David Eddings - Сияющая Цитадель
– Крегер вернулся, – сообщил Телэн, когда после обеда они снова собрались в гостиной. – Один из нищих видел, как примерно два часа назад он прошмыгнул в черный ход кинезганского посольства – хотя правильнее было бы сказать «проковылял». Он был в стельку пьян.
– Узнаю всеми нами любимого Крегера, – рассмеялся Келтэн.
– Не понимаю, как Заласта может доверять известному пьянице, – заметил Оскайн.
– Крегер очень смышлен, когда протрезвеет, ваше превосходительство, – пояснил Спархок. – Это единственная причина, почему Мартэл когда-то связался с ним. – Он задумчиво почесал щеку. – Не могла бы ты вернуться на свой пост у посольства, анара?
Ксанетия с готовностью привстала из кресла.
– Не сейчас, – усмехнулся Спархок. – Крегеру обычно требуется вся ночь, чтобы протрезветь, так что раньше завтрашнего утра не стоит и пытаться что-то из него вытянуть. Думаю, нам стоит выяснить, какие приказы доставил он кинезганскому послу.
– И не только это, – вставил Стрейджен. – Мы так и не узнали наверняка, известно ли Крегеру, что мы используем преступников для сбора информации. Он знает, что в Симмуре нам помогал Платим и что мы обращались за помощью к ворам в других эозийских городах, но нам нужно выяснить, сообразил ли он, что то же самое мы можем проделать и в Дарезии.
– Он намекал на нечто подобное, когда мы беседовали с ним после подавления мятежа, – напомнил ему Спархок.
– Я не намерен, Спархок, распускать всю нашу сеть по одному неясному намеку, – ответил Стрейджен, – и мне очень нужно знать, известно ли Крегеру, что мы можем использовать некоторых преступников не только для сбора информации.
– Я постараюсь весьма тщательно исследовать его мысли, – пообещала Ксанетия.
– Спархок, а где Вэнион и Сефрения? – спросила вдруг Элана. – Они должны были прийти сюда еще час назад.
– Извини, любовь моя, мне следовало сообщить тебе об этом. На остаток дня я освободил их от дел. Им нужно уладить одно очень важное дело.
– Почему ты мне ничего не сказал?
– Я и говорю, любовь моя, – сейчас.
– Чем они заняты?
– Они решили помириться. Полагаю, именно этим они сейчас и заняты – в некотором роде.
Элана слегка покраснела.
– Вот как, – сказала она неопределенным тоном. – Что же их заставило наконец помириться? Спархок пожал плечами.
– Сефрении надоела их размолвка, и она велела Вэниону возвращаться к себе. Она была весьма прямолинейна – и даже ухитрилась повернуть дело так, что во всем оказался виноват именно он. Ну да ты знаешь, как это делается.
– Довольно, сэр рыцарь, – твердо сказала она.
– Слушаюсь, моя королева.
– А что, принц Спархок, этот Крегер может знать, где сейчас находится Заласта? – спросил Оскайн.
– Уверен, что знает, ваше превосходительство. Заласта наверняка постарался скрыть от него это – имея в виду некие пристрастия Крегера, – но когда Крегер хоть чуточку протрезвеет, от него очень трудно что-то скрыть.
– Этот человек, принц Спархок, может оказаться для нас сущим кладом – особенно в свете особого таланта анары.
– Тогда поторопитесь извлечь из него все что нужно, ваше превосходительство, – посоветовал Телэн, – потому что, как только мой брат вернется из Атана, он прикончит Крегера.
Оскайн озадаченно взглянул на него.
– Это личное дело, ваше превосходительство. Крегер замешан в смерти нашего отца – краешком, во всяком случае. Халэд намерен разобраться с этим.
– Я уверен, что мы уговорим твоего брата подождать.
– Я бы на вашем месте и не мечтал об этом, ваше превосходительство.
* * *– Эта вражда так долго была частью нас самих, анара, что без нее, боюсь, мы перестанем быть стириками, – печально проговорила Сефрения.
Это была очередная приватная встреча на вершине башни. Когда вечер опустился на Материон, Спархок и его дочь присоединились к Вэниону, Сефрении и Ксанетии, чтобы поговорить о том, что остальным знать было незачем.
– То же и с нами, Сефрения из Илары, – созналась Ксанетия. – Ненависть наша к соплеменникам твоим давно уже стала незыблемой частью натуры дэльфов.
– Мы рассказываем детям, что дэльфы – похитители душ, – сказала Сефрения. – Мне всегда твердили, что ваше сияние – от душ, которые вы поглотили, и что люди разлагаются заживо от вашего прикосновения, потому что вы вынимаете у них душу. Ксанетия улыбнулась.
– Мы же рассказываем нашим отпрыскам, что стирики суть людоеды, кои раскапывают могилы в поисках пищи – ежели, конечно, не сыщется поблизости дэльфийское дитя, дабы пожрать его живьем.
– Я знаком с одним дитятей стирикского происхождения, которое тоже в последнее время подумывает о людоедстве, – мягко заметил Спархок.
– Ябеда! – пробормотала Даная.
– Что такое? – требовательно спросила ее сестра.
– Богиня-Дитя была вне себя, когда узнала, что Заласта обманывал ее, – небрежно пояснил Спархок, – и еще сильнее разгневалась, обнаружив, что он хотел отнять у нее тебя. Она заявила, что вырвет у него сердце и съест на его же глазах.
– Ну… скорее всего, я бы так не сделала, – уклончиво заметила Афраэль.
– Скорее всего?! – воскликнула Сефрения.
– У него такое гнилое сердце, что меня бы, наверное, стошнило.
Сефрения одарила ее долгим неодобрительным взглядом.
– Да ладно, ладно! – сказала Богиня-Дитя. – Я преувеличивала, только и всего. – Она задумчиво поглядела на город, затем перевела взгляд на Сефрению и Ксанетию. – Понимаете, вся эта ненависть, все дикие россказни стириков о дэльфах и дэльфов о стириках – отнюдь неестественного происхождения. Все это вам тщательно и незаметно внушили. На самом деле это мое семейство поссорилось с Эдемусом, а из-за чего – вам даже и не понять. Это была глупая, бессмысленная ссора – как обыкновенно и бывает, – но ссоры богов не могут оставаться только их личным делом. Вы, люди, оказались втянутыми в нечто, вовсе не имевшее к вам никакого отношения. – Афраэль вздохнула. – Как многие наши раздоры и несогласия, эта ссора проникла из части мира, где мы обитаем, в вашу часть. Словом, это была наша вечеринка, а вас на нее не приглашали.
– Где находится эта ваша страна, Афраэль? – с любопытством спросил Вэнион.
– Здесь, – пожала она плечами. – Вокруг нас, просто вы не можете ее увидеть. Наверное, лучше было бы нам поселиться отдельно, ну да теперь об этом уже поздно сожалеть. Мне бы следовало рассказать Сефрении о нашей глупой ссоре, еще когда мы с ней были детьми и я слышала, как она слепо повторяет всю эту чепуху о дэльфах, но потом эленийские крестьяне уничтожили селение и убили наших родителей, а Заласта переложил собственную вину на дэльфов и тем окончательно упрочил ее ненависть. – Она помолчала. – Я всегда знала, что в рассказе Заласты что-то не так, но не могла проникнуть в его мысли, чтобы выяснить, что именно.
