Диана Удовиченко - История бастарда. Реквием по империи
Внезапно я понял, что должен сделать. Печать — мощное устройство, которому для сдерживания сил бездны небходима энергия. Не знаю, как Ридриг решил проблему с источником — скорее всего, замкнул магический контур на бездну, но до сих пор печати хватало сил. Для того чтобы открывать и закрывать врата, нужен ключ. Вериллий стал им. Он открыл окно в Аллириле, сохранив целостность печати на вратах, но этим совершил роковую ошибку. Баланс энергий был нарушен, к вратам из прорыва потекла обновленная сила. И теперь печати для восстановления требовалось гораздо больше энергии. Устройство принялось черпать магическую подпитку отовсюду. Главным источником стал сам Вериллий. При всех своих талантах и огромных познаниях, он был всего лишь человеком, и его магический резерв не успевал обновляться — печать забирала слишком много. Брать энергию из бездны, с которой он был связан, отец не мог. На это способен только орочий шаман. Поэтому Вериллий так стремительно постарел, а потом и обезумел. Даже не убей его Лютый, дни волшебника были сочтены. Если бы не наш с ним поединок, высвободивший огромное количество магической силы, от которой напиталась главная печать, бездна давно уже вырвалась бы на свободу — сначала из окон, а потом и из врат.
Потом устройство принялось вытягивать энергию из обитателей города. Вот поэтому невозможно использовать в Виндоре магию — ее просто-напросто съедает печать. А серый туман — это эманации, которые она распространяет в поисках пищи.
До Вериллия ключом стал Ридриг. И сумел запечатать созданную им же систему. Теперь настала моя очередь. И я знал, как нужно действовать. Вот почему врата и окна открывались в ответ на человеческие жертвы — бездна, впитав энергию боли, страдания и смерти, делалась сильнее, пробивалась сквозь нарушенные печати. Выходило, для того чтобы закрыть их, тоже требовалось жертвоприношение…
Шаг — туда, в бурлящий хищными тварями провал. Шаг. Большинство людей, сделав его, ступили бы на твердый пол, испытав лишь странное недомогание и тревогу. Но я видел рану в пространстве, слышал доносящийся оттуда призыв. И для меня этот шаг означал погружение в бездну.
Я сделал его, краешком сознания уловив тихую мыслеречь старика: "Держись, великий шаман…"
Багровые волны сомкнулись надо мной. Бездна тянула к себе, желая насытиться моей энергией. Но я не позволил ей пожрать меня. Собрав все силы — физические, духовные, магические, — я как будто перестал существовать. Больше не было ни тела, ни чувств — одно сознание, облеченное в бесформенную энергетическую оболочку. Вокруг бушевала бездна, ее сущности протягивали ко мне жадные щупальца, но не могли прикоснуться. И я знал, что в моей власти освободить их, как делал это Вериллий.
Вот она, печать. Я осторожно подобрался к ней и принялся изучать сложное магическое плетение. Тонкие нити едва заметно вибрировали, поглощая мои силы. Вскоре я ощутил опустошенность: устройство поглощало энергию не хуже бездны, а получить подпитку было неоткуда.
Смерть была близко. Под действием печати я истаивал, растворялся, переставал существовать, молясь лишь о том, чтобы моих сил хватило для полного восстановления баланса. И тут — на грани бессознательного — я скорее уловил мысль, чем услышал слова Роба: "У тебя есть силы, великий шаман! Найди их!" Следом раздался рокот бубна и монотонное пение старика: орк заклинал бездну, давая мне время собраться с силами. Языки пламени междумирья, готовые лизнуть меня, отпрянули, вибрация нитей печати сделалась тише.
Душа, готовая покинуть почти безжизненное тело, рвалась ввысь — туда, где нет ни боли, ни страха, ни страдания. Она готова была воссоединиться с Вселенной. Вот оно! Вселенная — источник бесконечной силы! Собрав волю в кулак, сопротивляясь смерти, я позвал, сначала тихо, едва слышно, потом все увереннее и громче. И она откликнулась, отозвалась на призыв о помощи — на меня обрушился сияющий поток магии, чистой и незамутненной, как родниковая вода.
Этот мощный фонтан энергии едва не раздавил меня, не распылил на мелкие частицы. С трудом выстояв, я направил его на печать. Магия изливалась на поврежденное плетение, заживляя его, укрепляя, делая гораздо сильнее, чем оно было раньше. Я стал проводником силы Вселенной, передавая устройству волшебные токи. Это было нелегко: тело словно поместили в костер, разум, наоборот, будто заледенел от прикосновения бесконечности. И лишь душа металась, стонала, просилась на волю.
Не знаю, сколько времени продолжалось это действо. может быть, минуту, а может, много часов. Но багровый туман вокруг начал истаивать и наконец совсем исчез. Печать восстановилась, и теперь эманации сущностей бездны не просачивались в наш мир. Действуя по наитию, я провел рукой вокруг, потоком энергии, будто мечом, отсекая каналы, связывавшие врата с окнами в разных частях света. Теперь, что бы ни произошло там, остальные прорывы междумирья не смогут питать врата. Семь каналов мгновенно рассыпались черной пылью. Восьмой, тянувшийся из мертвого Аллирила, выбросил в воздух фонтан кровавых частиц, задергался, будто разорванный дождевой червь, медленно иссыхая и разваливаясь на куски.
Я выпустил нить, связывавшую меня с Вселенной, и навзничь рухнул на каменный пол — холодный, воняющий прокисшим вином, восхитительно обыкновенный, без всяких там дырок в пространстве. Сил не осталось вовсе. Латая печать, я и не подумал оставить себе хоть толику энергии Вселенной. А теперь она ушла, и даже пожелай я ее вернуть — не получилось бы. В слабом, как у новорожденного котенка, теле лениво ворочалось такое же истощенное сознание. Куда уж там позвать Вселенную, хватило бы силы дышать…
Стон, едва слышный, как будто раздавался откуда-то издалека, заставил меня повернуться. В нескольких шагах от меня лежал Роб. Уран-гхор сидел рядом, поддерживая его голову.
— Ты… победил, великий шаман, — тихо проговорил старик, с трудом выталкивая из хрипящего горла слова. — Теперь… люди в безопасности… и орки тоже.
— Чего ты смотришь? — обращаясь к вождю, прошептал я едва ли громче Роба. — Позови целителей!
— Не нужно… я ухожу, — голос шамана делался все слабее, — духи предков… ждут меня…
С этими словами он закрыл глаза и умер — легко, без конвульсий и мучений, словно погрузился в глубокий сон.
— Прощай, отец, — сказал Уран-гхор, вставая на ноги и кланяясь старику. — Счастливой охоты.
— Сочувствую твоему горю, — пробормотал я.
— Не нужно о нем жалеть, — не сводя глаз с шамана, вождь медленно покачал головой, — смерть для него избавление. Он очень долго жил, пять сотен лет. А смерть не принимала. Теперь он исполнил то, что должен был. И дождался свободы.
