"Зарубежная фантастика 2024-8". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Блэйлок Джеймс

И разумеется, Шаости, Верховный Князь Деа аль Мон, носящий Серый Камень, мужчина с длинными серебристыми волосами, изящно заостренными ушами и большими зелено-голубыми глазами. Все собственнические инстинкты, которыми обладал Садист, воспрянули ото сна в глубине его души и рванулись к поверхности при первом же взгляде на Шаости — возможно, потому, что он являлся грозным соперником вне зависимости от ступени Камней, или же оттого, что Деймон видел слишком много собственных черт в его поведении и глазах. Только присутствие Сэйтана не позволило резкому и отрывистому приветствию превратиться в открытое столкновение. Знакомство с Шаости произвело на Деймона весьма сильное впечатление и изрядно обеспокоило, заставив острее ощутить уязвимость собственного сознания.

Затем к нему подошел Верховный Князь, носящий Серый Камень, который представился как Мефис, его старший брат. Комната покачнулась, когда Деймон осознал, что, будучи первенцем Сэйтана, его новый знакомый был мертвым демоном уже пятьдесят тысяч лет. Возможно, он сумел бы вернуть самообладание и прийти в себя, если бы в этот момент в столовую не вошли Князь Андульвар Яслана и лорд Протвар Яслана. Общее потрясение, ясно отразившееся в глазах эйрианских мужчин и вызванное осознанием того, кто перед ними — и что они собой представляют, — нахлынуло на него с сокрушительной силой огромной волны. Бросив один пристальный взгляд на перепуганных и ошеломленных сородичей и вполголоса обратившись к Повелителю, Верховный Князь, давно ставший мертвым демоном, и его внук вышли из комнаты.

К этому моменту Деймон начал отчаянно желать выпить бренди вместо кофе, что, очевидно, отразилось на его лице. Та дрянь, которую Кхардеен плеснул в напиток Сади из серебряной фляжки, бренди явно не была, однако она успешно успокоила нервы, дав возможность нормально поесть.

Деймон по-прежнему был слишком напряжен, чтобы наслаждаться едой, поэтому он постарался побыстрее закончить скромный завтрак, однако теперь в столовую ворвалась Сюрреаль, яростно бормоча себе под нос, что им потребовалось больше времени, чем она рассчитывала, «чтобы привести себя в порядок». Она казалась искренне потрясенной, увидев Шаости, который был первым человеком, принадлежащим к ее расе, которого девушке довелось повстречать. Однако стоило ему двинуться ей навстречу, как Сюрреаль оскалилась и заявила, что первого же мужчину, осмелившегося подойти к ней до завтрака, она приведет в порядок собственным ножом.

По крайней мере, ей удалось насладиться тихим и спокойным завтраком после этого заявления.

Сади как раз собирался выйти из столовой, когда вошла высокая, стройная ведьма с короткими светлыми, почти белыми волосами, бросила на него один-единственный взгляд и во всеуслышание заявила (да так, что ее голос эхом пронесся по всему Залу):

— Огни Ада, он же Черная Вдова!

Деймон на протяжении всех тех веков, прошедших с того момента, как его тело достигло половой зрелости, ухитрялся скрывать от всех тот факт, что он был Черной Вдовой от природы — и, кроме Сэйтана, единственным мужчиной, принадлежащим к их числу. Точно так же ему удалось спрятать змеиный зуб и мешочек с ядом под длинными ногтями, выкрашенными в черный, а потому скрывавшими различия между безымянными пальцами левой и правой рук. Однако все, что Деймон инстинктивно предпринимал, чтобы подавить способность других Черных Вдов почувствовать в нем своего Брата, очевидно, подвело его сейчас. После такого публичного заявления он больше ничего не мог поделать.

Напряжение, тут же повисшее в комнате, спало, когда Сэйтан мягко произнес:

— Карла, в конце концов, он мой сын — и Консорт этого двора.

Удивление, ясно написанное на лице ведьмы, сменилось задумчивостью.

— О, — протянула она. — В таком случае… — Ее губы медленно растянулись в ехидной ухмылке. — Чмок-чмок!

Пройдя мимо Люцивара, Деймон поспешил сбежать из столовой и провел целый час, бесцельно блуждая по Залу и пытаясь вернуть себе контроль над разбредающимися мыслями и неоднозначными чувствами…

— Заблудился?

Деймон бросил взгляд на Люцивара, прислонившегося к косяку.

