Сергей РАТКЕВИЧ - Девять унций смерти
— И никто… совсем никто… ничего такого не говорил и не делал… — трагически прошептал Шарц.
— Не делал, — кивнул герцог.
— Как все запущено, — сокрушенно покачал головой Шарц.
— Запущено, — подтвердил герцог.
— Просто ужасно, — сказал Шарц.
— Еще ужаснее, — возразил герцог.
— Да как же вы еще на ногах-то стоите, ваша светлость?! — воскликнул Шарц.
— Не иначе что чудом Господним, — улыбнулся герцог. — Но нынче Господу недосуг, так что на тебя вся надежда.
С этими словами герцог вдруг нагнулся и, подхватив Шарца, сжал его в объятиях.
— Нам всем тебя не хватало, — сказал он.
Шарц почувствовал предательский комок в горле.
— А я… я еще и знал… что с тобой происходило, — добавил герцог. — Правда, не все. Лишь то, что сообщил мне лорд-канцлер. Остальное… само додумалось. Я боялся за тебя, дрянной коротышка. Как ты посмел так пугать своего старого герцога?
Шарц почувствовал, что сейчас заплачет.
«Но ты же шут!» — прикрикнул он сам на себя.
— А… Полли знала? — несчастным голосом спросил он.
— Очень немного. То, что ей сказал сэр Роберт.
«Остальное она сама додумала. Я сейчас точно разревусь».
Висеть в герцогских объятиях было страшно неудобно.
«А должно быть смешно. Шут, черт тебя побери, где ты?»
Шарц поболтал ногами, и с него мигом слетели сапоги.
— Ваша светлость, когда будете ставить меня обратно, не промахнитесь мимо сапог, а то они с меня свалились, — невинно заметил Шарц.
— Вот еще! Когда это я промахивался? — ухмыльнулся герцог, аккуратно ставя Шарца рядом с его сапогами, прямо на снег.
И расхохотался.
«Отлично!» — заметил лекарь, подмигивая шуту.
«Отлично? — буркнул петрийский лазутчик, приглядываясь к веселящемуся герцогу. — Ну… ладно. Отлично».
И потянулся за сапогами.
Грозные леди появились неожиданно. Как и положено порядочным леди, прибыли они со свитой. Именно свита и добралась до Шарца первой. Кэт, Роджер и Джон с визгом повисли на шее отца. Чуть погодя к детям присоединилась и Полли.
— Полли так за тебя переживала, — сказал герцог.
— Вот еще, — целуя мужа, возразила Полли. — Делать мне нечего было. Я знала, что все хорошо кончится. Если я за кого и переживала, так за этих дураков, что к моему мужу лезли, а то ведь у него рука тяжелая…
— Господи, как я боялась, — шепнула она мужу на ухо. — Чуть с ума не сошла.
Герцогиня подошла к герцогу.
Обремененный в самом прямом смысле всем своим семейством, Шарц все же как-то ухитрился поклониться миледи герцогине. Та с улыбкой кивнула в ответ.
— Я надеюсь, что мой муж должным образом встретил своего рыцаря, — сказала она.
— Э-э-э… да, — ответил Шарц, целуя по очереди всех своих домашних.
— И сделал то, что мне запрещает этикет, — добавила герцогиня.
— Э-э-э… да, — повторил Шарц. — Кэт, не вертись так, я тебя уроню.
— Что ж, тогда можно переходить к сюрпризам с подарками, — сказала герцогиня.
— Миледи, я сама, — отрываясь от мужа, сказала Полли.
— А то я не догадалась, — усмехнулась герцогиня. — Раз уж ты самому лорду-канцлеру это не отдала…
Что?! — взвыл Шарц. — Ради Господа, скажите же наконец, что это такое? Чем это может быть, если его понадобилось не отдавать аж самому лорду-канцлеру?
— Да так, — ухмыльнулась Полли. — Один маленький подарок. Тебе. И почему я должна отдавать его сэру Роберту? Пусть сам себе такой ищет. У него возможностей больше. А мне в первый раз такой попался.
— Такой что? — несчастным голосом простонал Шарц.
— Все очень просто, папа, — сказал Роджер. — Это…
— Нет, я скажу! — тут же заспорил Джон.
— Папа-это-знаешь-что-такое… — перебивая их, зачастила Кэт.
— Дети, цыц! — строго прикрикнула Полли.
— Ну? Ты же лазутчик, милый, — коварно улыбнулась она. — Неужто сам не догадаешься?
— Не догадаюсь, — вздохнул Шарц. — Лучший петрийский агент полностью посрамлен. Придется тебе самой сказать.
— Тут не рассказывать, тут показывать надо, — заметил герцог.
— А рассказывать уже потом, — кивнула Полли. — Дети, цыц, кому я сказала! Неужели вы хотите испортить папе сюрприз? Пойдем? — добавила она.
— Пойдем, — кивнул Шарц.
Когда Шарца зачем-то повели в подвал, он и вовсе растерялся.
— Это какой-то такой подарок, который нужно держать в подвале? — вопросил он.
— Это такой подарок, который обязательно нужно держать в подвале, — назидательно заметил герцог Олдвик. — По правде говоря, в подвале ему самое место.
За миг до того, как загремели замки и отворилась тяжелая железная дверь, Шарц сообразил, наконец. И… не поверил. Да нет, не может быть такого! Чтобы его Полли… Издеваются они все над ним, вот что! Просто издеваются!
За железной дверью была небольшая камера. В камере сидел фаласский лазутчик. Худой жилистый юноша с глазами фанатика и руками убийцы. Храмовый страж. Он казался очень маленьким и несчастным.
— Вот, — гордо сказала Полли. — Это мой подарок.
«Так! Кто это там говорил, что этого не может быть?»
— Это… — потрясение выдохнул Шарц. — Полли, откуда ты его взяла?
— Что значит «взяла»? — фыркнула Полли. — Он сам пришел. Очень хотел, видать, чтоб его подарили. Правда, он сам не знал, что этого хочет, но я его уговорила. Объяснила ему, что к чему…
— Объяснила? Уговорила? — пробормотал Шарц. — Полли… как?!
— Ему каким-то образом удалось миновать людей сэра Роберта, — вместо Полли ответил герцог Олдвик. — Он пробрался к вам, и…
— И повстречался со мной, — вновь взяла инициативу в свои руки леди Полли. — Я сначала очень испугалась. Правда испугалась. Он… он угрожал… вытащил нож, и… а тут вошла Кэт, а потом и Джон с Роджером. Он обрадовался, решил, что еще сильнее меня напугает, если их схватит. Я и правда испугалась, а потом вспомнила, что я уже не служанка, а леди, жена рыцаря. А разве жене рыцаря можно бояться? Так что пока он хватал Кэт, я схватила сковородку и…
Шарц пригляделся к пленнику.
— Кто ему швы накладывал? — спросил он.
— Дженкинс, — ответил герцог. — Он как раз неподалеку оказался.
— Хорошая работа, — одобрил Шарц и, нагнувшись к пленнику, добавил: — Дурак ты. Да разве ж это можно — с моей женой связываться? Я куда как получше твоего лазутчик, а она меня еще когда в плен взяла. Как есть дурак. Ты б еще крепостную стену поднять попробовал, идиотина…
Фалассец вздохнул.
— Спасибо тебе за подарок, любимая, — промолвил Шарц, обращаясь к Полли. — Правда, я ума не приложу, что мне с ним делать…
