Кира Касс - Единственная
Разумеется, он беспокоился за своих подданных. Но дело было не только в заботе о народе. Он понимал, что мы можем уехать.
Более того, разве это не наш долг? Сколько Пятерок могут лишиться жизни, пока я тут сижу в ярком свете софитов в дворцовой студии?
С другой стороны, почему я – или любая из девушек – должна взваливать на себя груз ответственности? Это ведь не мы лишаем людей жизни. Я припомнила все, что говорили Август с Джорджией, и поняла, что нам остается лишь одна возможность.
– Боритесь, – сказала я, не обращаясь ни к кому в отдельности. Потом вспомнила, где нахожусь, и взглянула прямо в камеру. – Боритесь. Эти повстанцы – негодяи. Они пытаются запугать вас, чтобы вынудить делать то, что им нужно. Но какое будущее вас ждет, если вы подчинитесь? Что они могут вам предложить? Эти люди, эти тираны, они ведь не откажутся от насилия. Если вы сейчас не дадите им отпор, если вы признаете их власть, все будет только в тысячу раз хуже. Поэтому боритесь. Боритесь, как можете.
Кровь стучала в ушах, адреналин пульсировал в каждой моей жилке. Я готова была сама идти драться с повстанцами. С меня хватит! Достаточно они наводили на нас ужас и терроризировали наших близких. Если бы сейчас передо мной вырос один из повстанцев-южан, я не стала бы спасаться бегством.
Гаврил уже снова что-то говорил, но я не слышала ничего, кроме грохота крови в ушах, так была зла. Я даже не заметила, как отключили камеры и стали гаснуть софиты.
Максон подошел к отцу и что-то прошептал ему на ухо. Король покачал головой.
Девушки поднялись и направились к выходу.
– Отправляйтесь по своим комнатам, – мягко сказал Максон. – Ужин вам подадут прямо туда. Я скоро зайду к каждой из вас.
Когда я проходила мимо них, король тронул меня за локоть, и я поняла, что он требует, чтобы я остановилась.
– Это было не слишком умно, – произнес он.
– То, что мы делаем, не работает, – пожала я плечами. – Продолжайте дальше в том же духе, и у вас очень скоро вообще не останется подданных.
Он взмахнул рукой, отпуская меня, вновь сытый по горло моими выходками.
Максон негромко постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел. Я в ночной рубашке лежала в постели и читала. Его не было так долго, что я уже начала сомневаться, что он вообще появится.
– Уже так поздно, – прошептала я, хотя в комнате, кроме нас, никого не было.
– Знаю. Нужно было поговорить со всеми остальными, это было крайне утомительно. Элиза совершенно пала духом. Она чувствует себя виноватой. Не удивлюсь, если она решит уехать.
Хотя он не раз выказывал прохладное отношение к Элизе, я видела, как это задевает его. Я подтянула колени к груди, чтобы он мог присесть.
– А Крисс с Селестой как?
– Крисс настроена чересчур оптимистично. Она уверена, что люди будут осторожны и смогут себя защитить. Не представляю, как такое возможно, если не известно ни где, ни когда повстанцы нападут в следующий раз. Они повсюду. Но она полна надежд. Ты же ее знаешь.
– Угу.
– Селеста в полном порядке. Разумеется, она обеспокоена, но, как и сказала Крисс, Двойкам в этой ситуации опасность угрожает меньше всего. К тому же она всегда такая решительная. – Максон усмехнулся своим мыслям, глядя себе под ноги. – Больше всего ее заботит, как бы я не разочаровался в ней, если она останется. Можно подумать, я смогу ее упрекнуть, если она решит, что здесь ей лучше, чем дома.
– У нее для этого есть все основания, – вздохнула я. – Неужели тебе нужна жена, которую не беспокоит, что ее подданным грозит опасность?
Максон покосился на меня:
– Тебя это беспокоит. Просто ты слишком умна, чтобы проявлять свое беспокойство так, как все остальные. – Он с улыбкой покачал головой. – Я ушам своим не поверил, когда ты призвала людей бороться.
– По-моему, мы только и делаем, что прячемся.
– Ты совершенно права. И я не знаю, испугает ли это повстанцев или только придаст им решимости, но ты, без сомнения, переломила ход игры.
– Я не назвала бы попытку банды головорезов убивать людей по случайному принципу игрой! – возмутилась я.
