К. Паркер - Натянутый лук
Как семья Лорданов, — подумал Бардас с улыбкой. — Некоторые из нас гнутся и растягиваются, другие сжимаются, но немного общей крови и кожи держат нас вместе. И когда мы сгибаемся и растягиваемся вместе, прежде чем сломаться, наша способность к разрушению достигает апогея. Я был спиной этой семьи многие годы. А теперь стал животом лука. В том месте, где сжатие превращается в расширение, где сохраненная сила преобразуется в насилие. И я сделал этот лук для своего брата Горгаса.
Он поднял левую ногу, перешагнул через ручку, зажав нижнюю часть лука правой ногой и согнув живот лука у себя под коленом, потянул как можно сильнее, сгибая лук, пока не смог надеть петлю тетивы на верхнюю зазубрину. Лук было удивительно сложно согнуть, Бардас чувствовал, как кость прилагает все усилия, чтобы разломиться, но это было невозможно: ее поддерживали сухожилия на спине. Они попали в одну ловушку, как члены семьи, враждующие друг с другом, но связанные нитями, которые не в состоянии разорвать. И когда уже начало казаться, что тетиву вообще невозможно надеть, Бардасу удалось уцепиться за покрытую сухожилием зарубку. Тетива приняла напряжение, и Бардас положил лук на руки, чтобы найти его центр тяжести. Вопреки его ожиданиям, лук был сделан идеально, обе половины абсолютно симметричны. Бардас положил пальцы на середину тетивы, толкнул левой рукой и потянул правой (снова сила сопротивления, рождающая насилие), напрягая сухожилия и кости в своей собственной руке, спине и плечах, аккуратно натягивая тетиву, пока большой палец не коснулся подбородка.
Он сделал перерыв, разминая измученные мышцы и размышляя. Получился стофунтовый лук с двадцатипятидюймовым прицелом. Прицеливаться из такого неудобно, мне такой не подойдет. Но Горгас всегда был самым крепким из нас. Он может прицелиться из стофунтового и не вспотеть. К тому же с самого детства он стреляет, не прицеливаясь.
Бардас достал стрелу из колчана, который висел возле двери, натянул тетиву, прицелился в дубовую доску шириной три дюйма на другой стороне комнаты и выстрелил. Стрела ударила высоко, ее древко раскололось, а наконечник прошел сквозь доску. Бардас был в ужасе. Несколько минут он стоял, не пошевельнувшись. Затем снял тетиву и положил лук на лавку.
Убрав обрезки, Бардас наложил на рукоять хорошие стружки, натер воском и в качестве последнего штриха наложил два толстых слоя дорогого коллеонского лака, который быстро сохнет и совершенно водонепроницаем. Теперь лук выглядел намного лучше, молочно-белый, сверкающий. Бардас взял последний кусок хорошей кожи, идеально подходивший для письма, и вывел: «Горгасу от Бардаса. С любовью». Затем открыл дверь и позвал клерка.
— Горгас Лордан все еще в банке? — спросил Бардас, когда тот пришел.
— Пока да. Но он скоро уходит. Говорят, с юга наступает армия Авида Соефа.
Бардас улыбнулся:
— Отнеси ему этот лук как можно скорее, это очень важно. Прямо сейчас.
Клерк кивнул.
— Молодец. Он о таком всегда мечтал, так что будет доволен.
Когда клерк ушел, Бардас закрыл дверь, сел на пол, положил голову на руки и постарался не думать о том, что только что сделал.
Горгас взял лук в левую руку и провел пальцами правой по тетиве. Лук был идеален, как будто являлся его собственной конечностью. Горгасу казалось, что лук принадлежал ему долгие годы, знакомый, как родная плоть и кровь.
— Лук прекрасен, — сказал он. — И Бардас сделал его для меня.
Сержант нетерпеливо постукивал ногой по полу.
— Согласен. Но война еще не окончена, поэтому, когда вы наиграетесь с ним…
Горгас даже не взглянул на него.
— Я должен поблагодарить. Ты не понимаешь. Я потерял сестру, но нашел брата. Мы снова семья.
Сержант резко выдохнул:
— Горгас, нам надо идти. Если не доберемся до гор до темноты…
— Ты прав. Бардас сделал мне лук не для того, чтобы я проиграл с ним войну. Полагаю, надо отложить благодарности до возвращения.
Он неохотно опустил лук.
— Забавно, с последним луком, который он для меня сделал, я натворил много глупостей. У меня предчувствие, что на этот раз все будет иначе.
— Правда? — сказал сержант. — Хотите сказать, на этот раз вы будете постоянно промахиваться?
Глава двадцать первая
— Стен Могре мертв, — сказал Геннадий. Слушавшие его люди посмотрели на Геннадия так, будто он только что разделся.
— Простите?
— Стен Могре, — повторил Геннадий. — Он мертв. Его армия разбита. Фактически мы потеряли около четырех тысяч человек. Авид Соеф все еще жив, конечно.
Подошла жена Мигела Боверта, неся на подносе голубей в маринаде.
— Ешьте, пока горячие… Ой, а почему у всех такие расстроенные лица? Все ли в порядке?
Повисла неловкая тишина, которую нарушил Бимон Файм:
— Если верить нашему загадочному другу, то армию разгромили в пух и прах.
— Ох! — воскликнула жена Боверта. — Какую армию? Ту огромную армию, которая собиралась приструнить этих ужасных повстанцев?
— Именно! — прорычал Мигель Боверт. — Ту, в которой служит наш сын. Доктор Геннадий, признайтесь, вы сошли с ума, или это просто глупая шутка?
— Мне очень жаль, — сказал Геннадий, — я… на меня что-то нашло…
— Именно! — прогремел Бимон Файм, беря с подноса голубя. — Вас посетил дух или что-то в этом роде? Помимо того, что вам говорит голос, у вас есть какие-нибудь доказательства?
— Нет, — промолвил Геннадий. — Мне так жаль, пожалуйста, забудьте о моих словах!
Высокий мужчина с седой бородой покачал головой.
— Проще сказать, чем сделать. Люди не привозят настоящего перимадейского волшебника, чтобы потом игнорировать его оккультные высказывания. Будьте откровенны с нами, доктор. Стоит нам обращать внимание на то, что вы говорите, или нет? Полагаю, раньше с вами такое случалось?
— Боюсь, что да. Ну, что-то похожее.
— А до этого маленький ангел говорил правду или нет?
— Сложно сказать.
Жена Боверта вышла и вернулась с серебряным блюдцем.
— Видите ли, я передаю вам то, что мне говорят другие.
— Кто-то со Сконы, надо думать, — произнесла невысокая коренастая женщина, сидящая у дальнего края стола. — Ваш духовный проводник.
Геннадий ее не поправил. Он чувствовал, что с каждой минутой у него начинает все сильнее и сильнее болеть голова.
— Да, кто-то на Сконе. А именно — патриарх Алексий. И он бы не стал мне лгать. Поэтому я уверен: Алексий считает, что Стен Могре мертв, а его армия разбита. Хотя это единственное, в чем я уверен.
Лысый, крепко сбитый мужчина напротив него нахмурился.
— Как вы можете быть уверены! Давайте посмотрим на это с научной точки зрения. Мы же все здесь ученые. Раньше, когда у вас были эти… — Он запнулся, подбирая подходящее слово.
