Лиланд Модезитт - Инженер магии
— Брид хочет, чтобы ты остался? — спрашивает Лидрал, почти мгновенно отстранившись.
— Наверное. Но сейчас от меня здесь никакой пользы, а дома я попробую поработать над пороховыми бомбами.
— Это опасно. Вдруг Белые прознают, чем ты занимаешься? — с содроганием восклицает Лидрал.
— Всякое может быть. Если они окажутся достаточно близко, чтобы поджечь заряд с помощью магии, мне конец. Но и старые книги, и некоторые мои собственные соображения позволяют надеяться, что для этого им нужно будет появиться чуть ли не в пределах видимости. Мне кажется, что, во всяком случае теоретически, возможно создать устройство, которое не взорвется, пока все детали... впрочем, об этом рано. Но у меня есть и другая задумка, которая может оказаться для Брида полезной.
С севера неуловимо тянет огнем, а это верный признак присутствия Белых и их полчищ. Правда, они еще далеко и, пожалуй, доберутся до Клета не раньше чем через пару восьмидневок. Враги продвигаются не спеша, уничтожая все укрепления по обе стороны реки. Юноша жалеет, что смог сделать для Брида лишь так немного, хотя больше всего ему хотелось бы вовсе не иметь отношения к войне между Фэрхэвеном и Спидларом. Равно как и к любой другой.
Доррин забирается в седло, Лидрал щелкает вожжами, и они едут по улице, ведущей к дороге на Дью.
— ...Глянь, тот самый демон-кузнец... Клянусь, тот самый, который устроил на реке настоящую бойню, — переговариваются в рассветном сумраке прохожие.
— Чародеи, они такие — как припечет, сразу удирают....
— Этот не из таковских. Судя по тому, что я слышал, он вернется... а с ним и уйма неприятностей. От магии всегда ждешь беды...
— Сирил уверяет, что тем посохом он убил человек двадцать.
— А кто это с ним?
— Какая-то торговка. То ли он спас ее от Белых, то ли она удрала из Джеллико... Похожа на парня. Может, этот чародей любит мужчин?
— Да пусть любит кого угодно, лишь бы нас оставил в покое.
Лицо Лидрал остается бесстрастным, и Доррин пропускает эти слова мимо ушей. Вскоре они выезжают на полосу взбитой копытами грязи — дорогу, которая должна привести их домой. Если, конечно, перед лицом нашествия Белых какое-то место можно назвать домом.
На протяжении первых двадцати кай дорога остается совершенно пустой. На ней виднеется лишь одинокая и довольно давняя тележная колея, а поверх нее — более свежие отпечатки копыт.
Возле каменного мостика через маленькую речушку они останавливаются. Спустившись к воде, Доррин поит кобылу. Потом он берет в повозке ведро, наполняет его и снова выносит на дорогу.
— Спасибо, — говорит Лидрал. Юноша поит ее лошадь, в то время как она держит вожжи, чтобы не дать ей выпить всю холодную воду сразу.
— Будем ехать без остановок? — спрашивает она.
— Не совсем так, но только с короткими. Эта дорога становится все более и более опасной.
— Думаешь вернуться?
— Я нужен Бриду с Кадарой.
— А как же мы? И твой двигатель?
Доррин вздыхает:
— Я его так и не закончил. А ведь надо еще переправить детали к судну.
— Кстати, ты не собираешься дать кораблю новое имя? «Хартагей» — это как-то... не совсем для тебя подходит.
— Может, ты и права. Но до этого дело дойдет, когда я поставлю на место двигатель. Что толку давать имя пустому корпусу?
Лидрал достает из торбы хлеб и сыр.
Первых путников — полдюжины взрослых и столько же детей — они нагоняют хорошо за полдень, когда идущую под уклон дорогу еще пуще размывает зарядивший дождь. Дети скользят и падают, Лидрал приходится спешиться и придерживать повозку.
На глазах у Доррина двое мужчин отделяются от группы и скрываются за обочиной.
— Видел? — спрашивает Лидрал.
— Видел. Ты езжай как ехала, а я кое-что попробую.
Сосредоточившись, Доррин направляет Меривен ближе к повозке, одновременно оборачивая себя светом, как плащом, и делаясь невидимым.
Оба мужчины выскакивают на дорогу перед повозкой. Один, коренастый, вооружен мечом без ножен, другой — увесистой дубиной.
— Мы бы хотели забрать эту повозочку, — говорит он. — Сдается мне, нам она нужнее.
— Может и так, — холодно отзывается Лидрал, накладывая стрелу на тетиву, — только она не ваша.
— Не вздумай стрелять, парнишка, — ухмыляется грабитель, введенный в заблуждение мужским нарядом торговки. — Только попробуй, без башки останешься.
— Ну... отдавай вожжи! — рычит коротышка с мечом.
В следующий миг дубина падает на землю. Верзила хватается за перебитое ударом посоха запястье, и глаза его расширяются при виде восседающей на коне темной фигуры.
— Тьма!
— Можно сказать и так! — огрызается Доррин. Ему приходится бороться со жжением в глазах и головной болью, что, впрочем, не мешает отбить неловкий удар вооруженного мечом коротышки. Второй взмах посоха отправляет меч в грязь следом за дубиной.
Беспокоиться больше не о чем: вся толпа беженцев убирается прочь с дороги. Доррин потирает лоб, стараясь облегчить боль, вызванную совершенным им насилием.
— Где ты выучился такому фокусу? — спрашивает Лидрал.
— Сам придумал. Попрактиковался и вроде стало получаться. Но это довольно трудно: я ведь не только становлюсь невидимым, но и сам ничего не вижу. Приходится ориентироваться лишь с помощью чувств, в чем я вовсе не мастак.
Разговаривая, юноша следит за убравшимися с дороги беженцами, но те, похоже, не собираются повторять попытку ограбления. Женщина в серых лохмотьях пытается наложить лубок на сломанное запястье верзилы.
Головная боль никак не унимается. Но ведь другого выхода у Доррина не было. Сила — это всегда сила. Неужто в Кандаре лишь она одна способна внушить уважение?
— Долго еще ехать? — спрашивает он устало.
— По такой грязи... Если доберемся через день, можешь считать, что нам повезло.
Не оглядываясь, они едут дальше. Копыта лошадей хлюпают в дорожной грязи.
Нескончаемо моросит дождь.
CXL
С трудом дотащив брус черного железа до Яррлова фургона, Доррин заталкивает его внутрь. Под тяжестью фургон скрипит.
— Что-нибудь еще? — спрашивает стоящий в грязи близ фургона Ваос, утирая вспотевший лоб.
— Для этой поездки все, — отвечает Доррин, глядя на безоблачное весеннее небо.
— Мастер Доррин, возьми меня с собой! — просит Фриза, стоя на крылечке.
— Быстро беги домой и надень куртку, шалунья этакая! — доносится с кухни голос Мерги.
Ухмыльнувшись, Доррин щелкает вожжами. Медленно, со скрипом, фургон выезжает со двора и катит под уклон, к мощеной дороге. При выезде на нее Доррину приходится попридержать лошадь, чтобы пропустить бредущую в сторону Дью кучку беженцев.