— Я не заблудился! — рявкнул он. Сади прекратил мерить шагами дворик и тяжело вздохнул. — Но я в полной растерянности.

— Разумеется. Ты же мужчина. — Ухмыльнувшись в ответ на недружелюбное рычание, эйрианец шагнул во двор. — Поэтому, если кто-то из этих милашек, составляющих ковен, предложит объяснить тебе правила Темного Двора, не спеши ловить ее на слове. Та или иная любезная особа будет совершенно искренне пытаться помочь, однако к тому моменту, когда она закончит выводить тебя из растерянности, ты начнешь биться головой об стену, подвывая.

— Почему?

— Потому что из тех пяти правил поведения мужчины при дворе, которые ты затвердил наизусть в Террилле, Кровь Кэйлеера знает лишь одно — и понимает его совершенно по-другому.

Деймон пожал плечами:

— Повиновение и есть повиновение.

— Вовсе нет. Для мужчин Крови здесь Первый Закон — чтить, оберегать и защищать. Второй — служить. Третий — повиноваться.

— А если повиновение расходится с первыми двумя?

— Посылай его в Ад.

Деймон удивленно моргнул:

— И тебе такое здесь сойдет с рук?

Люцивар почесал затылок, задумчиво глядя вдаль.

— Дело даже не в том, что сходит с рук, а что — нет. Для Верховного Князя неповиновение — едва ли не основное требование во время службы при дворе. Однако, если ты проигнорируешь прямой приказ Советника или Капитана Стражи, лучше заранее убедись, что сможешь оправдать свои действия или принять последствия их несогласия. Впрочем, последнее бывает довольно редко. У меня было куда больше проблем с Повелителем потому, что он мой отец, а не потому, что он Советник.

Отец. Советник. Семейные узы и придворные связи.

— Почему ты здесь, Заноза? — осторожно поинтересовался Деймон. — Почему ты не на тренировочной площадке, где тебе бы полагалось наблюдать за недавно отобранными воинами?

— Я искал тебя, потому что ты, в отличие от них, не спешил явиться на тренировочную площадку. — Люцивар плавным движением перетек в более устойчивую позицию, неуловимо напоминавшую боевую стойку.

«Слишком рано, — беззвучно взмолился Деймон. — Только не сейчас!»

— И потому, что у нас осталось незаконченное дело, — медленно произнес он.

— И потому, что у нас осталось незаконченное дело, — эхом откликнулся Люцивар. Он набрал полные легкие воздуха и медленно выдохнул. — Я обвинил тебя в убийстве Джанелль. Я обвинил тебя и в куда более мерзких вещах. Я ошибся, и моя ошибка стоила тебе разума и восьми лет жизни.

Деймон отвел взгляд, не в силах видеть грусть и сожаление в глазах брата.

— В этом не было твоей вины, — мягко произнес он. — Я уже к тому моменту был на грани.

— Я знаю. Я это почувствовал и использовал без колебаний как оружие против тебя.

Вспомнив ту ссору, которая состоялась в Прууле, Деймон закрыл глаза. Ярость Люцивара ранила его не так сильно, как собственный страх, что обвинения могут быть обоснованными. Если бы он знал наверняка, что произошло у Алтаря Кассандры, то их разговор мог бы закончиться совсем по-другому. Люцивару не пришлось бы провести больше ни дня в соляных шахтах Прууля, а он сам не блуждал бы восемь лет по Искаженному Королевству.

Деймон открыл глаза и воззрился на брата, наконец сообразив, что Люцивар предлагает ему встретиться на поле боя не из-за того, что он когда-то совершил, а в качестве расплаты за те страдания, которые причинил ему, и за годы, проведенные по его вине в Искаженном Королевстве. Разумеется, эйрианец стал бы сражаться, и дрался бы в полную силу, потому что у него была жена и маленький сын, однако он без колебаний пошел бы на схватку, если бы Деймон потребовал этого, даже зная, каким может быть исход, когда Эбеново-серый противостоит Черному.

А еще он прекрасно понял, что Люцивар специально старается ускорить развитие событий. Его брат вовсе не хотел, чтобы жена и ребенок каким-то образом повлияли на выбор Деймона, если он успеет привязаться к ним. Согласно старинным обычаям Крови, если долг будет прощен сейчас, он не сможет потребовать его уплаты в дальнейшем. Иначе люди были бы вынуждены постоянно опасаться друг друга, ощущая непреходящую потребность не поворачиваться спиной к противнику и каждый миг боясь неожиданного удара.