Сергей Раткевич - Покрывало ночи
Вся конница. Все анмелеры.
Но не Шенген.
Древние письмена на ее топоре запылали багровым огнем. Грянул колдовской гром, а магический барьер вспыхнул на мгновение алым и распался.
Давно уже древний королевский топор считался обычным. Древний — да, священный — несомненно, а вот заклятий на нем никаких нет. Может, и были когда-то. Есть же о нем легенды. Да только старые вовсе, их уж и не упомнит никто. Может, и напутали что рассказчики. Кто там знает, что в тогдашние времена было? Нас тогда не было. Многие маги топор этот обследовали. И при Шенген, и раньше еще. Никто ничего не нашел. Ни следа магии. Никто не догадался что магия этого топора, его охранные чары, могут пробудиться лишь при соприкосновении с магией столь же древней, как и собственная магия топора. И вот это случилось.
Лохмотья магического барьера разлетелись в стороны, и Шенген на полном скаку ворвалась внутрь. Ноом Траар Татим застонал от ярости.
Ничего этого Эруэлл не увидел. Он упал. Споткнулся и упал. Подвели усталые ноги. Он лежал и смотрел на приближающуюся стальную тварь, силясь поднять меч. Монстр воздел свои смертоносные орудия, и Шенген поняла что не успеет. Ничего не успеет. Что судьба вот сейчас, окончательно, бесповоротно, посмеялась над ней. И тогда ее топор опять вдруг опять замерцал багровым огнем, а рукоять сделалась неимоверно горячей. И Шенген поняла. За миг до последнего, неотвратимого уже удара, она изо все сил метнула топор в спину железного монстра. Монстр содрогнулся и застыл. Его громадные, вооруженные устрашающими орудиями, руки так и не опустились.
Эруэлл лежал, глядя на замершую тварь и ничего не понимая. Уже изготовившись убить его, монстр вдруг остановился. Потом из груди его со скрежетом выскочило лезвие.
«Словно остальных недостаточно!» — подумал Эруэлл. — «Мне бы и одного хватило.»
Однако монстр не стал пускать в ход новое оружие. Он и со старым-то не торопился. Он стоял, чуть покачиваясь, и бессмысленно таращился на Эруэлла, словно только что разглядел его и нашел таким забавным — или прекрасным? — что теперь оторваться не может от созерцания. Потом на металлических губах запузырилась темная пена, огни глаз погасли, и монстр ничком рухнул на земь.
Эруэлл едва успел откатиться. Окружающий мир вернулся к нему неимоверной болью во всем теле, ржанием коней, топотом копыт и чьими-то криками. Он встал, нашаривая меч, и оказался в объятиях Шенген.
— Ты… — выдохнул он.
— Живой! — Королева всхлипывала, не замечая собственнх слез.
Обнимая жену, Эруэлл теперь только разглядел тяжелый боевой топор, торчащий из спины монстра. Точно такой же топор он видел на стене ее спальни в Анмелене.
— Ты спасла мне жизнь… — прошептал он.
— Да! И теперь она принадлежит мне! — Шенген уже улыбалась.
Краем глаза Эруэлл заметил метнувшуюся к ним тень. Ноом Траар Татим был вне себя от злости и спешил исправить ситуацию. Он уже почти воздел жезл, почти произнес смертоносное заклятие… Почти. Конец жезла в дрожащей от ярости руке был направлен на Шенген, которую маг посчитал несравненно более опасной. Ведь это она разбила его древний неразбиваемый барьер. Она убила неубиваемое страшилище. Она… Уничтожить ее! Уничтожить! Немедленно уничтожить! А уж потом можно и королем этим заняться. Он до того вымотан, что все равно, что мертв. Прикончить его не составит большого труда.
Ноом Траар Татим уже почти воздел жезл, почти произнес смертоносное заклятие, почти…
Вот только разведчик успел раньше. Их на то и обучают, разведчиков, чтоб они успевали раньше. И они успевают. Даже очень усталые — успевают. Ноом Траар Татим сумел увидеть мелькнувший в воздухе серебристый шарик. И даже магическую защиту выставить сумел. Но было поздно. «Серебристая смерть» перебила его заклятья на первом же слоге. В отличие от обнаруженных им когда-то запредельно древних чар, сам Ноом Траар Татим был магом вполне обыкновенным. И «серебристая смерть» сожрала его с той же охотой, что и прочих.
— А теперь ты спас мне жизнь, — заметила Шенген.
— Да, — улыбнулся Эруэлл. — И теперь она принадлежит мне.
— Здорово… — счастливо вздохнула Шенген, тесней прижимаясь к нему.
— Не смотри туда, — предупредил ее Эруэлл. — Маги, сраженные «серебристой смертью»… ну, словом, на них лучше не смотреть.
— Вот еще! — усмехнулась Шенген. — Делать мне нечего — на разных магов таращиться. У меня перед глазами нечто гораздо более притягательное.
Целуя свою жену, Эруэлл краем уха слышал топот копыт. Это подъезжала конница Анмелена.
— А здорово, что он нам автограф дал! — довольно заметил Ученик.
— Еще бы, — кивнул Эстен Джальн. — А то ведь и по голове мог. Гномы, они такие. Суровый народ. Я все боялся, что он раскричится, дескать, как это мы посмели его спасать без его дозволения, да еще с применением разной подозрительной магии. А гномам подозрительной кажется любая магия, кроме их собственной. Так что, сам понимаешь… Гномам посох в рот не клади, мигом пополам перекусят.
— Посох? — вздрогнув, спросил Ученик.
— Посох, — кивнул Эстен Джальн. — А могут и самого мага, особенно если как следует разозлятся. Гномы, они такие.
— Суровый народ! — эхом выдохнул Ученик. — А… что ты с его автографом делать станешь?
— Как что? — удивился Джальн. — На стену повешу. Должно же у меня в комнате быть хоть что-то красивое?
— Готово, — сказал Линард, снимая с огня последний котелок. — Не изволит ли досточтимый гном…
— Досточтимый гном изволит, — перебил его Йолнн Холнамуртен. — С чего прикажете начинать, досточтимый повар?
— Как от предков наших повелось, о несказанно мудрый творец иллюзий, — ухмыльнулся Линард. — начинать лучше всего с начала, дабы не причинить ущерба вашей совершенномудрой пузяре.
— А где начало-то? — нетерпеливо поинтересовался гном.
— Если высокородный мастер ослепительных наваждений пожелает приподнять вот эту крышку, он узрит необыкновенное начало, на дне же последнего из котелков, который ваш покорный слуга ныне держит в руках, вы можете найти восхитительное окончание, — сообщил Линард.
— Что ж, воспользуюсь вековой мудростью, — усмехнулся гном. — Тем более что, если я правильно понял, любое отклонение от нее грозит моему брюху.
Гном снял крышку с указанного котелка и издал стон блаженства.
— Какой восхитительный аромат! — простонал он. — А вид! Если бы я был таким же безумцем, как большинство моих сородичей, я тут же дал бы клятву отыскать такое же количество самоцветов и воссоздал бы этот кулинарный шедевр в искрящемся камне! Я дал бы зарок не есть тридцать лет и три года, пока не исполню этого обещания! И все это время я не прикасался бы ножницами к своей бороде. И под конец я наступал бы на нее и, падая, набивал себе шишки. Однако я не такой псих, как мои сородичи, поэтому я все это просто съем.
