Академия Зеркал (СИ) - Ярц Астерия

Такие вот последствия у долгого нахождения взаперти. Один на один с собой.

Смотритель провёл их к ближайшему зданию. Оно напоминало какой-то католический собор, такое же острое и эфемерное. Белый кирпич словно светился, но сама палитра не отличалась броскостью. По правде говоря, от здания веяло холодом, безжизненностью, хотя в некоторых окнах до сих пор горел свет. Такое же ощущение появлялось от склепов – красиво, но заброшенно. Не хватало лишь призрачных завываний и запаха плесени.

Севир приказал Смотрителю остаться снаружи, а сам упорхнул внутрь. Настрой его значительно улучшился, стоило попасть в академию. С каждой аркой, с каждым пролётом, уходя всё дальше вглубь, они шли, словно на исповедь – покаяться в грехах, вымолить себе прощение. В коридорах темнота стояла кромешная, хоть глаз выколи. Белокурые девушки с витражных окон наблюдали пристально и ничуть не спасали ситуацию. Вместе с эхом шагов раздавался другой звук, далёкий и гнетущий: ритмичный стук по дереву, раз за разом, раз за разом. Не сбился и не остановился. В самом конце, самом дальнем закутке под лестницей спряталась дверь, слегка приоткрытая. Оттуда и шёл этот монотонный звук. Севир постучал по косяку. Стало тихо.

− Артемий Трофимович, примите позднего гостя?

− Заходите, раз пожаловали, − устало вздохнул мужчина.

Крохотный кабинет едва поместил в себя стол, пару стульев и книжный стеллаж – типичный офисный набор. Пахло же внутри какой-то затхлость, пылью, вперемешку с чем-то горелым. Здесь явно давненько не убирались. Словно в подтверждение повсюду высились подвязанные кипы бумаг, папок, ватманов и вырванных из записной книжки листов.

− С чем на этот раз? А, вижу. Пополнение, значит-с.

За столом, откинувшись в кресле, сидел уже немолодой мужчина: в тёмных волосах виднелась седина, а худое тело выпирало острыми углами сквозь белый костюм. Казалось ещё немного, и тот упадёт замертво или заснёт прямо здесь. Сняв очки, он потёр глаза и, хлебнув чего-то очевидно горького и бодрящего, уставился на них с тем единственным вопросом: «Да когда же это всё, наконец, закончится?»

− Всё верно. И ведь сначала, меня уверяли, что справляться придётся с въерженом, а по факту, сами можете посудить, обычная ученица.

− О чём только в Канцелярии думали, посылая Вас?

− Я им о том же говорил, но, к сожалению, других кандидатов не нашлось, − ни сколько не обиделся, наоборот согласился. − Все заняты, скоро ведь Осенины.

− А Вам закрывать отчётность как всегда не нужно?

− Не для таких дел мне дано бессмертие.

Артемий Трофимович привстал из за стола и стал копаться в ящиках. На пол полетели ручки и скомканные листы. Среди устроенного бардака затесалось нечто блестящее. Лорнет, кажется. Пара линз почему-то имела сиреневый оттенок, а рукоять в мужских руках сделалась совсем крошечной, даже хрупкой.

− Догадываюсь, про Зрячец Вы и не вспомнили?

− Никто их с собой постоянно не носит.

Приложив лорнет, Артемий Трофимович перевёл взгляд на Элину и осмотрел с головы до ног. Она уже не знала, куда деться. И руки стали лишними, и ноги – точно выставила себя посмешищем. Увиденное, очевидно, ему не понравилось. Он задумчиво хмыкнул, склонил голову на бок и, молча, передал лорнет Севиру. Тот поколебался секундно, но всё же последовал примеру.

− О? – и мгновенно откликнулся, − Так вот в чём дело.

Так и подмывало спросить, что же там такого интересного они увидели. Любопытство не порок, хотя, как все знают, можно нечаянно остаться и без носа.

− Что там?

− У Вас крайне слабый энергетический отблеск, почти прозрачный. Поэтому Аркуда обманулся и сказал о въержене.

− Это плохо? Что вообще значит?

Севир непривычно замялся, а Артемий Трофимович и вовсе не стал вмешиваться. Так вопрос повис в воздухе, оставшись намеренно проигнорированным.

− Что насчёт распределения? Много времени ведь не займёт?

− Думаю, можно, − на этот раз Артемий Трофимович подошёл к стеллажу. Потрогал за корешки какие-то определённые книги, и только тогда снизу выдвинулась особая полка. − Так-так, сейчас найдём.

Там стояло много странных вещей. Первое, что бросилось в глаза, птичьи черепа на верёвочке. Даже не хотелось думать, для чего они могли понадобиться. Ещё хрустальный куб, скальпель, ступа, сушёные травы в склянках, свечи, какие-то древние графины, бальзамированные органы. В самом центре висело зеркало, а внизу, как подношение, на круглом подносе разбросаны рябиновые бусы, шишки и мох.

Для Элины же достали каменную чашу, тяжёлую даже на вид. Артемий Трофимович поставил её на свой стол, смахнув остатки документов на пол. Вернулся к шкафу, взял теперь пару свечей, сушённые полынь и шалфей, ещё кувшин. Севир наблюдал со стороны, никак не вмешиваясь, но и не помогая. В чашу налили воды, прикурили травы, так что дым, и что хуже, запах наполнил всю комнату. Едкий и горький, пробирающий до самых лёгких. Элина закашлялась.

− Итак, садитесь сюда, − поставил перед ней второй стул. – Свет, пожалуйста.

Со стороны Севира послышался смешок, а после тот щёлкнул пальцами, и в комнате в один миг стало темно. Ещё щелчок, и вспыхнули свечи.

− Положите руки на стол, ладонями вверх. По сторонам не смотрите, на меня тоже. Смотрите только на воду и своё отражение в ней.

Элина опустила глаза. Было душно. В горле пересохло, рубашка прилипла к спине. Она боялась сделать что-то не так, испортить, как только ей одной дано.

Водная гладь в противовес оставалась спокойной и удивительно чётко отражала испуганное лицо. Всё внимание к себе притягивал воспалённый порез. Интересно, останется ли шрам? Или можно как Севиру залечить магией? А надо ли? Ведь это ещё одно напоминание о слабости и беспомощности. О том, как в очередной раз думала только о себе.

Элина всё смотрела и смотрела, но ничего не менялось. А что вообще должно произойти? Только мысли стали громче. Она устала от них и, позабыв, прикрыла глаза.

А когда открыла, то увидела не себя: не свои карие глаза и круглые щёки. Кто-то чужой.

Из отражения озадачено выглядывал парень, голубоглазый и златокудрый. У него был такой же шрам! Только вот других тоже было предостаточно, хоть и белые, почти незаметные, они украшали щеки в веснушках, переносицу, губы. Красный воротник упёрся в подбородок, не давая разглядеть дальше.

«Как? Нельзя этому быть…»

Вторя голосу в голове, парень в отражении открывал рот. Кажется, теперь она поняла.

«Это ты?»

«Лучше бы нет! Если они увидят!..»

«Да почему ты так трясёшься? Что случиться? Почему им нельзя знать?»

«Верь мне. Коли узнают, быть беде»

«Всё равно не понимаю…»

− Теперь обратитесь к Богам и попросите о силе. На меня не отвлекайтесь, для обряда дальше потребуется прядь ваших волос.

Элина чуть не ослушалась. Она же только сделала причёску! Знала бы, не остригала всю длину, а оставила специально для них. Резали бы, сколько хотели.

Чёрт, надо же думать о богах. Не волосах.

«Кхм, здешние боги одолжите мне, пожалуйста, этой вашей силы. Самую капельку хотя бы. Иначе меня оставят лысой! Или что хуже отправят обратно!»

Щелчок ножниц раздался у самого уха. Элина на периферии зрения увидела, как Артемий Трофимович отнял руку от затылка. Ужас! Её же засмеют!

«Ха-ха, услышали бы эти боги, как ты к ним взываешь!» − в отражении осталась видна одна лишь трясущаяся макушка, − «Ох, разозлились бы! Златодан боле всего! Любо какой Бог!»

«Не смейся! Мне откуда знать, как обращаться надо»

Артемий Трофимович поджог вьющуюся прядь и быстро стряхнул в воду. Тогда же отражение и вовсе пропало: не осталось ни её, ни чужого лика. Только мутная непрозрачная жидкость, приобрётшая вмиг красный, почти рубиновый оттенок, словно влили красителя. Или смыли кровь.

− Созидательница. Однозначно. Никогда ещё не наблюдал столь насыщенного оттенка.

Элина очнулась, когда со стола уже всё убрали. Артемий Трофимович смотрел заинтересовано, внимательно. Казалось, вот-вот достанет лупу или микроскоп.