатонов умиротворяет кровь нескольких жалких верблюдов!

Вслед за Фатахиллой встали с колен прочие интолы, принцы и вожди. Все они были флатонами, все с одинаково бледными лицами. Следуя за предводителем на почтенном расстоянии, они поднялись на холм, где расселись на мягких шкурах и получили от полуобнаженных рабынь вино и угощения.

Фатахилла водрузил на голову шарпер — высокий головной убор, обтянутый крокодиловой кожей, и воссел на свой походный трон, который еще называли Синим троном, поскольку он был отлит из паладиума и украшен крупными драгоценными камнями голубого и синего цвета. Многочисленная охрана, высокорослые и крутоплечие воины, тут же обступила его двойным кольцом. Громоподобный, как вот уже тридцать лет величали Фатахиллу, с высоты взгорья оглядел равнину, которая простиралась внизу. Там, насколько хватало глаз, тянулась бурая степь, чуть подернутая синевой низкорослого кустарника. Кое-где она была изрезана оврагами и дождевыми промоинами, а на линии горизонта виднелась цепь горных вершин.

Слева от Фатахиллы, в пятистах мерах, начиналась линия мощных укреплений. Глубокие рвы, ряды деревянного частокола с острыми железными наконечниками и прямоугольные водоемы, между которыми оставили лишь узкие проходы, были расположены перед высокой насыпью. На гребне вала возвышалась каменная стена с высоким парапетом, множеством узких бойниц и чередой круглых башен. Стена прямой линией тянулась на несколько тысяч шагов и внезапно обрывалась.

Фатахилла подал знак, подзывая к себе Бузилл Арагосту — Первого Принца флатонов, и все расступились, пропуская знатного военачальника. Бузилл Арагоста приблизился к трону и в почтении склонил голову.

— Начинай, и пусть Хомея благосклонно примет души тех, кто сегодня погибнет! — приказал Фатахилла. Воин поклонился, готовый исполнить волю своего повелителя.

Вскоре раздался глухой треск барабанов, и со стороны степи появились многочисленные конные и пешие отряды. А на стенах укреплений показались защитники в высоких сияющих шлемах. Они быстро заняли условленные позиции и с волнением наблюдали за приближением противника.

Колонны остановились в тысяче шагов от стены. Барабанная дробь зазвучала чаще: это был, несомненно, сигнал. Отряды тут же рассыпались — будто все разбежались кто куда, однако вскоре стали отчетливо вырисовываться очертания боевых наступательных линий. Со стены дали первый залп. Горящие снаряды, пущенные из метательных механизмов, упали, не долетев до первой шеренги. Еще громче забили барабаны, и штурмовые отряды с дикими воплями и волчьим завыванием устремились к укреплениям.

Сначала к стене приблизились небольшие группы легковооруженных всадников и принялись пускать стрелы, метясь в щели бойниц. Эти лучники, стреляя на ходу и из разных положений, без остановки маневрировали; казалось, они демонстрируют свое мастерство не потому, что этого требует бой, а затем, чтобы блеснуть своей выучкой перед сановными зрителями. Со стены ответили градом разящих стрел и камней. Вскоре, явно не ожидая столь ожесточенного отпора, конные стрелки в замешательстве отступили, потеряв больше четверти воинов. Атака, очевидно, захлебнулась, и Фатахилла насупился и сузил глаза, что для тех, кто его хорошо знал, было признаком сильнейшего недовольства, предвестником тяжелейших последствий — возможно, жестокой расправы над провинившимися военачальниками и воинами.

Вслед за всадниками на оборонительные сооружения накатила волна пеших лучников и пращников. Многие из них провалились в «волчьи ямы», но оставшиеся, прикрываясь плетеными щитами в рост человека, продолжали наступать. Наконец, поставив щиты на землю и спрятавшись за ними, они буквально обрушили на защитников дождь из стрел и свинцовых пуль. На этот раз защитникам пришлось туго.

Под прикрытием этой атаки к укреплениям подобрались мастеровые с инструментом и штурмовыми лестницами. Они быстро засыпали «волчьи ямы» и водоемы, забросали рвы и уничтожили частокол. Многие из них гибли, но на это никто не обращал внимания: всё было подчинено только штурму.

С высоты холма предводители флатонов продолжали наблюдать за кровопролитным действом. На самой вершине в одиночестве восседал Фатахилла. В стороне, чуть ниже, толпились наместники его земель — интолы, принцы и вожди.

Вместе с флатонами за штурмом следили несколько человек в континентальных одеждах. Лица их, в сравнении с белыми, как снег, лицами островитян, казались совсем темными. Это были приехавшие издалека, с материка, обласканные Фатахиллой гости. Один из них занимал самое удобное для обзора место, держался независимо и не выказывал почтения белолицым интолам — низкого роста, очень толстый, на тонких ножках, сутулый и с большой безобразной головой. Весь он был неимоверно волосат — грудь, шею, руки, пальцы рук, уши покрывала буйная растительность… Даже из его носа торчали во все стороны непокорные пучки черных волос. Его звали Хавруш — он приходился родным братом Тхарихибу, правителю Иргамы.

Повинуясь общему настроению, Хавруш с большим интересом наблюдал за происходящим, как будто был свидетелем настоящего сражения, а не устроенного щедрым Фатахиллой представления. Время от времени, не думая о хороших манерах, он нервически выдергивал пальцами из носа тугие волоски. И всё же не боевой азарт, а глубокая обеспокоенность и потаенный, почти животный страх были основными чувствами, всецело завладевшими его сердцем. Ничего себе учения! Ничего себе маневры! В сотне шагов от него пятьдесят тысяч флатонов, слепо покорившись воле Громоподобного, беспощадно, с невиданной ожесточенностью уничтожали друг друга. Ни тебе деревянных мечей, ни копий без наконечников, ни затупленных стрел… Никаких условностей, никакого, даже самого невинного, показного милосердия! Всё всерьез. На что же тогда способны миллионные полчища белолицых в настоящей битве? Что будет с континентом, если эти дикари, эти ужасные, как они сами себя называют, воины Темного океана вырвутся на просторы Междуречья?

Тем временем штурм продолжался. Стрелки и мастеровые сделали свое дело: главные атакующие отряды беспрепятственно подобрались к самым стенам, приставили лестницы и один за другим потянулись наверх, прикрываясь от дротиков и камней небольшими щитами. Защитникам укреплений поначалу удалось опрокинуть несколько десятков лестниц, но на их месте появились новые — теперь уже сотни лестниц были приставлены к стенам и по ним с пронзительным волчьим воем ловко карабкались тысячи флатонов. От этого жуткого завывающего многоголосья Хаврушу было особенно не по себе…

Вечером того же дня Фатахилла, едва пригубив вино, первым покинул пиршество, устроенное в честь успешного штурма, и уединился в своем походном шатре.

Бронзовые факельницы в форме морских драконов неярким огнем освещали его покои. Деревянные идолы — домашние боги — не отводили пустых глазниц от хозяина жилища. Потупив взоры, у входа, в ожидании распоряжений, стояли на коленях две красивые рабыни. Здесь, в шатре, можно было спокойно подумать.

Фатахилла, хотя и не подавал виду, остался доволен маневрами. Стена пала довольно быстро, а ведь столь скорой победы никто не ожидал. Понадобилось полгода, чтобы при помощи лазутчиков подробно изучить Великую Подкову — знаменитую авидронскую оборонительную стену, оценить ее сильные и слабые стороны, построить точно такие же укрепления (небольшую их часть), обучить гарнизон. И всё ради сегодняшнего дня. Да, сегодня флатоны убедились, что авидронскую Великую Подкову можно штурмовать. Миф о ее неприступности теперь развеян в прах.