Антонина Клименкова - Тень Радуги
— Эй, ты так весь храм разрушишь! — засмеялась Исвирт. Она и пальцем не пошевелила, чтобы остановить своего пленника. Просто сидела на алтаре, как на скамейке, закинув ногу на ногу, и с интересом ждала, что же он еще попытается сделать. — Бестолковый мальчишка! Только силы впустую тратишь. Неужели надеешься меня одолеть? Скорее сам себя погребешь под развалинами.
— Я должен... уничтожить тебя... — произнес Гилберт. Этот удар, который опять не причинил колдунье никакого вреда, заставил его повиснуть на цепях, пытаясь отдышаться.
Гортензия дернулась — но точно такие же цепи, предназначенные для крепления светильников, приковывали и ее — к противоположной стене позади алтаря.
— Тебе не убить того, кто уже по ту сторону смерти! — рассмеялась колдунья. Поправив на голове корону, она поднялась с алтаря и подошла к пленнику.
— Я попытаюсь, — проговорил Гилберт. — У меня нет выбора. Пусть я умру, но унесу и твою проклятую душу в иной мир.
Исвирт обманчиво ласковым движением провела по его щеке, заставив поднять голову и посмотреть в глаза:
— Какой же ты милый!
Она нежно поцеловала его в губы. Цепи лязгнули — так шарахнулся от ее леденящего поцелуя граф, ударившись спиной о стену, но оковы держали крепко — и колдунья не торопилась отойти.
— Какой же ты наивный и глупенький, мой ученик... — Она прикасалась губами к виску, ко лбу, к дрожащим ресницам, даря легкие поцелуи — и пронзающую насквозь боль. — Даже жалко тебя убивать. Но что же поделать! Скоро ты мне будешь не нужен, а оставлять тебя в живых слишком опасно. Ты ведь такой талантливый мальчик, так быстро учишься — схватываешь всё на лету! Ты сам, похоже, не понимаешь, как ты мне помог. Что бы я без тебя делала, даже не представляю... Вот только отдать мне свое тело не захотел. Ну почему ты не пускаешь меня? Почему ты так упорно сопротивляешься? Если бы ты только согласился! Я вправду не хочу видеть, как твои красивые глазки потухнут и закроются навеки. Мне будет искренне жаль размозжить твою хорошенькую головку, испортить твое личико... Но у меня нет выбора. Ты слишком упрям... Или ты всё-таки передумаешь?
Гилберт ответил лишь сдавленным рычанием сквозь стиснутые зубы. Исвирт ахнула, почувствовав прошедшую сквозь нее волну совершенно неожиданного удара. Это новое заклятье могло бы уничтожить ее... если бы у некроманта было больше сил.
— Значит, нет! — рассмеялась Исвирт. Она снова вернулась к алтарю. — Потерпи еще немного, мой мальчик. Ждать осталось недолго, скоро я перестану тебя мучить.
При свете свечей улыбка колдуньи могла бы показаться даже теплой.
Ручеек пыли из трещины в потолочной арке посыпался по запрокинутым рукам Гортензии, защекотал шею, попал за воротник. Ведьма едва сдержалась — если не шевелиться, колдунья не заметит, что ее вторая пленница пришла в себя...
Балки над головой то и дело издавали неприятный, угрожающий скрежет. Как бы храм действительно не разрушился! Ведьме совсем не хотелось тут задерживаться, да чертовы цепи не пускали... Пока она была без сознания, Гилберт успел изрядно разорить здание. Былое великолепие, позолота, богатая резьба и росписи — всё безвозвратно погибло, только чернели следы огня на стенах. Витражи были разбиты, осколками щерились в темноту. Несколько окон вообще выворочено наружу вместе с рамами, стенная кладка рассыпалась по камешку... Сколько же ярости в мальчишке, если он на такое способен...
Проникающий в разбитые окна дым городских пожаров вместе с осыпающейся из-под купола пылью щекотал ноздри, заставлял слезиться глаза. Гортензия не удержалась и чихнула.
Колдунья повернула к пленнице голову, оглядела ее не без интереса, но ничего не сказала. Ведьму даже оскорбил подобный взгляд, хотя что можно ожидать в ее-то положении.
— Я, конечно, понимаю, — заговорила Гортензия ворчливо, — что у вас двоих друг к другу накопилось немало вопросов. Но я-то тут зачем? Неужели тело старой ведьмы решили занять? Не нашли ничего получше?
Исвирт весело расхохоталась:
— Не беспокойся, твое тело я выберу в самую последнюю очередь! Хотя, — добавила она лукаво, — раз ты приглянулась моему демону, наверное в тебе что-то есть особенное. Хермелин, если не ошибаюсь? Помню, ты была в моем списке, и Иризар отчего-то решил тебя помиловать. Впрочем, это уже не важно.
— Я тоже вас помню, — откликнулась ведьма. — Была у вас в гостях в Верлисе. Но тогда, простите за прямоту, вы выглядели очень плохо, просто на глазах рассыпались. Да и сейчас кажитесь очень бледной! — Гортензия не отказала себе в удовольствии уколоть, демонстративно разглядывая просвечивающие сквозь собеседницу огоньки свечей.
— Так бывает, если задержаться в этом мире дольше отведенного судьбой срока, — ослепила Исвирт улыбкой.
Гортензия невольно вздрогнула — такую улыбку она видела уже не раз. Вот, значит, у кого демон научился так улыбаться...
— Жить двести с лишним лет в одном теле, дорогая Гортензия, — продолжала Исвирт, — очень утомительно и больно. Но вам не понять, вы еще слишком молоды, милая моя. Год от года мое тело изнашивалось, я желала умереть, чтобы обрести свободу. Но он не понимал этого, — добавила колдунья, обращаясь явно уже не к Гортензии, а к собственным воспоминаниям. — Не понимал и не хотел понять. Он держал меня привязанной к истлевающим костям и праху, давно потерявшему прежний облик... Но это всё в прошлом! Теперь-то я свободна — и весь мир в моих руках! А очень скоро я получу и новое тело — причем не простое, а королевских кровей. Мое новое тело само направляется ко мне, верные слуги позаботятся о ее сохранности.
Гилберт при этих словах вскинул голову и устремил горящий ненавистью взгляд на колдунью. Но та не позволила ему ничего сказать. Приложила к губам палец:
— Шшш... Помолчи, мой мальчик. Слышишь, она уже идет к нам!
— Ты ее не получишь! — прошипел граф. — Только не ее!
— Неужели ты мне помешаешь? — рассмеялась колдунья.
— Отпустите Гилберта!
В распахнувшихся дверях стояла принцесса. За спиной ее виднелись послушно замершие мертвецы.
— Наконец-то! — воскликнула Исвирт. — Наконец-то моя рыбка попалась в сети. Червячок мой милый, не извивайся так! — она опять прильнула с объятиями к рвущемуся на цепях графу.
— Адель! Нет! Уходи!! — кричал он, не замечая, что кровь от содранных запястий течет вниз по рукам.
— Адель, моя милая малышка! — умилилась на решительную принцессу колдунья, одновременно движением пальца впечатав Гилберта в стену, чтобы не мешал. — Тебя не обижали мертвяки? Они показали тебе путь, проводили тебя до самых дверей? Ах, как хорошо! Расскажи, зачем ты пришла ко мне? Ты хочешь у меня что-то попросить? Смелее, малышка!