– Нет, конечно! – поспешно произнес он. – Тут у меня вообще нет никаких слов. Я имел в виду Отбор. – (Я уставилась на него.) – К лучшему или к худшему, но сегодня вечером публика впервые получила настоящее представление о твоем характере. Они увидели девушку, которая с риском для собственной жизни спасает своих служанок, которая способна бросить вызов королям, если считает, что правда на ее стороне. Уверен, теперь они все увидели твою попытку прорваться к Марли совершенно в ином свете. Прежде ты была всего лишь девушкой, которая накричала на меня при первом знакомстве. Сегодня ты стала девушкой, которая не боится повстанцев. Теперь они будут думать о тебе по-другому.
– Я не этого добивалась, – возразила я.
– Знаю. Я так тщательно планировал, как бы организовать, чтобы люди увидели, какая ты настоящая, а ты взяла и сделала это, повинуясь порыву. Это так на тебя похоже. – В его взгляде читалось изумление, как будто с самого начала Максон ожидал от меня чего-то подобного. – В общем, я думаю, ты сказала правильные слова. Пора нам уже перестать прятаться.
Я опустила глаза и принялась водить пальцем по шву на покрывале. Одобрение Максона льстило мне, но то, каким тоном он говорил – точно это была очередная моя маленькая выходка, – казалось сейчас слишком интимным.
– Я устал бороться с тобой, Америка, – произнес он тихо. Я подняла глаза и встретила его искренний взгляд. – Мне нравится, что ты не всегда соглашаешься со мной, – пожалуй, это одно из тех качеств, которые я ценю в тебе больше всего, – но я больше не хочу спорить. Иногда во мне просыпается отцовская вспыльчивость. Я борюсь с ней, но она никуда не девается. Но ты – это что-то! – произнес он со смехом. – Когда ты расстроена, ты сила!
Он покачал головой, видимо одновременно со мной перебирая в памяти добрый десяток подобных эпизодов. Удар коленом в пах, затея с кастами, разбитая губа Селесты. Я никогда не считала себя девушкой с характером, но, по-видимому, все-таки была такой. Он улыбнулся, и я улыбнулась в ответ. Сейчас, когда я вспомнила все мои выходки разом, это казалось даже забавным.
– Я смотрю на остальных и стараюсь быть беспристрастным. Кое-какие мои чувства пугают меня самого. Но я хочу, чтобы ты знала: я по-прежнему смотрю и на тебя тоже. Думаю, ты догадываешься, что это сильнее меня. – Максон по-мальчишески пожал плечами.
Я так хотела сказать ему правильные слова, донести до него, что я по-прежнему хочу, чтобы он смотрел на меня. Но все слова казались неправильными, поэтому я просто вложила свою руку в его. Так мы с ним и сидели молча, глядя на наши руки. Какое-то время он сосредоточенно играл моими браслетами, потом принялся поглаживать подушечкой большого пальца тыльную сторону моей ладони. Как было хорошо, чтобы этот краткий миг безмятежности не кончался никогда, чтобы мы сидели только вдвоем – он и я.
– Почему бы нам с тобой завтра не провести день вместе? – спросил он.
– Было бы здорово, – улыбнулась я.
Глава 10
– Ну и что в сухом остатке? Нагнали еще кучу гвардейцев?
– Да, папа. Огромную кучу. – Я засмеялась в телефонную трубку, хотя ситуация была далека от забавной. Но папа обладал способностью смотреть на самые мрачные вещи с юмором. – Мы все остаемся. Во всяком случае, пока что. И хотя повстанцы сказали, что начнут с Двоек, не позволяй никому легкомысленно относиться к безопасности. Предупреди Тернеров и Канвассов, чтобы были осторожны.
– Ой, котенок, все понимают, что нужно беречься. После того, что ты сказала в «Вестях», думаю, все будут держаться отважней, чем ты можешь себе представить.
– Очень надеюсь.
Я машинально опустила глаза и посмотрела на свои туфли. Они были на высоком каблуке и украшены драгоценными камнями. Кто бы мог подумать, что еще пять месяцев назад я не вылезала из стоптанных балеток.
– Я горжусь тобой, Америка. Иной раз твои высказывания меня удивляют, хотя чему удивляться? Ты всегда была сильнее, чем сама себя считала.
Его искренний тон заставил меня смутиться. Ничье другое мнение не было мне так важно.
– Спасибо, папа.
– Я совершенно серьезно. Не каждая принцесса сказала бы такое.
– Папа, я пока еще не принцесса.
– Это вопрос времени, – парировал он шутливо. – Кстати, о принцессах: как поживает Максон?
– Нормально, – ответила я, теребя платье. Повисла неловкая пауза. – Он мне очень нравится, папа.
– Правда?
– Правда.
