Олаф Бьорн Локнит - Львиный престол
Может, так оно и было, я уж не помню. Это давно забытое дело пятнадцатилетней давности. Сейчас меня интересовали другие вопросы. Что же происходило во дворце, пока я спал?
Ринга вовсе не собиралась посвящать меня в последние события. Она упрямо шествовала на первый этаж, к термам, а я безвольной тенью тащился вслед. Изредка проходившие по лестницами и коридорам придворные недоуменно оглядывались, однако ничего не говорили. Наверное, их пугал мой внешний вид — опухшая физиономия, красные глаза и кое-где разодранная простецкая дорожная одежда. Кроме того, я, натягивая сапоги, перепутал их и теперь выглядел полнейшим фигляром. Вот вам и хитроумный глава Вертрауэна…
Однако многоопытные банщики привели меня в чувство довольно быстро. Горячая парная, сразу после которой меня буквально затолкали в ледяной бассейн, выжгла из головы сонливость и пустоту, а здоровенный шемит с сильными волосатыми руками так размял мои косточки на массажном столе, что я почувствовал возвращающуюся молодость. Сразу же захотелось есть.
Я облачился в приготовленную Рингой одежду — таковой, к моему ужасу, оказались льняная туника и обширная бело-багровая тога: ненавижу эту старинную церемониальную одежду аквилонцев! Сюда же прилагались кожаные сандалии на деревянной подошве. Но что делать, если в Аквилонии такая мода?
Мне, из-за относительно небольшого роста, аквилонская тога не идет, и я совершенно не умею ее носить. Ринга, увидев висящие на моих плечах длинные отрезы ткани, возмущенно ахнула и, как обычно, начала все делать по-своему. В одном месте подоткнула, в другом закрепила фибулой и, осмотрев меня после этих действий, вроде бы осталась довольна.
— Штаны — одежда варваров, — авторитетно заявила Ринга, когда мы шли из терм к покоям короля. — Отвыкай от старых привычек.
— А кто две последние луны изображал из себя мужчину и постоянно таскался в этой самой варварской одежде? — вяло огрызнулся я. — Может, припомнишь?
Ринга расхохоталась и сквозь смех выдавила:
— Ты представляешь, как бы я ехала через Пограничье в юбке до земли? Дин, тебе изменяет чувство юмора.
— Куда мы идем? — осведомился я, решив не ввязываться в перепалку. Все равно переговорить мою супругу невозможно. Мы с Рингой поднимались по беломраморной парадной лестнице замка. Сегодня тарантийский дворец казался мне удивительно новым и светлым — через узкие окна льют потоки солнечных лучей, в которых играют редкие пылинки, стекла витражей бросают цветные отблески на камень облицовки и скульптуры, а бронза так и сияет темно-желтыми переливами.
— Конан пригласил всех на парадный обед, — пояснила Ринга. — Он начнется через половину колокола.
— Всех? — переспросил я. — Что ты имеешь в виду? Всех живущих во дворце?
— Глупости говоришь, — отмахнулась графиня. — Разумеется, только нашу компанию, Паллантида и герцога Просперо. Из женщин приглашена только я, — Ринга фыркнула и добавила: — А графиня Аттиос, как я уже говорила, не будет присутствовать по причине собственной впечатлительности.
Конан никогда не являлся любителем огромных залов и чопорной пышности. Именно поэтому он и приказал накрыть столы в помещении Малой столовой — небольшой, но очень уютной комнатки, вся обстановка которой была выдержана в светлых тонах. Мебель, обивка стен, даже необъятный ковер, устилавший гладкий буковый паркет — были окрашены в белые, беловато-золотые и нежно-серые цвета.
Ринга с наигранной строгостью глянула на гвардейцев, стоявших у двери в Малую столовую, однако те сохранили хладнокровный вид. Дверь открылась, и мы оказались на пороге комнаты.
Ну конечно, все собрались. Кроме задерживающегося где-то Конана, его верного регента и господина центуриона. Какие знакомые лица…
— Граф! — Хальк первым меня заметил. — Сколько можно было спать?
У ног библиотекаря непринужденно развалился грифон Энунд. Зверюга выглядела сытой и довольной жизнью. Идиотский синий бантик с хвоста Энунда исчез, равно как и ошейник, зато через всю грудь тянулась блестящая серебряная цепочка из плоских звеньев. Очень красиво выглядит на темно-рыжей короткой шкуре грифона.
Не дать, ни взять — собрание благороднейших нобилей, а не дружеская встреча нашей сомнительной компании. Все облачены в белые тоги, отороченные широкой тесьмой с меандром… Солнцеликий Митра, даже Эйвинда вырядили! Впрочем, иногда и седло на корове может смотреться… Веллан с перевязанной головой глядит на меня небесно-голубыми глазами провинциального авантюриста. Один Тотлант выбивается из этой благолепной картины — на волшебнике привычная хламида благородного черного цвета с золотой вышивкой и забранным в круг циркулем на груди. Хальк небрит — скорее всего, решил заново отпустить бороду. На нем, этом рафинированном аристократе, тога сидит как влитая. Даже четыре положенных складки на груди выглядят идеально ровными.
Чинно, как и полагается уважаемой супружеской паре, мы с Рингой под руку прошли к столу, поздоровались со всеми, получив в ответ от все еще слабого Веллана: «Ну вы и расфуфыренные…», а от Эйвинда: «Здравы будьте, господа хорошие». Тотлант, как всегда, с саркастичной улыбочкой поклонился и неожиданно извлек из воздуха цветок лилии, каковой вручил Ринге. Она, вовсе не удивляясь, немедленно пристроила его в прическу, пробормотав:
— Иногда и волшебники могут сгодиться для полезного дела…
В общем, царила непринужденная обстановка. Дожидаясь Конана и его приятелей, мы откупорили амфору с розовым шемским вином и завели светский разговор ни о чем. Хальк возмущался отсутствием во дворце хорошо выделанного пергамента и поносил на чем свет стоит хапугу Публио, не желающего выделять из казны деньги на библиотеку, Веллан излагал свои впечатления от пользовавших его лекарей, их жутких инструментов и противных снадобий, Ринга немедленно принялась блистать глазами и остроумием, Тотлант с Эйвиндом молчали, прихлебывая вино…
— Кто пьет без меня?
Вот и Конан явился. По правую руку от него стоит улыбающийся во весь рот темноволосый красавчик с герцогской цепью на груди, а сзади возвышается почти квадратная фигура мрачноватого сероглазого человека с хладнокровным лицом прирожденного вояки. Светлейший герцог Просперо и центурион Юний Паллантид. У пуантенца тога синяя с золотом, гвардеец не стал изменять форме Черных Драконов, а Конан одет и вовсе простецки — льняная туника и такие же штаны, тонкий пояс-ремешок и мягкие сапоги из телячьей кожи. Не-ет, это не король. Это варвар. А если он и может именоваться королем, то весьма своеобразным.
Наконец, все заняли свои места, споря о более удобных сиденьях рядом с Конаном, и варвар, налив в один большой кубок вина, поднял его и провозгласил, обведя всех нас внимательно-смешливым взглядом:
