Андрей Кощиенко - Студентус вульгарис
— Я так и знала! Она его, простофилю, за нос водит!
— Да. Похоже на то…
— Похоже? Похоже? Смотри — «… четверть часа сидела у него на коленях. Наблюдаемые, сидели, обнявшись, близко соприкасаясь головами…», — быстро читая, императрица вела пальцем по листу донесения.
— Целовались! — констатировала она.
— Ну, об этом тут впрямую не написано… — осторожно сказал Альвеар.
— Что могут делать юноша и девушка — «близко соприкасаясь головами»? А? Особенно если она сидит у него на коленях?
— Ну… наверное, да, — согласился император.
— Нужно это показать Динию.
— Может… не стоит? Зачем травмировать парня? Он и так мрачный ходит.
— Что бы знал, на кого она его променяла! Чтобы не был следующий раз таким «лопухом»! Эта тоже хороша. Променять принца на какого-то… какого-то… эх!
Императрица сделала резкий жест правой рукой, сжимая её в кулак.
— Но дорогая, получается, что теперь ты недовольна, тем, что Терская предпочла нашего сына другому? Сначала ты была недовольна, что она с ним. Теперь всё наоборот. Где логика?
— Причём тут логика? Я хочу, что бы наш сын был счастлив! Это всё, чего я хочу! Какая ещё логика?
— А Сюзанна? Она же тоже переживает.
— Да. Девочка плохо ест. Осунулась. У меня сердце кровью обливается, когда я на них смотрю. Альвеар! Мы не можем это так оставить!
— Как?
— Так. Их нужно наказать!
— Кого?
— Терскую и Аальста.
— За что-о? Ну, дорогая… лезть дела сердечные… — непонимающе поднял плечи император, втянул голову и распахнул глаза, разводя руками, — это же будет глупо выглядеть! Тем более, что мы сами, в общем-то, отчасти виноваты… мы же запретили им встречаться… с Аальстом — то понятно. Но вот Диний…
— Мне плевать, как это будет выглядеть! Я хочу, что бы они тоже страдали, как и мои дети! Альвеар!
— И как я организую им сердечные страдания? Ты что, смеёшься?
— Организуй любые.
— Хм… — забарабанил пальцами в задумчивости император по крышке стола, — … ну… На днях корпус маршала Шайву уходит в восточные провинции… Разобраться с этими недоумками. Могу отправить их вместе с ним. Места там не очень. Пусть поживут месяцок — другой на голой земле, в палатке. Это не в столице сидеть. Проветрятся. И от тебя подальше будут. Ты довольна?
— Мало.
— Слушай, но я же не могу вот так вот, с бухты-барахты наказывать практически детей? Которые виноваты только в том, что имеют смелость любить, кого им хочется. А? Анжи? Ну хватит. Остановись!
Императрица поджала губы и промолчала.
Эри
Скриип колеса-а!
Ветер и грязь дорог…
Грязи, правда, не было. Была ранняя весна. Деревья, в дымке наклёвывающейся зелени, голубое небо, ветерок, пахнущий водой, яркое, уже припекающее солнце… Красота! Я удобно сидел в сиденье на крыше своего «сухопутного крейсера» и, вытянув ноги, смотрел на расстилающуюся впереди дорогу. Четвёрка тяжеловозов, не скажу что бы бодро, но и, не рвя жилы, тянула его по дороге. Всё шло пока хорошо. Мой «домик» оказался не настолько тяжёл, как я опасался. Где-то посредине его строительства, мне пришла в голову ещё одна мысль — а зачем мне в нём, собственно, столько грузовых ящиков? Если бы да, то большое количество пространства под продукты питания, дрова, корм для лошадей — автономия и несомненный плюс, но я же маг, владеющий заклинанием «невидимого кармана»! Я же всё в него могу сложить! Сказано — сделано! И конструкция была в очередной раз подвергнута корректировке. В результате появилось место для второго слуги, вертикальная внутренняя лесенка на крышу, а на крыше сиденье под съёмным тентом. Этакая небольшая смотровая площадка. Второго слугу я взял из соображений гигиены. Как-то мне однажды вдруг представилось, как одними и те ми же руками: и навоз, и лошади, и уборка, и вынос туалета, и готовка… Причём при том, что воды с собой будет не так уж и много. Как-то мне не комильфо стало. Как там повар руки мыть будет? Не следить же постоянно за ним? Двое слуг — более подходящий вариант. Один — на грубые работы, а второй — на более деликатные, связанные с приготовлением пищи. Совсем не хочется в дороге животом маяться. Целители в отряде, конечно, будут, помогут. Но если причину не удалить — то так и будешь всё время бегать. То в туалет, то к ним… Да даже и без этого. Ну, брезглив я. Чего тут.
В представление публике моего средства передвижения я постарался внести некий элемент театральности. В назначенное время, я, лёгкой походкой, небрежно, вышел на площадь перед парадной лестницей, назначенной точкой сбора. На ней уже толпились отбывающее, их навьюченные мешками лошади, некоторое количество родителей, студенты — провожающие, студенты — зеваки, и кто-то из преподавателей. Короче — было людно. Яркие наряды гостей, серые и тёмные дорожные костюмы отъезжающих, разноцветные студенческие мантии, лошади, различных мастей и размеров. Шум, гам, разговоры, толкотня. Запах навоза, лошадей, духов и дыма очага из «Стекляшки». Центральный двор университета кипел жизнью. Явление моё в этой сутолоке никто не заметил, но когда всех выстроили в одну шеренгу дабы сосчитать и толкнуть напутственную речь перед отправкой, тут-то я и «всплыл». Картина следующая — лошадь, наездник, сумки… лошадь, наездник, сумки… лошадь, наездник, сумки, и… улыбающийся я. Без лошади. Без сумок. Один, на голой поверхности, с коротким стеком в руках.
— Эриадор Аальст! — громко выкрикнул читающий по списку помощник главного эконома.
— Я! — не менее громко отозвался я, сделав «грудь колесом» и приняв лихой и бравый вид.
Пауза. Разглядывание. Недоумение.
— Ээ… А где ваша лошадь, господин Аальст? Сумки… Где… всё?
— В пути.
— Что значит… в пути?
И тут, как будто кто подгадал, со стороны ворот раздался ЗВУК. Не грохот, нет. ЗВУК солидных колёс, солидно катящихся по каменным плиткам. Этакой глухой гул. Здоровенный чёрный фургон, мелькая красными спицами шести высоченных колёс, въезжал на площадь. На облучке, в чёрном костюме и такой же широкополой шляпе сидел кучер, управляя четвёркой чёрн… Эй! Эй! А это что ещё за рыжая скотина?!
Один из тянувших фургон тяжеловозов был… рыжим, портя весь антураж. Я же хотел, что бы всё было в одной цветовой гамме! Рыжего я не планировал! Не было его! Откуда?
Фургон между тем заложил по площади нехилый радиус и величественно, аки супертанкер направился ко мне. При приближении, стало видно, что на нём есть рисунки. У входной двери, слева и справа от неё, в полный рост, красовались два скелета, весело оскалившись блестящими черепушками. Над дверью, надпись — «Привет из тьмы!». По стенам фургона, там и сям, из-под лака были видны страшные рожи, нарисованные так, что становились заметными только при пристальном разглядывании.
