Шестое действие - Резанова Наталья Владимировна
Вот именно. У всего здешнего сброда было общее свойство: он вонял. Застарелым и свежим потом, мочой, табаком и прочим. А старик и вовсе должен был смердеть, как выгребная яма. Но когда он проскочил в непосредственной близости от Мерсера, тот ничего не почуял. Пройди он чуть подальше – не возникло бы и тени подозрения. А так…
Напрасно все же людей, подобных Мерсеру, именуют ищейками. Ищейки преследуют добычу по запаху. А по отсутствию оного?
Но, пожалуй, он и не заподозрил бы, если бы не знал о мороке. И применить его вот так, в толпе, средь бела дня… впрочем, а для чего еще оно нужно, это умение?
А если все-таки Мерсер ошибся? Например, у него нос заложило? Что ж, для того он и идет за «стариком», чтобы проверить.
Нищий доковылял до перекрестка и свернул за угол. Мерсер последовал за ним. Многое зависело от того, куда нищий двинется дальше. Ведь сначала он шел в глубь Старой Гавани, в сторону Коптильни. Однако, покинув улицу Углежогов, он резко повернул в противоположном направлении, на Плотницкую (полностью она называлась улица Корабельных Плотников, но это мало кого заботило). Это было удачно, потому что Мерсер пару раз здесь проходил. И знал, что в конце улицы есть два-три дома с проходными дворами, выводившими на широкую и людную Соляную. А это уже никакая не гавань – не Старая и не Новая. И оттуда с подобной рожей стражники сразу попрут – их там немало…
Из проходных дворов старик выбрал самый неприглядный, и нетрудно догадаться почему. И дом, и двор пребывали в самом запущенном виде – вероятно, здесь сейчас никто не жил.
Неужели это и есть убежище Анкрен? Почему-то Мерсер в этом сомневался. Но он не вошел во двор вслед за нищим. Понимал: в этом случае незамеченным он не останется.
Нищий двигался медленно – волей или неволей, а Мерсера в скорости никто не ограничивал. Поэтому он бегом пересек соседний двор нежилого дома и прислонился к ограде, укрывшись за створкой ворот.
Возможно, он ошибся – но ошибки на то и совершают, чтобы их исправлять.
Неторопливой степенной походкой мимо него прошла высокая женщина в саржевом платье, сером в крапинку. На голове у нее была косынка, а поверх – широкополая мужская шляпа. Такой головной убор в Свантере носили женщины из торгового и ремесленного сословия, а также жены моряков. Мерсер успел рассмотреть нос с горбинкой, сжатые губы и выбившуюся из-под косынки светлую, почти белую прядь. На всякий случай он пропустил ее вперед и заглянул туда, откуда она вышла. Двор нежилого дома был совершенно пуст.
За женщиной он проследил до Крестовоздвиженской площади. За церковью Св. Николая там высился мрачноватый двухэтажный дом под островерхой черепичной крышей. Дверь была мощная, обитая железом, и на ней колоколец. Женщина позвонила. Ей открыла опрятная суровая старуха. Они поздоровались, и та, за кем следил Мерсер, вошла. После чего дверь со скрипом замкнулась.
Вот и все. А ведь только два часа пополудни (Мерсер слышал, как бил колокол на Святом Николае). Правда, на сегодня есть еще дела.
Мерсер вернулся к матушке Кинран, умылся и переоделся, вновь став благопристойным господином. Это проще, чем менять обличье при помощи наваждений. И надежнее – во всех смыслах. Анкрен подвело то же, что и в Аллеве. Морок был чересчур ярок, она слишком выделялась. Проще надо быть, вот что. Как это по-женски: не желать быть такой, как все, превзойти других если не в красоте, так в безобразии…
…Хотя в чем-то она и права. Слепив из себя столь отвратительную личность, что от нее шарахался даже сброд из Старой Гавани, она обеспечила себе свободный проход. Все брезговали с ней соприкасаться и тем самым узнать ее подменный облик. А что Мерсер обратил внимание, так ремесло у него соответственное… Заодно выяснил небесполезную подробность: морок способен обмануть зрение, но не обоняние. Интересно, как со слухом? «Старик» ничего не говорил, только мычал…
Ладно, пора поторопиться, не то будет поздно. Мерсер сразу, как пришел, спросил бумаги, перо и чернил. И, не мудрствуя лукаво, вывел единственную фразу: «Я нашел ее» – и дату. Потом запечатал письмо воском из свечи. Прикоснулся мимолетно к замшевому мешочку, висевшему на шее, передумал, не стал ничего доставать и приложил к воску монету в полкроны. Надписал письмо и отправился в контору Сигурдарсона.
Он поспел незадолго до закрытия, и приказчик посмотрел на Мерсера с некоторой опаской – все же пришелец был при шпаге. Правда, не приходилось сомневаться, что денег за конторкой приказчик не прячет, а при хранилище надежная охрана. Мерсер вежливо поздоровался, успокоив сердце служителя Маммоны, и спросил:
– У вас есть что-нибудь на имя Мерсер?
Приказчик пошелестел бумагами, заглянул в лежавшую перед ним толстенную книгу и кивнул.
– Но прежде вы должны передать мне письмо, – заметил он.
Мерсер протянул ему конверт. Приказчик прочел имя адресата: «Стефан Вендель», сверился с записями.
– На ваше имя переведена сумма в пятьдесят серебряных крон, а также есть письмо. Изволите получить?
– Да.
– В таком случае распишитесь вот здесь…
Негусто, отметил про себя Мерсер, пока приказчик вызывал помощника, а тот ходил за деньгами. Правда, если учитывать, что заказчик рассылал деньги по всем отделениям банка Сигурдарсона, Мерсер, возможно, был к нему несправедлив.
Кошелек он положил в карман, а письмо вскрыл, покинув гостеприимные стены конторы. Оно не было особенно подробным. Четким округлым почерком профессионального писаря (Мерсер даже позавидовал: сам он писал как курица лапой) сообщалось следующее:
«Начиная с десятого дня после получения этого письма вас будут ждать на мызе Хонидейл в двенадцати милях к востоку от Свантера. Заказ должен быть при вас. Окончательный расчет – там же».
Подпись, разумеется, отсутствовала.
6. Не пей вина…
Дом, в котором обитала Анкрен, именовался «Христианский приют для нуждающихся вдов моряков». Основала его на свои деньги лет двенадцать назад Евстафия Шафелаар, вдова богатого свантерского судовладельца. Сама она уже умерла, но бедные женщины всегда могли найти здесь жилье и пропитание. Разузнать это Мерсеру не составило особого труда. Услышал он также, что нравы там царили монастырские (собственно говоря, в незапамятные времена здесь и был женский монастырь Воздвижения Креста Господня, давший имя площади, но его разрушили при какой-то давней смуте еще в прошлом столетии). За стены не пускали даже близких родственников мужского пола, спать полагалось на соломенных тюфяках и простынях из сурового холста, одеваться надлежало скромно, в еде также никаких изысков. Зато и плата с постоялиц полагалась мизерная, и что они делают за пределами приюта, никого не интересовало. От них требовалось, чтоб они были вдовами моряков, а не каких-то, прости господи, сухопутных крыс – так, правда в более благопристойных выражениях, постановила госпожа Шафелаар. И ясно, что Анкрен, при ее способностях, могла выдать себя хоть за морячку, хоть за вдовствующую герцогиню.
У Мерсера, однако, не создалось впечатления, будто она прибегает в приюте к мороку. Он дважды видел, как она выходила – на рынок, где делала закупки, и к Большому Пирсу, где просто прогуливалась. В первый день она была одета так же, как и в день, когда он ее обнаружил. Во второй – несколько лучше, хотя также в темное платье из тонкого сукна, а косынка шелковая. В любом случае, ради такого обличья не стоит утруждаться иллюзиями.
Следя за Вдовьим приютом, Мерсер занимался подсчетами. Клиент либо его представитель должны появиться через десять-одиннадцать дней после отправления сообщения. Даже если учитывать, что письмо Мерсера отправлено с курьерской почтой, клиент (или, опять-таки, представитель) обитает примерно в пяти днях пути от Свантера. Инструкции, оставленные в разных отделениях банка Сигурдарсона, разумеется, не тождественны по содержанию, однако следует оперировать данными, имеющимися в свантерском послании. Взять карту, прикинуть расстояние – вполне можно определить исходную точку. Однако это не очень интересно.
