Анастасия Вихарева - Тайны гор, которых не было на карте...
Нищету, боль, страх, болезни — все в своей земле собирают вампиры. Даже проклятие, из его земли оставляет тебя ни с чем. И вампиры решили, что раз проклятие кажет себя здесь, а благословение там, то здесь их земля, а там твоя. И думают, когда поливают свою землю грязью, искренне полагая, что им дано мерзостью напоить связанного с ними человека, которого держат в своей руке. Они не жалеют, они же забор ставят, чтобы ты могла только стоять! Пока стоишь, вся жизнь проходит мимо. А вампир получает за двоих. И не замечает, как меняется сам.
Червяк не сок, даже если он радует вампира. Черви могут оставить без воды, но заменить ее, им не дано. Нет у вампира ничего, пыль в глаза пускает, тем и живет, а ты, какой бы бедной не была — богата. Падаль в твоей земле гниет, а горсть ее все равно делят вампиры. Не ты их, они твою! И сразу замечают, как только перекрываешь им кислород. А ты разве замечаешь, как они убивают тебя? Но добыл бы разве вампир твою землю, если бы не положил столько мин, когда каждый твой шаг вырывает у тебя плоть? Проклятые — добрые и отзывчивые люди, если страх не заставил их убежать от человека. Это проклятие вампира, вместо благословения души, настраивает людей против проклятого.
Когда свою суму разберешь, которую вампир приготовил тебе в своей земле, ты и его суму разбери, которую он себе приготовил. Уверен, Благодетельница его именно в суме, и несешь ее. А мы посмотрим, как он без своей сумы будет смотреть людям в глаза! А как найти?.. Просто найди в земле своей Спасителя. А в его земле мерзость… И не плюй в Дьявола, как люди делают. Когда надоест утираться, запоганит он, Маня, даже то место, где стоишь! Мы будем терпеть терпеливо. Не боль, не страдания, не муки, — а науку возвращать мерзость туда, откуда она пришла на землю. Чувствуешь разницу?
— Я поняла уже! — быстро ответила Манька, расстроившись в конец, пытаясь закосить глазом за плечо. — Борзеевич, слышал бы твою философию вампир, знаешь, как долго бы смеялся?! Напугай-ка его рассмотрением его сумочки…
— Смех смехом, а без своей сумы он далеко не уедет! — не согласился с ней Дьявол. — Подумай-ка, какой леший мутью их кормит, понуждая еженедельными обрядовыми порками приобщаться к чистоте мышления?.. Что ты там высматриваешь? — недовольно поинтересовался он, что Манька работает не затылочным зрением, а глазами.
— Деньги, драгоценности, себя богатых и счастливых, работника, поручителей… Я в Аду видела, как они на спину матери все это складывали и приговаривали: "вот, добра вам отдам, если поможете, да положите!" А на спине отца Волчана резали и Шаньгу! — она хлопнула себя по лбу. — Так вот почему они наоборот все делали!
— Все правильно, проклятому ложат бедность и угрозу пришельцам: мол, попробуйте только помогать человеку в беде! Не Дух, Маня, отпускает тебя в дорогу с таким добром, вампир и не более, — поучительно заметил Дьявол. — Но крестит огнем и в духе. А вампиру ложат только доброе, сокровенную молитву.
— А еще я видела на дне колодца, когда стрелами сердце протыкала, или чуть в стороне двух девушек и собаку, у которой ноги были обожжены. Они умирали, а вампиры смеялись, — вспомнила Манька. — Они, в самом деле их убивали? Это они мне?! В суму?! На моей… — "душе" Манька почему-то сказать не смогла. Секунду другую подбирала нужное слово. — Это на стороне господа, который паразитирует на моей земле?! И сон мой… тоже настоящий? Это они не просто так, это они с умом? Для меня?
— А ты думала вампиры шутят? — улыбнулся Дьявол. — Конец света только так умеют отодвинуть — молитвами на костях. Они любому в глотку воткнут самую дорогую кость, и будут получать удовольствие. Такие вот у них пироги! Но, знаешь ли, человеку такой Бог удобнее оказался, чем Дьявол с его нравоучениями, — с некоторым разочарованием произнес он, погрузившись в раздумья. — И, Маня, должна помнить, когда будешь суму разбирать, что Баба Яга собирала ее над пространством, а сума от вампиров в тебе, — предупредил он. — Сути это не меняет, но найти сложнее, и еще хуже от этого. Ты у нас такая же изрытая пещерами, как когда их нашла, и пещеры твои, как пещеры изб для изб. Избы легко бы избавились от добра Бабы Яги, если бы умели в себе пространство смотреть. А собрать ее легко — астральные образования становятся заряженными положительно, или отрицательно, и притягиваются на другую сторону. Так черти угождают в темницу, а человек зависим от бессознательности ближнего. Убрать ее трудно, но натренированная мышца легко раздвигает горизонты.
— Ой! — испуганно застонала Манька.
Когда что-то из сумы находило на нее, ощущения были такими же, как у объекта. Свою землю вампиры не жалели. Чего жалеть, если болезнь на другом конце?! Вот почему вампиры не искали ее убить: они прекрасно понимали, что убийца на челе вампира — то же самое Проклятие…
— Так я в Аду такими же муками человека держу! — отрезвил ее Дьявол, настраивая на болезнь. — Конечно, мыться не заставляю. Зачем, если вся мерзость уходит с человеком? Мне своего интеллекта хватает, — разрешил он. — Но если хочешь по доброму расстаться, верни мне землю в целости и сохранности. Сколько получила, столько и верни — не больше, ни меньше, а проценты за нее я получу, когда землю соберу в том месте, где тебя не станет. Человек не можете нарастить ментальный план или отрезать от него кусок. Даже если потеряет ногу или руку, земли у него останется столько, сколько было, но голов у нее, вместо себя любимого, бывает много. Я свою землю не продаю, не закладываю, не вымениваю. И тебе не советую.
— А как найти-то? Я же не могу ходить затылочным зрением в себе! — воскликнула Манька, поискав внутренним оком то, о чем ей говорили.
Затылочное зрение шарило за спиной снаружи, а как только она хотела посмотреть на себя, зрение тут же смещалось на внутреннее око. А в ней самой черт ногу сломит — образины пялились со всех сторон. То же самое радио, но уже, как бы, не радио, а телепередача. Образцово показательные люди жили в ее голове своей жизнью, ограниченной показательными выступлениями, как несколько смазанный фон, на котором то и дело поднималась то одна молчаливая фигура, то другая… И если ее засечь, то она уплывала в темноту, где никакого фона не было, зато внезапно начиналась болезнь. Иногда приходили неясные тени из прошлого, как оживающие камни Ада. Иногда чувствовала, что что-то таится в земле — и шепчет, и говорит с нею. А иногда мерзопакостное ничто смотрело прямо в глаза, и Манька бы засомневалась в своей интуиции, если бы в Аду черт не открыл ей точно такое же ничто, как задницу, елозившую по лицу. На наложении Зова присутствовали ни один и ни два вампира, а на Проклятии их было еще больше. Было бы удивительно, если бы только один вампир догадался продемонстрировать интимные части тела. Иногда отчетливо просматривались глаза…
