Вероника Иванова - Право быть
— Однако какую же тему беседы избрать? В погоде перемен не предвидится, придворные сплетни вам, должно быть, уже надоели, кроме того, с любой женщиной нужно говорить прежде всего о ней самой, а потом уже обо всем остальном…
Она почувствовала подвох. Правда, аромат опасности становится невыносимым, лишь когда пасть капкана разверзлась под твоими ногами, а пока жадные челюсти загадочно мерцают издалека, неудержимо хочется идти на свет этого обманчивого маяка, ну а потом станет слишком поздно.
— А вы достаточно хорошо меня знаете?
— Я знаю себя, дуве. Люди же, если закрыть глаза, похожи друг на друга больше, чем можно предположить.
Селия нервно улыбнулась, показывая, что не заинтересована, но все же готова слушать.
— В нашем распоряжении один и тот же перечень недостатков, а различия между нами возникают от того, что весят они по-разному. Один из моих тяжеловесов, к примеру, — отсутствие уверенности. Я могу несколько дней кряду раздумывать, прежде чем сделать шаг, даже если оставаться стоять смерти подобно. Многим не хватает знаний, и они, вместо того чтобы пуститься в расспросы и поиски, всецело полагаются на свое воображение, подменяя нужные ответы желаемыми… Но самый опасный недостаток, хотя и на первый взгляд самый безобидный, — это отсутствие терпения.
Взгляд баронессы впервые с начала беседы приобрел оттенок удивления, впрочем, не относящегося пока к личным обстоятельствам.
— Умение ждать приветствуется либо в талантах военачальника, либо в добродетелях жены, тогда как полезным оно может быть для всех без исключения, ведь сколько раз на дню можно убедиться: помедли мы хоть немножко, и не состоялось бы большей части опрометчивых поступков, вредящих и нам самим, и многим людям вокруг.
Селия недоуменно приподняла бровь, но не прервала молчание.
— Человеческое сердце переменчиво. Утром оно может любить, после полудня возненавидеть, а к вечеру наполниться раскаянием, чтобы со следующим рассветом вновь пуститься в путь по привычному кругу. Беда лишь в том, что у кого-то настроения сменяются чуть ли не поминутно, а кто-то обстоятелен, как времена года, и если не знаешь наверняка, можно не дождаться окончания суровой зимы, хотя оно обязательно случится, в свое время. Можно броситься растапливать лед и разгребать снег, но высвобожденная земля не только не родит ничего до срока, а промерзнет так глубоко, что приход весны припозднится еще больше.
Она слушала внимательно. Не перебивая, поскольку любой вопрос знаменовал бы начало игры, победить в которой мог только тот, кто придумал ее правила.
— Я вижу, мои речи кажутся вам слишком пространными? Извольте, спущусь с небес. Представьте себе такие обстоятельства, к примеру… Есть двое, и между ними живет любовь, рожденная в трудный час, а потому облаченная в самую крепкую броню из возможных. Но вот происходит некое событие, непредвиденным образом повлиявшее на мужчину, и кажется, что чувства остывают. Нужно всего лишь немного подождать, позволить любимому отдохнуть, набраться сил, завершить дела, но как поступает женщина? Она считает промедление убийственным и начинает действовать, хотя все пути к сердцу ее избранника занесены снегом и скованы льдом, а значит, сто против одного, что вероятнее поскользнуться и упасть, нежели добраться до цели.
Темные глаза под полуприкрытыми веками затуманились размышлениями.
— Но лед опасен еще и тем, что по нему легко катиться, если кто-то толкнет вас в нужную сторону. А если этот кто-то полон недобрых замыслов…
— И чем же все заканчивается? Падением?
— Зависит от того, умеешь ли держать равновесие.
Она еще не поняла намек, но, судя по выражению лица, правильно назначила исполнителей на предложенные мной роли.
— И как же узнать, насколько ты умел?
— Попробовать развернуться и покатиться в другую сторону. Но хорошо, если ты один, а если катишься вместе с кем-то, любое решение должно делиться пополам.
Селия подошла к столу и провела кончиками пальцев по лакированному дереву.
— А если делиться поздно? Если в самом начале все решал в одиночку, а теперь на другое не хватает смелости?
— Можно ждать прихода весны, которая уже не за горами. Но тут терпение из достоинства превращается в недостаток.
— Почему же?
— Потому что по весне очень часты половодья, сметающие все на своем пути. Если слой намерзшего льда слишком велик, нужно вовремя расколоть его на части, чтобы просыпающаяся вода не наделала бед. И чтобы самому не оказаться задавленным льдинами.
Баронесса недовольно поджала губу.
— Зачем вы мне все это говорите?
— Затем, что вам пора принимать очередное решение. Не знаю, насколько легко давались прежние, а это, увы, окажется трудным. Потому что его придется разделить.
Она попыталась отшутиться:
— Уж не с вами ли?
— Нет. С его высочеством.
— Вот что, безымянный господин, я слушала вас, пока вы ходили вокруг да около, но больше слушать не желаю. Если мне что-то и надо будет делить, то вы не получите ни кусочка!
И, постаравшись произнести эту тираду с сохранением уязвленной гордости на лице, баронесса повернулась ко мне спиной, видимо, рассчитывая, что таким образом благополучно завершит разговор.
— Лучше остаться голодным, чем, как Магайон, откусить столько, что не сможешь проглотить.
— Как вы смеете тревожить покой усопшего, да еще под крышей этого дома?!
— Точно так же, как вы, будучи виновной в безвременной гибели герцога, приходите сюда со светским визитом.
Она возмущенно вздернула подбородок, но не рискнула обернуться.
— Вы знаете, чем платят за подобное оскорбление?
— Тем же, чем и за убийство. Собственной жизнью. И вы уже заплатили, только пока не ощутили всю величину цены.
— Я немедленно зову стражу и…
— Хотите сдаться с повинной? — Я присел на подоконник. — Что ж, это будет смело, хоть и слишком поздно.
— Да вас…
— Поблагодарят, а быть может, наградят, хотя, видят боги, от таких наград впору бежать бегом.
— Ваша клевета…
— Через кого вы передавали камни со своими донесениями? Небось через старосту Травяных рядов? Разумеется, можно полагаться на его молчание, но если он в подробностях узнает, у кого и зачем служил на посылках…
Ну все, вступление сыграно, осведомленность показана, отношение к происходящему заявлено, теперь можно сделать паузу в ожидании следующего хода, который должен делать вовсе не я.
У баронессы оставался еще один беспроигрышный выход: молча и с высоко поднятой головой удалиться, тем самым показывая не столько лживость обвинений, сколько их ничтожность и нелепость, и я, признаться, постарался сделать все возможное, чтобы подтолкнуть ее именно к такому выбору, но действительность, как и всегда, обманула ожидания. Селия осталась на месте и вполголоса спросила:
