Олег Верещагин - Garaf
— Ти–ше… — послышалось дыхание Гарава. Фередир остановился, выпустив поводья (Гарав уже сделал это, и кони сами по себе тихо вошли в реку и пили закат.)
На речной отмели — точно посередине реки — стояли двое. Лицом к лицу, и перед лицами меж них — сплетённые пальцы рук, словно они замёрзли и грели ладони друг друга своим дыханием. Один был высокий юноша. Вторая — немногим уступавшая ему в росте девушка с волосами как лёгкий и плотный чёрный плащ. Они стояли на песке, и засыпающий мир вращался вокруг них.
— Ганнель, — выдохнул Фередир (у него получилось «Ха–аннээль…»)
— И Эйнор, — пошевелил губами Гарав. — Давай тихо уйдём.
— Давай, — попятился Фередир. И мальчишки вздрогнули и обернулись, услышав:
— Что стоите тут, ребятки? Или вам не время спать? Или, может, впотьмах в прятки вы решили поиграть?
Обернувшиеся в растерянности и даже смущении мальчишки успокоились. За их спинами стоял и широко улыбался невысокий, но плечистый, чуть кривоногий человек, неожиданно ясно видный в сумерках — как будто вокруг него ещё оставался день. Особенно ярко желтели могучие башмаки (и как он подошёл неслышно — в таких тяжеленных?!) и синело, словно причудливый фонарик, большое лихое перо на чудной бесформенной шляпе. Короткая, но пышная борода была вроде бы седая, а красное, обветренное лицо, несмотря на морщины — живое и нестарое. Видно, это был кто–то из людей неведомого Гараву Гарвастура. И говорил он странно — как будто стихи читал или пел. Бард, что ли? Мальчишки переглянулись.
— Мы привели купать коней и сами хотели выкупаться, но… — Гарав кивнул на реку. — Говори тише, уважаемый господин, мы увидели их случайно и хотим уйти. Да и тебе незачем на них смотреть.
— Прости, это, конечно, ваша земля, но он наш рыцарь, — добавил Фередир, не поясняя, кто — «он», и так было понятно.
Краснолицый не обиделся и не удивился. Он лишь посмотрел на островок — спокойно и чуть грустно — чуть–чуть, но явственно, так явственно, что и мальчишки невольно оглянулись: уж не произошло ли там чего нехорошего?[112] Нет. Эйнор и Ганнель по–прежнему стояли, не двигаясь… А человек сказал, засмеявшись:
— Можно шептать тише мыши — или вовсе словно ночной ветерок. Но сейчас моих слов не услышат, даже если взреву, как горный поток. Не бойтесь, воины — ночь тиха, и будьте спокойны, они слышат лишь свои вздохи… Нам и правда — идти пора. А они простоят до утра… Ну–ка, пошли — а ну? Слышите, ветер в ивах уснул. Да и кони ваши попьют, а потом домой прибегут.
Мальчишки не заметили сами, как пошли по бокам от этого человека. Он вышагивал себе и что–то говорил при этом (Гарав потом не мог вспоминить, что именно, но что–то очень интересное и весёлое). Они как–то сами собой оказались на лесной полянке, где стояли два стога, похожие в лунном свете на какие–то странные палатки. Сопровождающий мальчишек положил руки им на плечи:
— А ну–ка, храбрые воины — вот ложе достойное. Полезайте в сено — и спать до утра. А там вас разбудят, как будет пора.
Он подтолкнул мальчишек — и те, зевая, поплелись к ближайшему стогу. Кое–как выскребли себе в нём нору, забрались внутрь — ногами, головами наружу — и уснули, едва успев положить головы на руки…
…Гарав проснулся под утро, когда солнце ещё не встало. Поляну окружали зыбкие белёсые стены тумана. На траве лежала сплошным покровом роса, и по этой росе беззвучно танцевали — кружились, держась за руки и глядя друг другу в глаза, как на реке — Эйнор и Ганнель. А у самого стога сидел, кивая головой и руками водя по струйкам тумана, ночной бард и стояли все три коня; Гараву почудилась музыка, тонкая и прекрасная. Он долго смотрел на этот странный танец и слушал неслышимую музыку, пока не уснул снова…
…А когда уже почти в полдень их разбудил Эйнор — Гарав так и не смог понять, было ли всё то, что было ночью.
Эйнор ничего не сказал.
Спросить же сам Гарав просто не осмелился.
Глава 36,
в которой Зимра встречает друзей, а княжеская благодарность не знает границ.
То, что Эйнор волнуется, Гарав заметил не сразу.
Если честно, он обалдел при виде Зимры.
Все трое прилипли к борту корабля — только Эйнор стоял молча, не сводя глаз с наплывающего города, а Фередир буквально отрывал Гараву рукав и твердил, захлёбываясь:
— Видишь? Вон порт! Вон смотри — чёрные корабли и красные паруса — харадские! А вон под чёрными парусами — это гондорские… а, смотри–смотри–смотри — эльфийский корабль! Вон, гляди! Олло Нэлтиль, это и есть Олло Нэлтиль — а вот это всё — Трёхбашенная Крепость, нас там ждут и мы там живём! То есть, теперь и ты будешь жить! Гляди, Волчонок, ну гляди же — правда здорово?!
Гарав кивал заворожённо. Спору нет, Форност был больше и, пожалуй… величественней, что ли? Но Зимра словно бы взбегала вверх по склонам гор, и среди густющей сочной зелени белели полосы мощёных улиц и алели крыши домов. Казалось, город устремился в небо — и венчает его на высочайшей горе, словно корона с тремя зубцами, белая с жёлтым трёхбашенная крепость. Море было спокойным, зеленоватым, и корабли на этом фоне казались поставлеными на почти ровную ткань изяшными модельками…
…Пять дней на речном корабле, тянувшем плоты из строевого леса — в Зимру, а оттуда на верфи в Гондор — были скучными. Корабль шёл под парусами и имел в длину не больше двадцати шагов — ложась на носу, человек рисковал уткнуться головой в конские крупы на корме. Пашке помнилось по фильмам, что на плотах плавают люди и даже жгут костры. Но здесь такого не было, хотя хвост из плотов был солидный. Экипаж — три человека — из дельты, похожие на пригорян, но говорившие не на адунайке, а на каком–то странном языке, который немного знал Фередир — отнеслись к пассажирам с лошадьми совершенно без восторга и примирились с ними только после появления трёх зарни. Учитывая, что как–то заботиться о пассажирах они не собирались — как и причаливать по пути — заработок достался им за просто так.
— Они не любят нас, потому что раньше в лесах по всему Эриадору как раз они и жили, — пояснил Фередир Гараву как–то, когда они сидели на борту, держась за ванты, был вечер, и берега дико медленно ползли мимо. — Везде, повсюду. Мои предки тогда ещё не перешли Мглистые горы, а нуменорцы строили крепости на берегу. Потом нуменорцы стали рубить лес… Пригоряне, дунландцы на востоке и эти вот, жители плавней — они все одного народа. Вообще–то моя семья с ними дружит, но эти какие–то совсем угрюмые…
…Дважды Гараву снилась Мэлет. Или это были не просто сны, потому что Мэлет разговаривала вполне осмысленно, улыбалась и вообще как будто сидела рядом. А один раз приснился Карн Дум. И взгляд Ангмара. После этого сна Гарав проснулся, весь дрожа, и до утра просидел у борта, вспоминая слова Эйнора — «он не оставит тебя в покое», как–то так сказал рыцарь. Да что ж мне, до конца дней своих бояться, разозлился он в конце концов. Короче, к утру Гарав утвердился в двух вещах: Ангмар следует уничтожить ради его личной безопасности; в плен на этой войне ему более попадать нельзя…
