Гарри Тертлдав - Владыка Севера
Но тут тревожные мысли Лиса о недороде и урожае были прерваны. Из главной залы замка выбежали Дагреф, Клотильда и Блестар и обступили его и Дарена.
— Я хочу знать обо всем, что произошло после вашего отъезда, — заявил Дагреф. — Я хочу, чтобы вы рассказали мне о том прямо сейчас и по порядку, чтобы я не запутался.
— Не сомневаюсь, что ты этого хочешь, — заверил Джерин, обнимая своего первенца от Силэтр.
Он также не сомневался и в том, что, однажды услышав этот рассказ, Дагреф потом очень долго, может быть годы, будет скрупулезно ловить отца на отклонениях от него в самых незначительных мелочах. И вряд ли когда-нибудь ошибется. Этот малец подчас может достать кого хочешь. Джерин неприметно вздохнул и продолжил:
— Я все тебе расскажу, очень скоро, быть может, даже завтра. Но сейчас я хочу, вернее, я должен уделить время моим подданным.
— Это неправильно, — запротестовал Дагреф. — Ты успеешь о чем-нибудь позабыть.
— Все будет хорошо, — успокоила его Клотильда. — У папы очень хорошая память… в большинстве случаев, — добавила она с легким фырканьем.
— Папа! — счастливо воскликнул Блестар. — Папа! — Джерин обнял и его тоже. Младший сын не видел в нем недостатков, хотя, скорее всего, причиной тому был лишь его очень юный возраст.
Силэтр подала Джерину полную до краев кружку. Он совершил возлияние Бейверсу, плеснув немного эля на землю, и сказал:
— Благодарю тебя, владыка Бейверс.
Как и в тот раз, когда в лесах, неподалеку от океана, они сделали это имя своим боевым кличем, так и сейчас он понятия не имел, слышит ли его бог ячменя и пивоварения или он все еще слишком занят битвой с богами гради, чтобы обращать внимание на простых смертных. Но ему было все равно. Он испытывал чувство глубокой благодарности к Бейверсу, и ему очень хотелось, нет, верней, не терпелось ее проявить.
Он прошелся по крепости, зашел в главный зал, вернулся во внутренний двор, и так раз-другой, а возможно, и больше. При этом он пил, ел и похлопывал своих вассалов (равно как и их вассалов) по спинам, неустанно твердя каждому воину, как здорово он сражался. В большинстве случаев так оно и было. Они проделывали примерно то же самое, однако менее последовательно. Обращение «лорд король» звучало уже так часто, что он начал к нему привыкать, несмотря на то, что по-прежнему не имел понятия, как отреагирует на это Араджис Лучник.
Наступила ночь, но пылало такое множество факелов, что едва ли хоть кто-либо это заметил. Однако постепенно то тут, то там — и на скамьях в главной зале, и в тихих уголках внутреннего двора — воины, вернувшиеся с ним в Лисью крепость, начали засыпать. Джерин вспомнил, как в разгаре лесного сражения ему возмечталось проспать три дня кряду после того, как все кончится. Но до этого замечательного момента пока еще по-прежнему далеко… очень далеко… ох, лет, наверное, двадцать, если, конечно, он столько протянет.
Невдалеке от него Фанд требовательно спросила у Вэна:
— Интересно, со сколькими девками ты переспал на этот раз? — Она была довольно-таки пьяна, что делало ее опасной.
К ужасу Джерина, Вэн, сам хлебнувший немало, принялся загибать пальцы, чтобы не ошибиться.
— С семью, — объявил он, наконец, гордясь своей точностью не меньше, чем Дагреф.
— Стареешь, — сказала ему Фанд. — В прошлый раз их было двенадцать. — Ее голос перешел в визг: — Неужели ты не можешь не спускать штаны, черт тебя возьми?!
И она швырнула ему в лицо кружку с элем. Весь мокрый, отплевываясь, он зарычал на нее. Она зарычала в ответ еще громче.
У Джерина разболелась голова. Он огляделся по сторонам в поисках своих детей. Младшие, вместе с сыном и дочерью Вэна, свернувшись калачиком на сухом тростнике, уже спали. Возле дверного прохода в главную залу, но на достаточном от него удалении, чтобы никто из взрослых не споткнулся о них. Кто-то накинул на них пару шерстяных одеял. Им было хорошо, поэтому Лис не видел необходимости будить их и перекладывать в постель. После этого они могут и за полночь не угомониться.
Дарена он нигде не увидел. Вероятно, его старший сын тоже нашел способ отпраздновать свое возвращение. Способ, который, возможно, заставил бы его женушку накинуться на него точно так же, как Фанд накидывается на Вэна. Но поскольку у него нет жены…
А вот Силэтр сидела перед ним. Учитывая, что Дагреф, Клотильда и Блестар спокойно спали, ему кое-что пришло в голову. Он поймал ее взгляд, затем посмотрел в сторону лестницы, ведущей наверх, в их спальню. Она улыбнулась и кивнула.
Теперь, когда в кровати их было только двое, она показалась им непривычно большой и роскошной. Заниматься любовью без спешки, не беспокоясь, что дети могут проснуться в самый неподходящий момент, тоже казалось непривычной роскошью.
Чуть позже Джерин вспомнил о красотке трокмэ, которой не удалось соблазнить его и заставить последовать примеру Вэна. Посмеиваясь, он рассказал Силэтр эту историю, а потом спросил:
— Интересно, а каково это — спать с королем?
— Мне, например, нравится, — сказала она.
Джеродж с подозрением посмотрел на Джерина, когда тот подошел к нему с небольшой чашей, наполненной превосходной сырой глиной. Тонкие губы чудовища поджались, обнажив его огромные зубы. Они были настолько ужасающими, что Джерин засомневался, стоит ли воплощать свой план в жизнь. Но потом решил, что все-таки стоит.
— Открой рот, — велел он чудовищу.
— Ты хочешь заставить меня съесть эту глину? — запротестовал Джеродж. — Ты не говорил, что придется есть глину.
— Ничего подобного, — заверил его Джерин. — Ты просто должен позволить мне прижать ее к твоим зубам, чтобы я получил форму того клыка, который у тебя остался. Я использую ее, чтобы отлить такой же золотой зуб на замену тому, что у тебя забрали в Айкосе подземные боги.
— У нее ведь ужасный вкус, — заныл Джеродж. — Мне не хочется этого делать.
— Это всего лишь грязь, — ответил Джерин. — И даже не слишком грязная грязь, если ты понимаешь, о чем я. Это превосходная глина, из которой лепят горшки. — После того как Джеродж вновь покачал своей массивной головой, Лис вздохнул и сказал: — Когда мы закончим, я дам тебе кружку эля, чтобы ты мог избавиться от неприятного вкуса.
— О, ну ладно.
Джеродж по-прежнему говорил с неохотой, даже, несмотря на заманчивое обещание, что свидетельствовало о том, насколько неприязненно он был настроен уже изначально.
— Открой рот, — попросил Джерин.
Закатив глаза, Джеродж сделал, что ему велели. Лис взял комок глины и поднес его к пасти монстра. С немалым трепетом: если Джеродж вздумает вдруг стиснуть челюсти, быть ему одноруким до конца своих дней. Пока Джерин снимал отпечатки его клыка и соседних зубов, Джеродж фыркал. Постепенно фырканье сменилось порыкиванием, но пасть он не закрыл и стоял смирно.
