Элизабет Кернер - Малый драконий род
— Теплая! Она теплая, — выговорила Арал в изумлении. Салера, похоже, заинтересовалась Арал не меньше; я решил предоставить их друг другу, а сам присоединился к остальным. Мы и так стояли почти рядом: Салера умудрилась занять собою чуть ли не всю комнату.
— Ты не рассказывал, что держишь ручного дракона, — негромко сказал Джеми. Голос его слегка дрожал, но я не мог сказать, был ли он напуган или просто очень удивлен. — Я и не знал, что эти существа настолько дружелюбны к людям.
Я рассмеялся.
— Нет, сударь Джеми, я не виделся с ней уже много лет. — Я вновь повернулся к Салере: все никак не мог на нее наглядеться. — Долгий срок, да, девочка? — проговорил я.
Она издала какой-то звук — так же как, бывало, проделывала это раньше. Я все гадал тогда: а может, она пытается говорить? Она только что довольно внятно произнесла свое имя — во всяком случае, звучало очень похоже. Я все еще не знал, что обо всем этом думать.
Велкас стоял как вкопанный подле двери, следя за происходящим во все глаза, но держась на некотором расстоянии. Это было на него похоже. Но когда я собрался зажечь побольше свечей, то присмотрелся к нему повнимательнее. Матерь Шиа, он выглядел таким изнуренным! Он кивнул мне, пробормотав:
— Вот так демон! — и тут вспомнил, что до сих пор объят своим сиянием.
Когда голубое пламя погасло, он бы похож на человека, который вот-вот заснет стоя.
Релла, напротив, протиснулась в комнату, чтобы посмотреть на Салеру поближе. Спустя некоторое время она улыбнулась краешком рта.
— Что ж, она хотя бы не так громадна, как прочие, — шагнув вперед, она поклонилась Салере. — Привет тебе от твоих собратьев, Шикрара и Кейдры из рода кантриов, — сказала она с усмешкой. — Знаешь, они все время думают о тебе.
— Еще как, — послышался новый голос. Я поднял взор и увидел в проходе человека с серебристыми волосами. Никак не мог припомнить его имени. Он был полностью одет, словно нес стражу вместе с Реллой и Джеми, а на голове у него...
Вот уж воистину ночь неожиданностей! На голове у него был тяжелый обруч, полностью изготовленный из золота. Никогда прежде не доводилось мне видеть столько золото зараз. Я уже не говорю об изумруде, украшавшем обруч: он был размером с кулак Арал! Я даже попытался припомнить, нет ли в каком из четырех королевств принца, похожего по описанию на этого странного незнакомца.
Его супруга стояла подле него, не уступая ему ростом, и теперь была совсем не похожа на ту больную бедняжку, что я видел раньше. Велкас, несомненно, оказал ей неизмеримую помощь.
Оба не могли отвести от Салеры глаз. Впрочем, тут я их понимал, скажу вам. Вдвоем они приблизились к ней с изумлением в глазах, но мужчина — тот казался прямо-таки завороженным, очарованным. Он подошел к ней чуть ли не вплотную — и, клянусь святыми небесами, она была так же околдована, как и он.
Она не обращала внимания ни на меня, ни на Арал, ни на кого, а потянулась прямиком к нему. Оглядев его с головы до ног, она несколько раз тщательно его обнюхала. Он стоял перед ней, закрыв глаза. Я уже начал сомневаться, все ли у него в порядке с головой.
Вариен
«Младшая сестра, я рад тебя видеть. Приветствую тебя от имени народа кантриов. Не пожелаешь ли ты поговорить со мною, дорогая моя малышка, теперь, когда судьба наконец-то свела нас вместе?»
Я был совершенно ошеломлен. Сказание о Владыке демонов было частью нашей истории, мне это было известно, но все-таки события те имели место в далеком прошлом, много веков назад: минувшее с тех пор время равнялось пяти моим жизням. Это прошлое стало чуть ли не легендой...
И тут вдруг — вот она, живая легенда, прямо передо мной, да к тому же по виду ничем не отличается от моих сородичей, разве что во много раз меньше размерами.
Едва я увидел ее, как у меня защемило сердце. Щеррок, которому Ланен помогла появиться на свет, был первым кантри, родившемся за пять келлов, пять сотен лет. Мой народ вымирал — и вдруг я встречаю ту, что выглядит в точности как детеныш кантри. Я ждал, что она заговорит, и не мог удержаться: вновь и вновь пытался воззвать к ней, пока на голове у меня был венец — но все тщетно. Будь она хоть в чем-то непохожей на кантри, я бы, может, смирился. Но, несмотря на то что народы наши так долго были разлучены, она обладала знакомым мне обликом, была одной с нами крови и принадлежала к нашему роду. Глаза ее ярко сияли, и я мог бы сказать, что в них присутствует разум, — но она не отвечала мне, не могла ответить. В конце концов у меня вновь разболелась голова, и я вынужден был снять венец.
Тут взор мой был привлечен одной особенностью ее облика. Посреди лба у нее я увидел выпуклость, почти в точности такую же, какая бывает у малышей кантри и служит для защиты их самоцвета, пока он еще не вполне развит. Тем не менее у кантри эта выпуклость представляет собой кусок чешуи, который со временем отслаивается. А у этого прекрасного создания лобный выступ представлял собой всего лишь часть костной пластины, покрывающей голову.
Я заговорил вслух.
— Ты позволишь, малютка? — произнес я, протягивая руку к ее голове. Обнюхав меня, она не стала возражать: я понял это по манере, с которой она двигалась, ибо движения эти были мне хорошо знакомы, и на том спасибо. Я попробовал дотронуться до выпуклости у нее на лбу, страстно надеясь уловить ее мысли, — может, прикосновение к ней помогло бы этому?
Не помогло. Я не почувствовал ничего, кроме гладкой теплой поверхности ее брони.
— Увы, сестренка, — произнес я, проводя рукой по гребню у нее на щеке, — если ты и говоришь, я тебя не слышу.
Уилл
— То есть как «если говоришь»? Разумеется, говорит! — возразил я. — Ты что, не расслышал?
— Нет, достопочтенный. Мое имя — Вариен раш-Гедри. А как тебя называют?
— Уиллем из Рябинищ, — ответил я. — Салера — моя... ну, в общем я ее вырастил. Мы с ней друзья, — добавил я.
И тут же покатился со смеху: Салера показала всем, что это действительно так. В комнате было зябко, и она, должно быть, припомнила, что я куда больше чувствителен к холоду, потому что вдруг взяла и обернулась вокруг меня кольцом, положив голову мне на плечо. Я прильнул к ней, сразу же позабыв все напасти, которые преследовали меня, Велкаса и Арал, позабыв обо всем, кроме того, что моя Салера наконец-то вновь меня нашла.
Тут Вариен улыбнулся, и улыбка его засияла точно солнце — ярко, сильно и смело, прогоняя прочь недавнюю печаль.
— Для тех, кому ведома столь крепкая дружба, сударь Уиллем, есть особое название — сердечные друзья. — Он смотрел на нас так, точно от нас зависела его жизнь. — Сердечные друзья, — повторил он негромко.
